Культура
"НА ПОЗИЦИИ ДЕВУШКА ПРОВОЖАЛА БОЙЦА..."
20 апреля
Впрочем, лет так через двадцать после Победы поэт Евгений Долматовский, который сам в суровую пору сложил немало хороших песен, задался вопросом: как же возникали тогда песни - и его собственные, и чужие? Вот, к примеру, "Огонек". Ну в чем секрет всеобщего его признания?
В самом деле, в чем же?
***
КОГДА фашисты напали на нашу страну, повсеместно - сначала до Волги, потом и глубже, в тылах России, и у нас, в Сибири, тоже - было введено затемнение. На улицах - ни фонаря, окна к вечеру плотно закрывались шторами и листами черной бумаги. Затемнение придавало городам и селам, как бы далеко от фронта они ни находились, фронтовой характер.
И вдруг туда, где шли бои, прилетела песня "Огонек" - про то, как уходит боец на позиции и, удаляясь, долго видит огонек в окне любимой:
Парня встретила славная
фронтовая семья.
Всюду были товарищи,
всюду были друзья.
Но знакомую улицу
позабыть он не мог:
"Где ж ты, девушка милая,
где ж ты, мой огонек?"
А люди знали: половина страны погружается ночью в непроглядную тьму, даже машины не зажигают фар и поезда движутся без огней... Скромный поэтический образ огонька в окошке превратился в огромный и вдохновляющий символ: не погас наш огонек, никогда не погаснет:
И подруга далекая
парню весточку шлет,
Что любовь ее девичья
никогда не умрет.
Все, что было загадано,
в свой исполнится срок,
Не погаснет без времени
золотой огонек...
А человек, который написал про огонек стихи, жил тогда в эвакуации - на Каме, в Чистополе. Звали его Михаил Васильевич Исаковский. Эвакуацию переживал тяжело: "И горько мне, что я - больной и хворый, что без меня идут они на бой, на бой за Родину, судьба которой навеки стала нашею судьбой". И этот занесенный метелями городок на Каме явился для поэта отнюдь не тихим уголком, а боевой позицией. Его новые стихи и песни печатались в "Правде", звучали по радио - и столько в этих строчках было боли, столько ярости, гнева и веры в победу, что миллионы читателей и слушателей в серых шинелях не представляли себе поэта иначе как боевым комиссаром, сражающимся где-то если не в одной с ними, то в соседней части.
Стихотворение "Огонек", написанное в сорок втором, было отправлено из Чистополя композитору Матвею Блантеру, и вскоре их песню донесло до людей Всесоюзное радио. А потом, в 1943-м, 19 апреля, напечатала "Правда". Однако привычное сочетание фамилий авторов - музыка Блантера, стихи Исаковского - вскоре оказалось нарушенным, и при публиковании, и при исполнении песни "Огонек" часто стали указывать: "музыка народная". Отчего случилось такое? Оттого, что стихи Исаковского распространялись быстрее, чем мелодия: их переписывали, пересылали в письмах. И на фронте, и в тылу гармонисты подбирали мотив: стихотворение легко поддавалось музыкальной импровизации, само просилось, чтобы его пели. Появились буквально десятки музыкальных решений "Огонька" - самых разнообразных, но всегда задушевных и искренних. Кто-то, например, пел "Огонек" на мелодию старой польской песни "Стелла". На Балтике же был особенно распространен напев, подобранный на баяне краснофлотцем Валентином Никитенко: его мелодия была ближе других к той, которую мы знаем. Никитенко служил в Кронштадте матросом 59-го гвардейского отдельного артиллерийско-зенитного дивизиона. В 1975-м (я сам, как журналист, был тому свидетелем) Валентин Павлович приезжал сюда с Харьковщины, чтобы свидеться с однополчанами: встретил, в частности, Галину Бубликову (в 1943-м она в их духовом оркестре играла на трубе); вместе вспомнили первую исполнительницу "Огонька" - эта девушка из войск ПВО (ее имя, увы, затерялось) до Победы не дожила...
Итак, песня "Огонек" быстро стала народной, и это касалось не только музыки. Мгновенно стали сочиняться "ответы" на "Огонек". Исаковскому на такие "ответы" вообще везло: например, для всенародно любимой "Катюши" (как утверждают фольклористы) народ придумал более ста вариантов! То же вышло и с "Огоньком". Да, особая народность поэта позволила людям считать его стихи своими, выражающими их души. Вот и добавляли от себя хотя бы несколько слов к бесхитростной истории про то, как паренек, ставший бойцом, крепко бьет ненавистного врага за милую свою землю, за родной огонек, что горит, не затухая, на окошке любимой...
Лев СИДОРОВСКИЙ
В самом деле, в чем же?
***
КОГДА фашисты напали на нашу страну, повсеместно - сначала до Волги, потом и глубже, в тылах России, и у нас, в Сибири, тоже - было введено затемнение. На улицах - ни фонаря, окна к вечеру плотно закрывались шторами и листами черной бумаги. Затемнение придавало городам и селам, как бы далеко от фронта они ни находились, фронтовой характер.
И вдруг туда, где шли бои, прилетела песня "Огонек" - про то, как уходит боец на позиции и, удаляясь, долго видит огонек в окне любимой:
Парня встретила славная
фронтовая семья.
Всюду были товарищи,
всюду были друзья.
Но знакомую улицу
позабыть он не мог:
"Где ж ты, девушка милая,
где ж ты, мой огонек?"
А люди знали: половина страны погружается ночью в непроглядную тьму, даже машины не зажигают фар и поезда движутся без огней... Скромный поэтический образ огонька в окошке превратился в огромный и вдохновляющий символ: не погас наш огонек, никогда не погаснет:
И подруга далекая
парню весточку шлет,
Что любовь ее девичья
никогда не умрет.
Все, что было загадано,
в свой исполнится срок,
Не погаснет без времени
золотой огонек...
А человек, который написал про огонек стихи, жил тогда в эвакуации - на Каме, в Чистополе. Звали его Михаил Васильевич Исаковский. Эвакуацию переживал тяжело: "И горько мне, что я - больной и хворый, что без меня идут они на бой, на бой за Родину, судьба которой навеки стала нашею судьбой". И этот занесенный метелями городок на Каме явился для поэта отнюдь не тихим уголком, а боевой позицией. Его новые стихи и песни печатались в "Правде", звучали по радио - и столько в этих строчках было боли, столько ярости, гнева и веры в победу, что миллионы читателей и слушателей в серых шинелях не представляли себе поэта иначе как боевым комиссаром, сражающимся где-то если не в одной с ними, то в соседней части.
Стихотворение "Огонек", написанное в сорок втором, было отправлено из Чистополя композитору Матвею Блантеру, и вскоре их песню донесло до людей Всесоюзное радио. А потом, в 1943-м, 19 апреля, напечатала "Правда". Однако привычное сочетание фамилий авторов - музыка Блантера, стихи Исаковского - вскоре оказалось нарушенным, и при публиковании, и при исполнении песни "Огонек" часто стали указывать: "музыка народная". Отчего случилось такое? Оттого, что стихи Исаковского распространялись быстрее, чем мелодия: их переписывали, пересылали в письмах. И на фронте, и в тылу гармонисты подбирали мотив: стихотворение легко поддавалось музыкальной импровизации, само просилось, чтобы его пели. Появились буквально десятки музыкальных решений "Огонька" - самых разнообразных, но всегда задушевных и искренних. Кто-то, например, пел "Огонек" на мелодию старой польской песни "Стелла". На Балтике же был особенно распространен напев, подобранный на баяне краснофлотцем Валентином Никитенко: его мелодия была ближе других к той, которую мы знаем. Никитенко служил в Кронштадте матросом 59-го гвардейского отдельного артиллерийско-зенитного дивизиона. В 1975-м (я сам, как журналист, был тому свидетелем) Валентин Павлович приезжал сюда с Харьковщины, чтобы свидеться с однополчанами: встретил, в частности, Галину Бубликову (в 1943-м она в их духовом оркестре играла на трубе); вместе вспомнили первую исполнительницу "Огонька" - эта девушка из войск ПВО (ее имя, увы, затерялось) до Победы не дожила...
Итак, песня "Огонек" быстро стала народной, и это касалось не только музыки. Мгновенно стали сочиняться "ответы" на "Огонек". Исаковскому на такие "ответы" вообще везло: например, для всенародно любимой "Катюши" (как утверждают фольклористы) народ придумал более ста вариантов! То же вышло и с "Огоньком". Да, особая народность поэта позволила людям считать его стихи своими, выражающими их души. Вот и добавляли от себя хотя бы несколько слов к бесхитростной истории про то, как паренек, ставший бойцом, крепко бьет ненавистного врага за милую свою землю, за родной огонек, что горит, не затухая, на окошке любимой...
Лев СИДОРОВСКИЙ
