Экономика
«Волга», «Волга»...
31 июля
Свидетельством о рождении выучера стал указ президента РФ Бориса Ельцина от 14 августа 1992 года «О введении в действие системы приватизационных чеков в РФ». Поскольку в начале девяностых в России была мода на все заграничное (не встреча – саммит, не дача – фазенда, не поход в магазин – шопинг), то чеку (слову по происхождению тоже английскому, но пришедшему давно и потому уже родному) придумали звучную замену – ваучер. Последнее слово в документах зафиксировано не было, но в разговоре оно было и удобней, и понятней, а потому прижилось и осталось в памяти…
За давностью лет многое уже стерлось из памяти, и потому напомним, что приватизационные чеки выдавались всем гражданам России по принципу: «один человек – один ваучер».
Чек имел номинальную стоимость 10 тысяч неденоминированных рублей. Был он сокровищем «на предъявителя»: переход от владельца к владельцу осуществлялся просто – из рук в руки, без каких-либо дополнительных записей у регистратора или на самой ценной бумаге.
С ваучером нельзя было идти в магазин. Владелец имел фактически четыре способа им распорядиться: продать, сдать в чековый инвестиционный фонд (ЧИФ), оплатить взнос в уставный капитал обычного акционерного общества или самостоятельно принять участие в государственном аукционе приватизации. В любом случае ваучер был бумагой одноразовой.
Первый способ был прост и понятен. Курс ваучера зависел от бедности продавца. Ваучер меняли на ящик, а то и на бутылку водки. В долларовом же эквиваленте стоимость ценной бумаги колебалась от 2 до 20 долларов. Притом что зарплата в 50–70 долларов в Петербурге тогда считалась весьма достойной.
Способ второй обернулся повсеместным издевательством над наивными инвесторами. Фонды приватизации в подавляющем большинстве работали примерно по такой схеме. Собрав ваучеры (бесплатно), руководители фондов шли на аукционы приватизации. Там они меняли мешки ваучеров на акции лучших предприятий. Затем реальные ценности продавались, а акционерам ЧИФов сообщалось, что все ушло за бесценок. Но фонд как юридическое лицо продолжал существовать, это позволяло избежать скандалов.
Буквально на днях в «НВ» обратилась читательница и поведала грустную историю.
– Я столько лет ждала дивидендов из фонда «Державный» – ныне «Финансового союза «Державный», – и вот дождалась! Столько лет от них не было ни слуху ни духу. Думала – закрылись. А тут прислали извещение – дивиденд за 2006 год составит аж 30 копеек на каждую акцию! Мне за один ваучер достались 11 акций, вот заживу теперь!
Далее она говорила о том, что можно купить на 3 рубля 30 копеек, о том, сколько стоит отправка на ее адрес конверта с извещением о нежданном богатстве, и о том, что она вообще думает о приватизации. Не всю ее речь можно передать в словах, которые позволительно изложить в приличной газете. А жаль – дама говорила вещи хоть и обидные для властей, но правдивые.
Если бы ее фонд тихо ликвидировался (где, например, знаменитый петербургский фонд социальной защиты «Ветеран»?), она бы давно забыла ваучерную историю. Но сейчас эта петербурженка чувствует себя не только обворованной, но и униженной.
Впрочем, были фонды, которые работали проще: собрав ваучеры, они продавали их, а сами объявляли о банкротстве.
Наконец, вариант непосредственного участия в аукционе приватизации был самым сложным. Активно он не рекламировался, стопроцентного успеха не сулил, но при удаче и хорошем расчете мог принести большую выгоду. В каждом районе действовали пункты приема заявок на аукционы. Обычно выставлялось 29 процентов акций предприятия, собирались заявки от ваучеровладельцев (кто-то приносил свой единственный, а кто-то – мешок). Дальше считалось, сколько кому акций предприятия.
В крупных нефтегазовых компаниях на один ваучер пришлось столько акций, что по нынешнему курсу эти бумаги стоят по 70–300 тысяч рублей, не считая ежегодных дивидендов (побольше, чем 30 копеек). Впрочем, скажем, вложение ваучера в некоторые телефонные или пивные компании было не менее выгодным.
Но кто-то вложил ваучеры в акции какого-нибудь свечного завода, который через год-другой объявил себя банкротом, или магазина, директор которого проворовался.
Человек «из народа» запомнил, что ему обещали за ваучер автомобиль «Волга», а потом вроде как обманули. На самом же деле отец ваучера Анатолий Чубайс не обе-щал обменивать чеки на машины. Он предупредил, что на ваучер приходится общенародного добра, эквивалентного двум автомобилям «Волга», по стоимости. И формально это было правдой.
Только вот формулу: «Как превратить свой чек в автомобиль» – каждому надо было выводить самостоятельно. У подавляющего большинства это не получилось. Хотя некоторым гражданам – тем, кто сам поменял чеки на акции определенных компаний, – повезло.
Отцы ваучерной приватизации – Егор Гайдар и Анатолий Чубайс – меньше всего думали о том, чтобы все россияне стали собственниками. Для них важно было запустить легальный механизм приватизации государственной собственности и создать класс собственников – опору нового строя. Эта цель была достигнута. Но ценой чудовищных издержек – и для экономики, которая вошла в глубокую депрессию, и для общества, которое разочаровалось в реформах и обманувшем их государстве.
Алексей Миронов
За давностью лет многое уже стерлось из памяти, и потому напомним, что приватизационные чеки выдавались всем гражданам России по принципу: «один человек – один ваучер».
Чек имел номинальную стоимость 10 тысяч неденоминированных рублей. Был он сокровищем «на предъявителя»: переход от владельца к владельцу осуществлялся просто – из рук в руки, без каких-либо дополнительных записей у регистратора или на самой ценной бумаге.
С ваучером нельзя было идти в магазин. Владелец имел фактически четыре способа им распорядиться: продать, сдать в чековый инвестиционный фонд (ЧИФ), оплатить взнос в уставный капитал обычного акционерного общества или самостоятельно принять участие в государственном аукционе приватизации. В любом случае ваучер был бумагой одноразовой.
Первый способ был прост и понятен. Курс ваучера зависел от бедности продавца. Ваучер меняли на ящик, а то и на бутылку водки. В долларовом же эквиваленте стоимость ценной бумаги колебалась от 2 до 20 долларов. Притом что зарплата в 50–70 долларов в Петербурге тогда считалась весьма достойной.
Способ второй обернулся повсеместным издевательством над наивными инвесторами. Фонды приватизации в подавляющем большинстве работали примерно по такой схеме. Собрав ваучеры (бесплатно), руководители фондов шли на аукционы приватизации. Там они меняли мешки ваучеров на акции лучших предприятий. Затем реальные ценности продавались, а акционерам ЧИФов сообщалось, что все ушло за бесценок. Но фонд как юридическое лицо продолжал существовать, это позволяло избежать скандалов.
Буквально на днях в «НВ» обратилась читательница и поведала грустную историю.
– Я столько лет ждала дивидендов из фонда «Державный» – ныне «Финансового союза «Державный», – и вот дождалась! Столько лет от них не было ни слуху ни духу. Думала – закрылись. А тут прислали извещение – дивиденд за 2006 год составит аж 30 копеек на каждую акцию! Мне за один ваучер достались 11 акций, вот заживу теперь!
Далее она говорила о том, что можно купить на 3 рубля 30 копеек, о том, сколько стоит отправка на ее адрес конверта с извещением о нежданном богатстве, и о том, что она вообще думает о приватизации. Не всю ее речь можно передать в словах, которые позволительно изложить в приличной газете. А жаль – дама говорила вещи хоть и обидные для властей, но правдивые.
Если бы ее фонд тихо ликвидировался (где, например, знаменитый петербургский фонд социальной защиты «Ветеран»?), она бы давно забыла ваучерную историю. Но сейчас эта петербурженка чувствует себя не только обворованной, но и униженной.
Впрочем, были фонды, которые работали проще: собрав ваучеры, они продавали их, а сами объявляли о банкротстве.
Наконец, вариант непосредственного участия в аукционе приватизации был самым сложным. Активно он не рекламировался, стопроцентного успеха не сулил, но при удаче и хорошем расчете мог принести большую выгоду. В каждом районе действовали пункты приема заявок на аукционы. Обычно выставлялось 29 процентов акций предприятия, собирались заявки от ваучеровладельцев (кто-то приносил свой единственный, а кто-то – мешок). Дальше считалось, сколько кому акций предприятия.
В крупных нефтегазовых компаниях на один ваучер пришлось столько акций, что по нынешнему курсу эти бумаги стоят по 70–300 тысяч рублей, не считая ежегодных дивидендов (побольше, чем 30 копеек). Впрочем, скажем, вложение ваучера в некоторые телефонные или пивные компании было не менее выгодным.
Но кто-то вложил ваучеры в акции какого-нибудь свечного завода, который через год-другой объявил себя банкротом, или магазина, директор которого проворовался.
Человек «из народа» запомнил, что ему обещали за ваучер автомобиль «Волга», а потом вроде как обманули. На самом же деле отец ваучера Анатолий Чубайс не обе-щал обменивать чеки на машины. Он предупредил, что на ваучер приходится общенародного добра, эквивалентного двум автомобилям «Волга», по стоимости. И формально это было правдой.
Только вот формулу: «Как превратить свой чек в автомобиль» – каждому надо было выводить самостоятельно. У подавляющего большинства это не получилось. Хотя некоторым гражданам – тем, кто сам поменял чеки на акции определенных компаний, – повезло.
Отцы ваучерной приватизации – Егор Гайдар и Анатолий Чубайс – меньше всего думали о том, чтобы все россияне стали собственниками. Для них важно было запустить легальный механизм приватизации государственной собственности и создать класс собственников – опору нового строя. Эта цель была достигнута. Но ценой чудовищных издержек – и для экономики, которая вошла в глубокую депрессию, и для общества, которое разочаровалось в реформах и обманувшем их государстве.
Алексей Миронов
