РАЗМЫШЛЕНИЯ О СОВЕСТИ

Я могу лишь сказать некоторые наиболее значимые для меня вещи. Дмитрий Сергеевич последние годы упорно возвращался к теме совести. Почему? Я думаю, понятно. Потому что мы живем во времена убывающей совести, убывающего стыда. То, что творится кругом, - взятки, поборы, ложь, обман, воровство - в жизни моего поколения ничего подобного не было. Дмитрия Сергеевича интересовало понятие совести, которую он считал таинственным явлением. У нас в России этим до Дмитрия Сергеевича занимался в основном Владимир Соловьев, который считал, что стыд был первым чувством, с которого началось ощущение разницы между человеком и животным. Стыд было первое, что обнаружил Господь как примету человека у Евы и Адама. А Дмитрий Сергеевич Лихачев развил эту идею, показав, что кроме стыда, который является как бы фундаментом или источником совести, должна обязательно в понятие совести сегодня включаться память. Память о прошлом, память, которая формирует культуру понимания обязанностей и долга человека перед своими родителями, перед старшими, перед своей историей, перед родиной, перед культурой своей и так далее. Если присмотреться, конечно, совесть - явление таинственное и странное. Зачем она нужна человеку? Ничего, кроме неприятностей, она не доставляет. Ничего, кроме угрызений, ничего, кроме каких-то неприятных ощущений, что ты совершил что-то не то, что ты что-то не так сделал, не так сказал, нарушил какие-то моральные основы своего бытия. Это отмечено во всех народных пословицах и поговорках. Память действительно странная вещь. Она никогда не имеет выбора, она не занимается никогда расчетами, она является чем-то спонтанным и странным...
Можно привести такой пример. В 1958 году, в июле, мы хоронили Михаила Михайловича Зощенко. Эти похороны были обставлены множеством предосторожностей, была вызвана милиция - наряды окружали Дом писателей. Прокофьеву Александру Андреевичу, очень верному сыну партии, поручили вести торжественную панихиду в строгом регламенте. И все шло вроде благополучно. Прощание происходило в маленькой гостиной, народ заполнил все лестницы. Огромная толпа стояла вокруг Дома писателей. Торжественная панихида подходила к концу, когда вдруг к гробу прорвался писатель Леонид Борисов. Он ныне малоизвестный писатель, очень неплохой, между прочим, писатель. А тогда широко известный - особенно романом об Александре Грине "Волшебник из Гель-Гью". Борисов, человек пожилой, ему было за 60 лет, прорвался к гробу и закричал: "Миша, прости нас, дураков! Мы никак не сохранили тебя, не защитили тебя перед этими убийцами!" С похорон я возвращался вместе с Алексеем Ивановичем Пантелеевым, и его как будто прорвало от невыносимости слушать официальные речи над гробом Зощенко, в которых не упоминались ни тот ужас, который происходил вокруг него в последние годы его жизни, ни травля, и все, что было связано с постановлением и докладом Жданова. И я потом наблюдал не раз, когда у людей совершенно непроизвольно, вопреки их воле и всех их эгоистических и боязливых соображений, вдруг прорывалась потребность правды. Откуда она берется? Это совесть человека уже не в состоянии молчать. Такое бывает, конечно, далеко не всегда.
Нынешняя цивилизация, да и культура, приучают справляться с бунтом совести, с восстанием внутреннего голоса, который заставляет человека поступать вопреки его выгоде, вопреки всем эгоистическим соображениям. Что это за странное такое качество человека - совесть? Оно иногда кажется как бы божественным. Представитель какой-то божественной силы, которая существует в человеке - или как свидетель, или как судья, или как что-то такое, чему нет названия и чему нет определения. Я думаю: то, что сегодня происходит с нашим народом, с нашим обществом, конечно, очень тревожно. Идет какое-то угасание этого божественного огня. И непонятно, как остановить его и что делать. Александр Сергеевич Запесоцкий как обращается, когда регламент выступления превышен? "Изложите кратко ваше результирующее положение". У меня нет никакого результирующего положения. Я просто вспоминаю ту тревогу и печаль. И вопрос, с которым Дмитрий Сергеевич обращался ко мне и к своим другим близким людям и на который мы никак не могли найти ответа.
Даниил ГРАНИН, писатель, почетный доктор СПбГУП, лауреат Государственных премий СССР, почетный гражд