Культура
Дмитрий Шагин: «Давно не пробовал рисовать как Рафаэль»
30 октября
«Митьки никого не хотят победить, поэтому они завоюют весь мир», – говорят о разудалой группе художников, главный из которых – Дмитрий Шагин. Полосатая тельняшка, широкая добрая душа – такими знают и любят их петербуржцы. Даже губернатор Валентина Матвиенко, присутствовавшая на открытии музея творческого объединения «Митьки», предложила сделать их городским брэндом вместо… «набивших оскомину матрешек».
– Дмитрий Владимирович, слышала, к юбилею вы получили неприятный «подарок» – в музее митьков случился потоп?
– Да, к счастью, пострадало немного, я вовремя пришел и откачал воду.
– Сами откачивали или митьковскую команду привлекли?
– Честно говоря, было не до того, чтобы кому-то звонить.
– Не будем больше о грустном. Юбилей все-таки. Веселый митьковский нрав, наверное, давал о себе знать и в учебные годы?
– Безусловно. У моих родителей такой характер, а это передается по наследству. Незлобиво-веселый нрав людям симпатичен. В художественной школе при Академии, где я учился, у нас была веселая компания. Тогда мы еще не назывались митьками, но шутки-прибаутки, цитаты из телефильмов, веселые акции уже были. Например, однажды проводилось открытое комсомольское собрание по поводу войны во Вьетнаме. Мы с моим другом Шуриком комсомольцами не были и попробовали отпроситься. Нас не отпустили: как можно, во Вьетнаме война, нужно бороться с империализмом. В зале заперли все двери, повсюду стояли патрули – и мы выпрыгнули со второго этажа. Я сломал ногу и после больницы пришел в школу в гипсе. Дети устроили антивоенную демонстрацию, носили меня на руках по всем коридорам вместе с моими костылями – я был вроде как ветеран войны. Все кричали: «Долой войну!» Такая абсолютно митьковская акция, но году в 1972–1973. СХШ – очень веселое место, там даже учителя были веселые. Мой любимый учитель физики Павел Семенович говорил: «Вы, ребята, художники, вам особо физика и не нужна. Давайте лучше я вам на балалайке сыграю да на гитаре».
– Но необходимость получения классического образования впоследствии признали?
– Еще Пикассо сказал, что ему потребовались первые 15 лет жизни, чтобы научиться рисовать как Рафаэль, а всю оставшуюся жизнь он учился рисовать, как рисуют дети.
– А теперь вы умеете рисовать как Рафаэль?
– Я уже давно не пробовал, но если поставить задачу сделать реалистический рисунок, конечно, смогу, руки помнят. В принципе, по портретам, которые я рисовал, видно, что анатомию знаю, профессиональное образование есть, я не самоучка. Меня не приняли в Мухинское из-за фамилии Шагин, которая уже была в черном списке после участия моего отца в «Газоневщине» – выставках в ДК им. Газа и ДК «Невский». Кроме того, мне дали волчий билет – характеристику, в которой говорилось, что «Шагин хотя с учителями вежлив, но груб», «политически неблагонадежен», «не комсомолец». Конечно, мне, кроме как в котельную, путь был заказан. На экзамене в Мухинское у меня было «пять» по живописи, «пять» по рисунку (это большой успех) и «двойка» по композиции – на этом меня срезали. Так я стал кочегаром. Я был сыном неблагонадежных родителей, мой отец сидел за свое искусство в тюрьме, мать выгнали из Художественного фонда. Отец всю жизнь проработал чернорабочим, чтобы прокормить семью, потому что нельзя было жить от продажи картин. А я до 1989 года проработал в котельной.
– Не страшно было, что называется, идти по стопам отца?
– Я был не один, а вместе «весело шагать по просторам». С будущими художниками группы «Митьки» мы познакомились на выставке неофициальных художников и подружились. Не могу сказать, что я боялся. Конечно, неприятно, что вызывали на допросы в КГБ, сажали друзей, – это был тяжелый период. Но я говорил себе: «Что поделаешь, раз родина такая?» Чувствовал себя чужим, пасынком этой родины. Но постепенно с годами выяснилось, что ей нужны и такие.
– Жизнь у вас сложилась непростая – запреты, арест отца… Тяжело вам оставаться таким ярким, веселым человеком, ведь общество уже привыкло ждать от вас положительных эмоций? Нет внутреннего конфликта?
– Надо учиться прощать обиды и понимать, что люди несовершенны. Мнение у людей меняется, надо делать добрые дела – и люди к тебе потянутся. Если бы я просто рисовал картины и занимался своими личными делами – одно. Но я же и общественный деятель, причем делаю это безвозмездно, чтобы помочь людям. Я председатель попечительского совета Дома Надежды на Горе – единственного в России бесплатного центра помощи больным алкоголизмом. К нам приезжают со всего бывшего СССР, из ближнего зарубежья.
– Вы или кто-то из ваших друзей через это прошли?
– Была шутка в горбачевское время, когда только вышел сухой закон: «Митьки ответили на красный террор белой горячкой». То, что сейчас повсеместно можно выпивать, – это заслуга митьков, которые считали, что пьянство на Руси – это органично и запрещать его неправильно еще и потому, что это порождает бутлегеров – торговцев самогоном. Какие только эксперименты не ставили над нами за 50 лет, что я живу!
Беседовала Алина Циопа
– Дмитрий Владимирович, слышала, к юбилею вы получили неприятный «подарок» – в музее митьков случился потоп?
– Да, к счастью, пострадало немного, я вовремя пришел и откачал воду.
– Сами откачивали или митьковскую команду привлекли?
– Честно говоря, было не до того, чтобы кому-то звонить.
– Не будем больше о грустном. Юбилей все-таки. Веселый митьковский нрав, наверное, давал о себе знать и в учебные годы?
– Безусловно. У моих родителей такой характер, а это передается по наследству. Незлобиво-веселый нрав людям симпатичен. В художественной школе при Академии, где я учился, у нас была веселая компания. Тогда мы еще не назывались митьками, но шутки-прибаутки, цитаты из телефильмов, веселые акции уже были. Например, однажды проводилось открытое комсомольское собрание по поводу войны во Вьетнаме. Мы с моим другом Шуриком комсомольцами не были и попробовали отпроситься. Нас не отпустили: как можно, во Вьетнаме война, нужно бороться с империализмом. В зале заперли все двери, повсюду стояли патрули – и мы выпрыгнули со второго этажа. Я сломал ногу и после больницы пришел в школу в гипсе. Дети устроили антивоенную демонстрацию, носили меня на руках по всем коридорам вместе с моими костылями – я был вроде как ветеран войны. Все кричали: «Долой войну!» Такая абсолютно митьковская акция, но году в 1972–1973. СХШ – очень веселое место, там даже учителя были веселые. Мой любимый учитель физики Павел Семенович говорил: «Вы, ребята, художники, вам особо физика и не нужна. Давайте лучше я вам на балалайке сыграю да на гитаре».
– Но необходимость получения классического образования впоследствии признали?
– Еще Пикассо сказал, что ему потребовались первые 15 лет жизни, чтобы научиться рисовать как Рафаэль, а всю оставшуюся жизнь он учился рисовать, как рисуют дети.
– А теперь вы умеете рисовать как Рафаэль?
– Я уже давно не пробовал, но если поставить задачу сделать реалистический рисунок, конечно, смогу, руки помнят. В принципе, по портретам, которые я рисовал, видно, что анатомию знаю, профессиональное образование есть, я не самоучка. Меня не приняли в Мухинское из-за фамилии Шагин, которая уже была в черном списке после участия моего отца в «Газоневщине» – выставках в ДК им. Газа и ДК «Невский». Кроме того, мне дали волчий билет – характеристику, в которой говорилось, что «Шагин хотя с учителями вежлив, но груб», «политически неблагонадежен», «не комсомолец». Конечно, мне, кроме как в котельную, путь был заказан. На экзамене в Мухинское у меня было «пять» по живописи, «пять» по рисунку (это большой успех) и «двойка» по композиции – на этом меня срезали. Так я стал кочегаром. Я был сыном неблагонадежных родителей, мой отец сидел за свое искусство в тюрьме, мать выгнали из Художественного фонда. Отец всю жизнь проработал чернорабочим, чтобы прокормить семью, потому что нельзя было жить от продажи картин. А я до 1989 года проработал в котельной.
– Не страшно было, что называется, идти по стопам отца?
– Я был не один, а вместе «весело шагать по просторам». С будущими художниками группы «Митьки» мы познакомились на выставке неофициальных художников и подружились. Не могу сказать, что я боялся. Конечно, неприятно, что вызывали на допросы в КГБ, сажали друзей, – это был тяжелый период. Но я говорил себе: «Что поделаешь, раз родина такая?» Чувствовал себя чужим, пасынком этой родины. Но постепенно с годами выяснилось, что ей нужны и такие.
– Жизнь у вас сложилась непростая – запреты, арест отца… Тяжело вам оставаться таким ярким, веселым человеком, ведь общество уже привыкло ждать от вас положительных эмоций? Нет внутреннего конфликта?
– Надо учиться прощать обиды и понимать, что люди несовершенны. Мнение у людей меняется, надо делать добрые дела – и люди к тебе потянутся. Если бы я просто рисовал картины и занимался своими личными делами – одно. Но я же и общественный деятель, причем делаю это безвозмездно, чтобы помочь людям. Я председатель попечительского совета Дома Надежды на Горе – единственного в России бесплатного центра помощи больным алкоголизмом. К нам приезжают со всего бывшего СССР, из ближнего зарубежья.
– Вы или кто-то из ваших друзей через это прошли?
– Была шутка в горбачевское время, когда только вышел сухой закон: «Митьки ответили на красный террор белой горячкой». То, что сейчас повсеместно можно выпивать, – это заслуга митьков, которые считали, что пьянство на Руси – это органично и запрещать его неправильно еще и потому, что это порождает бутлегеров – торговцев самогоном. Какие только эксперименты не ставили над нами за 50 лет, что я живу!
Беседовала Алина Циопа
