Культура
МРАМОР ГРАНИТА НАУКИ
10 мартa
ВЗГЛЯД В БОКОВОЕ ЗЕРКАЛЬЦЕ
Саша очень волевой человек, который может прикинуться мягким, но по нутру своему это никакой не Бузыкин. И я начал искать кого-то другого, но никак не мог ни на ком остановиться.
А вот кого я действительно терпеть не мог, так это Олега Басилашвили. Я до этого видел его в "Служебном романе", и он мне там дико не понравился. Но именно его мне настойчиво предлагала наш ассистент. И чем больше она на меня давила, тем решительней я отказывался. Тогда она за моей спиной организовала приезд Басилашвили на пробу. Я был застигнут врасплох, хотя и тут попытался выкрутиться. Мол, мы сегодня пробуем Куравлева. Но деваться было некуда. Пришлось пробовать его. И даже когда Олег вошел, он мне опять не понравился.
Ну а потом оказалось, что нам на машине в одну сторону ехать. Он у светофора вышел и стал переходить улицу. А я смотрю на него в боковое зеркальце. И вдруг вижу, что сейчас, когда на него никто не смотрит, он изменился на 180 градусов. Ну абсолютно другой человек. Стоит, топчется, никак не может улицу перейти. Потом пошел какой-то нелепой, беспомощной походкой... И этот взгляд врасплох оказался для меня гораздо важнее пробы.
У Олега - маска самозащиты. Внешне он этакий баловень судьбы, а внутри - совсем другой, ранимый. В тот же вечер, приехав домой, я уже знал, что буду снимать именно его. А не взгляни я тогда в боковое зеркальце, в "Осеннем марафоне" играл бы другой актер.
ПО ШПАЛАМ МЫ ТАЩИЛИ КЛАВЕСИН
В разгар летних отпусков наш камерный оркестр "Солисты Ленинграда" собрался на гастроли в Югославию. Это был 1989 год, наш первый зарубежный выезд. Билетов вообще нет никаких. Но у нас был знакомый в управлении Октябрьской железной дороги. Он сказал: "Ребята, я вам прицеплю вагон до Чопа". Поставили мы ему бутылочку и поехали.
В прицепном вагоне, кроме нас, вообще никого не оказалось, не считая проводника Саши. Его "выдернули не в свою смену", поэтому он был слегка не в форме, а потом еще и с нами добавил за знакомство.
Через сутки приезжаем во Львов. Саша объявляет, что не меньше шести часов нам тут торчать, пока нас не подцепят на проходящий до Чопа. А мы во Львове до этого уже были, и нам одно кафе понравилось. Решили мы еще разок туда наведаться. Только виолончелист Миша, который готовился к конкурсу, остался немного позаниматься. В кафе мы отлично провели время, а потом пешочком возвратились на вокзал. Заходим в вагон, а там - совершенно другой проводник. И глядит он на нас с удивлением, как и мы на него. Оказалось, наш вагон, как только мы ушли, прицепили к поезду и отправили в Чоп вместе с нашими инструментами, чемоданами, документами и деньгами.
Я - к начальнику вокзала. А он сначала даже по-русски не хотел с нами говорить. Потом буркнул: "Много тут всяких музыкантов шастает". Правда, вскоре его сменила на дежурстве симпатичная женщина, которая вызвалась посадить нас на проходящий поезд. Только надо в кассу заплатить по 6 рублей с носа. Увы, эту сумму после кафе мы наскрести не смогли. Пришлось пуститься на авантюру. Рассредоточились мы по перрону и, когда поезд подошел, разом в него просочились. Плели проводникам всякую чушь и часа четыре укрывались - кто по туалетам, кто по тамбурам.
До Чопа добрались ночью. На перроне нас встретил Миша и сообщил, что вагон загнали в тупик километрах в полутора от вокзала. А у нас, кроме всего прочего, был еще и клавесин, который весил килограммов сорок. И, сменяя друг друга, тащили мы его по шпалам до вокзала. Размялись, одним словом.
Утром сели на проходящий поезд и добрались до Будапешта, откуда надо было пересаживаться на Белград. Стоянка - три часа. И когда ребята заикнулись, что хотят прогуляться, я им сказал: "Никто никогда больше гулять не будет!" Они вспомнили, как полтора километра тащили клавесин, и успокоились.
СЦЕНА ВРАНЬЯ ИЗ "ЛЕТУЧЕЙ МЫШИ"
В молодости я возил из Ленинграда по разным городам Союза программу "Оперетта, любовь моя!". Это были чудесные времена. Можно было и страну посмотреть, и хорошо заработать. Однажды на Камчатке в новогодние праздники мы за 12 дней сыграли 36 елок и дали 24 концерта, что можно было бы, наверное, зафиксировать к Книге рекордов Гиннесса.
Иногда к нам присоединялись драматические актеры и артисты Ленконцерта. И однажды в нашей группе появился симпатичный мальчик - фокусник Саша Ильин. У него была огромная ставка - 6 рублей 50 копеек за выход. А номер его назывался "Мистер Икс". Выходя на сцену под музыку оперетты Имре Кальмана, Саша ловко манипулировал платками, тростями и шарами, вызывая восторг у публики. Однажды, гастролируя на Камчатке, мы в непогоду застряли в каком-то поселке на берегу Охотского моря. Нас никак не могли перебросить вертолетом на очередную нашу точку, и мы, конечно, нервничали, что выбиваемся из графика. Просидели там трое суток. Но даже в тех условиях Саша был образцом пунктуальности. По утрам он ходил на завтрак в столовую. В него влюбилась пара поварих, и он в дополнение к своим фокусам организовал нам еще и бесплатное питание. Кто бы мог подумать, что этот чудный паренек станет с годами знаменитым экстрасенсом, суперзвездой Александром Ильиным!
Когда мы ездили с этими "чесами", во мне всякий раз невольно происходило раздвоение: с одной стороны, я был администратором, а с другой - артистом. Моим коронным выходом была сцена вранья из "Летучей мыши". У меня были постоянные партнерши, с которыми я пел два дуэта. Но на афише в красной строке всегда у нас значились три фамилии звезд оперетты: народный артист РСФСР Вячеслав Тимошин и заслуженные артисты республики Лина Ермакова и Владимир Колосов.
И однажды в санатории под Пермью случилось непредвиденное: Колосова срочно вызвали в Ленинград на замену спектакля. А поскольку он был заявлен в красной строке, меня уговорили выйти на сцену под его фамилией. Все равно, дескать, Колосова тут в лицо никто не знает. Ну я и согласился... Каково же было мое удивление, когда после концерта ко мне подошел человек и сказал:
- Юра, когда же ты успел стать Колосовым? Ты же Шварцкопф...
Это был парень, с которым мы вместе служили в армии. Так что в тот день на концерте у нас случилась не одна, а две сцены вранья.
МИКРОБАЙКА ОТ О. С.
Работал в жюри конкурса юных журналистов - воспитанников Дворца творчества юных. Один мальчик в заметке об учителе географии написал: "Вот уже тридцать лет Иван Иванович грызет мрамор гранита науки".
Олег СЕРДОБОЛЬСКИЙ
Саша очень волевой человек, который может прикинуться мягким, но по нутру своему это никакой не Бузыкин. И я начал искать кого-то другого, но никак не мог ни на ком остановиться.
А вот кого я действительно терпеть не мог, так это Олега Басилашвили. Я до этого видел его в "Служебном романе", и он мне там дико не понравился. Но именно его мне настойчиво предлагала наш ассистент. И чем больше она на меня давила, тем решительней я отказывался. Тогда она за моей спиной организовала приезд Басилашвили на пробу. Я был застигнут врасплох, хотя и тут попытался выкрутиться. Мол, мы сегодня пробуем Куравлева. Но деваться было некуда. Пришлось пробовать его. И даже когда Олег вошел, он мне опять не понравился.
Ну а потом оказалось, что нам на машине в одну сторону ехать. Он у светофора вышел и стал переходить улицу. А я смотрю на него в боковое зеркальце. И вдруг вижу, что сейчас, когда на него никто не смотрит, он изменился на 180 градусов. Ну абсолютно другой человек. Стоит, топчется, никак не может улицу перейти. Потом пошел какой-то нелепой, беспомощной походкой... И этот взгляд врасплох оказался для меня гораздо важнее пробы.
У Олега - маска самозащиты. Внешне он этакий баловень судьбы, а внутри - совсем другой, ранимый. В тот же вечер, приехав домой, я уже знал, что буду снимать именно его. А не взгляни я тогда в боковое зеркальце, в "Осеннем марафоне" играл бы другой актер.
ПО ШПАЛАМ МЫ ТАЩИЛИ КЛАВЕСИН
В разгар летних отпусков наш камерный оркестр "Солисты Ленинграда" собрался на гастроли в Югославию. Это был 1989 год, наш первый зарубежный выезд. Билетов вообще нет никаких. Но у нас был знакомый в управлении Октябрьской железной дороги. Он сказал: "Ребята, я вам прицеплю вагон до Чопа". Поставили мы ему бутылочку и поехали.
В прицепном вагоне, кроме нас, вообще никого не оказалось, не считая проводника Саши. Его "выдернули не в свою смену", поэтому он был слегка не в форме, а потом еще и с нами добавил за знакомство.
Через сутки приезжаем во Львов. Саша объявляет, что не меньше шести часов нам тут торчать, пока нас не подцепят на проходящий до Чопа. А мы во Львове до этого уже были, и нам одно кафе понравилось. Решили мы еще разок туда наведаться. Только виолончелист Миша, который готовился к конкурсу, остался немного позаниматься. В кафе мы отлично провели время, а потом пешочком возвратились на вокзал. Заходим в вагон, а там - совершенно другой проводник. И глядит он на нас с удивлением, как и мы на него. Оказалось, наш вагон, как только мы ушли, прицепили к поезду и отправили в Чоп вместе с нашими инструментами, чемоданами, документами и деньгами.
Я - к начальнику вокзала. А он сначала даже по-русски не хотел с нами говорить. Потом буркнул: "Много тут всяких музыкантов шастает". Правда, вскоре его сменила на дежурстве симпатичная женщина, которая вызвалась посадить нас на проходящий поезд. Только надо в кассу заплатить по 6 рублей с носа. Увы, эту сумму после кафе мы наскрести не смогли. Пришлось пуститься на авантюру. Рассредоточились мы по перрону и, когда поезд подошел, разом в него просочились. Плели проводникам всякую чушь и часа четыре укрывались - кто по туалетам, кто по тамбурам.
До Чопа добрались ночью. На перроне нас встретил Миша и сообщил, что вагон загнали в тупик километрах в полутора от вокзала. А у нас, кроме всего прочего, был еще и клавесин, который весил килограммов сорок. И, сменяя друг друга, тащили мы его по шпалам до вокзала. Размялись, одним словом.
Утром сели на проходящий поезд и добрались до Будапешта, откуда надо было пересаживаться на Белград. Стоянка - три часа. И когда ребята заикнулись, что хотят прогуляться, я им сказал: "Никто никогда больше гулять не будет!" Они вспомнили, как полтора километра тащили клавесин, и успокоились.
СЦЕНА ВРАНЬЯ ИЗ "ЛЕТУЧЕЙ МЫШИ"
В молодости я возил из Ленинграда по разным городам Союза программу "Оперетта, любовь моя!". Это были чудесные времена. Можно было и страну посмотреть, и хорошо заработать. Однажды на Камчатке в новогодние праздники мы за 12 дней сыграли 36 елок и дали 24 концерта, что можно было бы, наверное, зафиксировать к Книге рекордов Гиннесса.
Иногда к нам присоединялись драматические актеры и артисты Ленконцерта. И однажды в нашей группе появился симпатичный мальчик - фокусник Саша Ильин. У него была огромная ставка - 6 рублей 50 копеек за выход. А номер его назывался "Мистер Икс". Выходя на сцену под музыку оперетты Имре Кальмана, Саша ловко манипулировал платками, тростями и шарами, вызывая восторг у публики. Однажды, гастролируя на Камчатке, мы в непогоду застряли в каком-то поселке на берегу Охотского моря. Нас никак не могли перебросить вертолетом на очередную нашу точку, и мы, конечно, нервничали, что выбиваемся из графика. Просидели там трое суток. Но даже в тех условиях Саша был образцом пунктуальности. По утрам он ходил на завтрак в столовую. В него влюбилась пара поварих, и он в дополнение к своим фокусам организовал нам еще и бесплатное питание. Кто бы мог подумать, что этот чудный паренек станет с годами знаменитым экстрасенсом, суперзвездой Александром Ильиным!
Когда мы ездили с этими "чесами", во мне всякий раз невольно происходило раздвоение: с одной стороны, я был администратором, а с другой - артистом. Моим коронным выходом была сцена вранья из "Летучей мыши". У меня были постоянные партнерши, с которыми я пел два дуэта. Но на афише в красной строке всегда у нас значились три фамилии звезд оперетты: народный артист РСФСР Вячеслав Тимошин и заслуженные артисты республики Лина Ермакова и Владимир Колосов.
И однажды в санатории под Пермью случилось непредвиденное: Колосова срочно вызвали в Ленинград на замену спектакля. А поскольку он был заявлен в красной строке, меня уговорили выйти на сцену под его фамилией. Все равно, дескать, Колосова тут в лицо никто не знает. Ну я и согласился... Каково же было мое удивление, когда после концерта ко мне подошел человек и сказал:
- Юра, когда же ты успел стать Колосовым? Ты же Шварцкопф...
Это был парень, с которым мы вместе служили в армии. Так что в тот день на концерте у нас случилась не одна, а две сцены вранья.
МИКРОБАЙКА ОТ О. С.
Работал в жюри конкурса юных журналистов - воспитанников Дворца творчества юных. Один мальчик в заметке об учителе географии написал: "Вот уже тридцать лет Иван Иванович грызет мрамор гранита науки".
Олег СЕРДОБОЛЬСКИЙ
