ЗАЩИТА ПОРТ-АРТУРА

ВЫНИМАТЕЛЬНЫЕ ЗУБЫ
Потом мы все собрались в столовой за завтраком. Сгорая от любопытства, я спросила:
- Дедушка, а у тебя зубы тоже вынимательные?
Наступила мертвая тишина. Все боялись, что Федор Иванович осерчает. Но, к радости всех присутствующих, он неожиданно расхохотался, посадил меня к себе на колени и сказал:
- Дорогая, у меня самые лучшие зубы в мире.
Из всех потомков Шаляпина на него больше всех похож мой племянник Робин.
Но он, к сожалению, увлечен чем угодно, только не вокалом.
КУПИЛ "ЛОХМАТКУ" ЦАРЬ БОРИС...
Первый спектакль, которым я дирижировал, памятен мне тем, что в нем пела Анна Нетребко. Это была незабвенная опера "Волк и семеро козлят" в театре Консерватории, где будущей мировой звезде была доверена партия седьмого козленка.
Я был студентом III курса, когда меня пригласили на пробу в Театр имени Му-
соргского. Самым "экстренным" для меня спектаклем оказался "Золотой петушок", которым прежде я никогда не дирижировал. За несколько минут до начала меня уговорили заменить дирижера, не пришедшего на спектакль.
Заведующий оперной труппой и хормейстер вели меня в яму, а сзади бежал заведующий оркестром и говорил: "Вы только не волнуйтесь. Там в начале - "раз-два, па-па-пам, пам-пам", а дальше мы поможем". К пульту я вышел в розовой рубашке, потому что не было времени на переодевание... К счастью, спектакль прошел без накладок. Может быть, впервые я доказал тогда коллективу свое право держать в руке маленький тоненький кусочек дерева, хотя каждый вечер это право надо подтверждать заново.
Вспоминаю зарубежные гастроли начала 90-х, когда в творческую жизнь нередко вторгались привходящие обстоятельства. Из-за этого однажды в "Борисе Годунове" у нас пели два царя Бориса. Все стремились тогда стать владельцами иномарки. На гастролях в Германии один наш артист, поддавшись общему ажиотажу, тоже сделал такое приобретение, но тут же понял, что автомобиль ему абсолютно не нужен. Тогда он перепродал его другому артисту, который в тот вечер пел партию Бориса Годунова.
Машина оказалась полной "лохматкой". У нее тут же отвалился шланг, полилось горючее. Она могла взорваться на месте. Когда об этом сообщили новому владельцу, он в царском облачении из сцены коронации выбежал через служебный вход на улицу и вступил в переговоры с автослесарем. У нашего баса были большие неприятности и по сюжету оперы, но автомобильные переживания оказались неизмеримо сильней. Допеть спектакль он не смог, и его пришлось заменить.
Ну а самые экзотические воспоминания связаны у меня с гастролями в Японии. Театральный оркестр, дав концерт в Токио, отправился на автобусе в город Фукуи. По дороге мы попали в жуткий снегопад. С трудом добрались до места. Вокруг зала - метровые сугробы, бульдозеры снег разгребают. Какой тут, думаем, концерт!.. Зато внутри мы попали в другой мир. Зал - на полторы тысячи мест, с органом, роялем "Стейнвей". Акустика - шикарная. Поначалу в зале были свободные места, но потом пришли несколько сотен опоздавших. Они выбрались из заносов, чтобы послушать Чайковского. В тот вечер я испытывал какое-то особое чувство радости. Это ощущение дополнил и висевший на стене портрет маэстро Ростроповича с его размашистым автографом: "Лучшему залу в мире".
ДЕВИЦА ПОДАЛА НА ЛОШАДЬ В СУД
В начале прошлого века выступала на сцене Александринского театра экзотическая четвероногая актриса - кобыла по кличке Порт-Артур. Назвали ее так, по-видимому, в память о драматических событиях русско-японской войны 1905 года, даже не приняв во внимание пол этой особы. Но при всех ее незаурядных артистических данных сведения о ней вряд ли дошли бы до нас, если бы не одна скандальная история, случившаяся с лошадью в 1910 году.
Материалы об этом происшествии я обнаружил среди архивных документов дирекции Императорских театров.
Порт-Артур была очень смирная, покладистая и уже немолодая лошадь, каких и выбирали для работы в театре. Она не взбрыкивала, не боялась сцены, спокойно реагировала на свет и на публику. И актеры, восседая на ней, произнесли немало страстных монологов, а в Мариинском даже пели целые арии. Как, скажем, Иван Грозный в "Псковитянке".
История эта случилась на репетиции спектакля "Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский", который ставил в Александринском театре знаменитый режиссер и актер Александр Санин. Он был большим специалистом по массовкам.
В тот день Александр Акимович занимался постановкой сцены с большим количеством статистов - мужчин и женщин. Репетиция шла долго, все устали. Утомилась и лошадь. Она стала переминаться с ноги на ногу и приблизилась боком к толпе статистов. Одна девица, боявшаяся соседства с лошадью, стала ее отпихивать и, видимо, ударила каблуком по ноге. И лошадь в знак протеста, а скорее всего, от пронзительной боли укусила девицу за грудь.
Укушенная завизжала. Ее отвезли в больницу. К счастью, укус оказался не опасным для жизни. Но девица все же подала на лошадь в суд, обвинив ее в членовредительстве.
Поскольку лошадь отвечать не могла, претензия была адресована дирекции Императорских театров. Начался большой шум. Защитники девицы задавали вопрос: если лошадь кусачая, почему на ней не было недоуздка? По этому поводу в делах сохранилась огромная переписка. И дирекция в этой ситуации дружно встала на сторону лошади, которую могли списать. По запросу суда был представлен аттестат Порт-Артура, где говорилось о ее заслугах, славном боевом прошлом и больших достижениях на артистическом поприще. Была там даже такая фраза: "Умело действует в сценических обстоятельствах". А девица обвинялась в том, что она своим поведением вывела животное из равновесия.
В конце концов лошадь была оправдана. Только со смотрителя театральной конюшни взыскали какой-то штраф за то, что он в целях безопасности не надел на кобылу этот самый недоуздок. Таким образом, можно заключить, что защита Порт-Артура прошла успешно.
МИКРОБАЙКА ОТ О. С.
Пригласил Михаила Козакова поучаствовать в моем цикле "Автограф в антракте" и для большей убедительности сделал ему комплимент. "У меня, - говорю, - тут собраны самые любимые артисты. Уже двести выпусков было". - "Что-то слишком много у вас любимых", - с ноткой обиды заметил Михаил Михайлович, который не привык быть двести первым.
Олег СЕРДОБОЛЬСКИЙ