Экономика
Китайские риски
10 января
Весь мир сейчас считает годы по китайскому «животному» календарю, китайские товары завоевали США, Западную Европу и Россию, экономика этой страны через несколько лет может стать крупнейшей в мире. Экспертов это уже не удивляет, но пугает. Действительно ли соседство с новой великой державой опасно для России? На эти и другие вопросы «НВ» отвечает китаевед-экономист, доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой Государственного университета экономики и финансов, автор книги «Китайская экономика в ХХI веке» Александр СЕЛИЩЕВ.
– Александр Сергеевич, вы в своей работе утверждаете, что китайская экономика потенциально сильнейшая в мире. Таит ли это опасность для соседей КНР?
– Я категорически против демонизации какого-либо народа. Китайцы – такие же люди, как русские, американцы, арабы и все другие. Просто надо понимать, что отношения между государствами всегда конкурентны. Китай – сильнейший конкурент. Но если бы он оставался бедной, озлобленной страной, то представлял бы для нас куда большую угрозу – вспомним 70-е годы.
– Развитие рынка под руководством коммунистической партии – это еще недавно воспринималось как нонсенс.
– Теоретики либерализма забывают, что он работает только при условии сильного государства, его правовой и хозяйственной системы. Сегодня либерализм подходит для США, Англии. А в слабых странах либерализм приводит к страшному расслоению общества, озлоблению народных масс, соответственно, элите необходимо держать низы в узде, отсюда – строительство полицейского государства.
Китай же действительно создал свою собственную модель, сочетающую элементы государственного диктата и рыночных свобод. В отличие от традиционных диктатур, для соседей она не опасна. Некоторая опасность в другом. Успешное развитие государства, страны провоцирует у его народа страшный грех – национальную гордыню. Начинает казаться, что у сильной страны есть естественное право учить людей из других стран и континентов, направлять их «на правильный путь». Посмотрите на США, да и на СССР в период его могущества. Сейчас КНР еще не дошла до этой стадии. Но поскольку китайцы такие же люди, как все, то им придется пройти через это искушение. Надо быть просто к этому готовым.
В своей монографии – а готовилась она больше десяти лет – я показал, что КНР станет экономической державой № 1 в мире в 2015 году, а в 2050 году будет превосходить державу № 2 – США в 3–3,5 раза по важнейшим показателям. Еще лет пять назад над идеями, которые я высказывал в статьях, смеялись. Правда, когда книга вышла, мне позвонили из Совета Федерации и признались, что читают ее с большим вниманием. Сейчас над идеей китайского лидерства уже никто не смеется.
– У нас все время сравнивают реформы СССР и КНР. В Советском Союзе довели государство до экономического краха, а потом и вовсе до развала. А в Китае успехи налицо. Что из опыта соседей можно позаимствовать?
– Главное, что я бы взял из опыта и Китая, и ряда других стран, – это то, что в таком положении, в каком сейчас находится Россия, стране нужно меньше заниматься мировыми проблемами, а больше – своими собственными. СССР был второй мировой державой, производил 15 процентов мирового ВВП (по разным оценкам – от 13 до 20 процентов). Но на поддержание его мирового влияния уходили огромные ресурсы – в ущерб внутренним проблемам. В семидесятые годы КНР в десять раз отставала по доходу на душу населения от Советского Союза. Но она не претендовала на мировое лидерство, а пыталась наладить жизнь внутри страны. И это у нее получилось.
Мы же, боюсь, отчасти повторяем старые ошибки. Российская Федерация сегодня дает 1,2 процента мирового ВВП – на порядок меньше, чем СССР. Но по-прежнему стремится влиять на все мировые процессы – без всякой для себя выгоды.
К примеру, я лично был глубоко возмущен историей с «Бронзовым солдатом» в Таллине. Наши пытались сыграть на ура-патриотизме, вместо того чтобы честно признать – Эстония другая страна, как та же Америка. Надо договориться об условиях переноса памятника так, чтобы процедура никого не оскорбила. А что получилось в результате: мы вызвали негативную волну против себя в Евросоюзе, а «Солдата» все равно перенесли.
От такой политики у нас в друзьях одна Белоруссия, да и та то норовит от нас уйти, то требует выгод от продолжения дружбы.
России надо работать над собственной экономикой, демографией, а не пытаться вмешиваться в мировые проблемы. Иран, Ирак, Палестина – подобного рода вещи мало затрагивают наш народ. США в девятнадцатом – начале двадцатого века, Южная Корея – с момента своего появления до самого последнего времени и, конечно же, Китай – все это примеры удачного изоляционизма, сосредоточения.
– Поэтому там реформы пошли успешней?
– Не только, это обусловлено и историческими различиями. В Китае при Мао вплоть до середины пятидесятых годов сохранялась многоукладность экономики. Потом там завернули гайки, но за 20–25 лет навык жизни в рынке не успели утратить. Кроме того, в конце семидесятых, когда реформа начиналась, четыре пятых населения КНР жила в деревнях. Раздали голодным крестьянам землю, сразу же получили положительную отдачу от преобразований. А СССР был страной, где четыре пятых граждан горожане.
– Успехи китайских реформаторов отрицать бессмысленно. Но за их фасадом скрывается масса проблем: разрыв жизни в богатых приморских провинциях и внутренних бедных, положение национальных меньшинств, угроза сепаратизма, социальные контрасты, которые кажутся дикими даже относительно наших, сверхэксплуатация рабочих, систематическое нарушение авторских прав, экология, которой легко жертвуют...
– Все справедливо. Но в распад Китая я не верю. Там понимают опасность сепаратизма. В свое время китайские коммунисты отказались от национального деления страны на республики, подобные советским, хотя шанхайский и пекинский диалекты отличаются между собой больше, чем русский и украинский языки.
Что до претензий к китайской экономике, то прежде они звучали в адрес других стран, проходивших этап модернизации. Япония в пятидесятые-шестидесятые годы выпускала дешевые товары невысокого качества, заваливала ими мир – как Китай сейчас.
Южная Корея тоже развивалась при диктаторском режиме. Когда там начали делать автомобили, это было забавно, а сейчас это страна признанных марок. КНР идет по тому же пути.
Что касается воровства интеллектуальной собственности – в какой-то мере это неизбежный этап. Кроме того, когда Америка переманивает талантливых ученых, изобретателей со всего мира, это ведь тоже своего рода кража. Только называется по-другому.
– А что китайцы ищут у нас, в России?
– Лучшей жизни. Это нация путешественников. Японцы, например, очень привязаны к родному дому. А китайцы осваивают Америку, Европу, правда, в нее не очень стремятся – там их не любят. Но, скажем, в Чехии уже многие вывески написаны иероглифами.
Интересна им и Россия, причем не столько Дальний Восток с его суровым климатом, особенно «денежная» Москва, Петербург с его выходом на Балтику и близостью к Евросоюзу. Та же «Балтийская жемчужина», скорее всего, станет их экономическим форпостом. Но это пока не угроза. Все возможные риски от соседства с могучим соседом зависят не от китайской, а от российской внутренней политики.
Беседовал Алексей Миронов
– Александр Сергеевич, вы в своей работе утверждаете, что китайская экономика потенциально сильнейшая в мире. Таит ли это опасность для соседей КНР?
– Я категорически против демонизации какого-либо народа. Китайцы – такие же люди, как русские, американцы, арабы и все другие. Просто надо понимать, что отношения между государствами всегда конкурентны. Китай – сильнейший конкурент. Но если бы он оставался бедной, озлобленной страной, то представлял бы для нас куда большую угрозу – вспомним 70-е годы.
– Развитие рынка под руководством коммунистической партии – это еще недавно воспринималось как нонсенс.
– Теоретики либерализма забывают, что он работает только при условии сильного государства, его правовой и хозяйственной системы. Сегодня либерализм подходит для США, Англии. А в слабых странах либерализм приводит к страшному расслоению общества, озлоблению народных масс, соответственно, элите необходимо держать низы в узде, отсюда – строительство полицейского государства.
Китай же действительно создал свою собственную модель, сочетающую элементы государственного диктата и рыночных свобод. В отличие от традиционных диктатур, для соседей она не опасна. Некоторая опасность в другом. Успешное развитие государства, страны провоцирует у его народа страшный грех – национальную гордыню. Начинает казаться, что у сильной страны есть естественное право учить людей из других стран и континентов, направлять их «на правильный путь». Посмотрите на США, да и на СССР в период его могущества. Сейчас КНР еще не дошла до этой стадии. Но поскольку китайцы такие же люди, как все, то им придется пройти через это искушение. Надо быть просто к этому готовым.
В своей монографии – а готовилась она больше десяти лет – я показал, что КНР станет экономической державой № 1 в мире в 2015 году, а в 2050 году будет превосходить державу № 2 – США в 3–3,5 раза по важнейшим показателям. Еще лет пять назад над идеями, которые я высказывал в статьях, смеялись. Правда, когда книга вышла, мне позвонили из Совета Федерации и признались, что читают ее с большим вниманием. Сейчас над идеей китайского лидерства уже никто не смеется.
– У нас все время сравнивают реформы СССР и КНР. В Советском Союзе довели государство до экономического краха, а потом и вовсе до развала. А в Китае успехи налицо. Что из опыта соседей можно позаимствовать?
– Главное, что я бы взял из опыта и Китая, и ряда других стран, – это то, что в таком положении, в каком сейчас находится Россия, стране нужно меньше заниматься мировыми проблемами, а больше – своими собственными. СССР был второй мировой державой, производил 15 процентов мирового ВВП (по разным оценкам – от 13 до 20 процентов). Но на поддержание его мирового влияния уходили огромные ресурсы – в ущерб внутренним проблемам. В семидесятые годы КНР в десять раз отставала по доходу на душу населения от Советского Союза. Но она не претендовала на мировое лидерство, а пыталась наладить жизнь внутри страны. И это у нее получилось.
Мы же, боюсь, отчасти повторяем старые ошибки. Российская Федерация сегодня дает 1,2 процента мирового ВВП – на порядок меньше, чем СССР. Но по-прежнему стремится влиять на все мировые процессы – без всякой для себя выгоды.
К примеру, я лично был глубоко возмущен историей с «Бронзовым солдатом» в Таллине. Наши пытались сыграть на ура-патриотизме, вместо того чтобы честно признать – Эстония другая страна, как та же Америка. Надо договориться об условиях переноса памятника так, чтобы процедура никого не оскорбила. А что получилось в результате: мы вызвали негативную волну против себя в Евросоюзе, а «Солдата» все равно перенесли.
От такой политики у нас в друзьях одна Белоруссия, да и та то норовит от нас уйти, то требует выгод от продолжения дружбы.
России надо работать над собственной экономикой, демографией, а не пытаться вмешиваться в мировые проблемы. Иран, Ирак, Палестина – подобного рода вещи мало затрагивают наш народ. США в девятнадцатом – начале двадцатого века, Южная Корея – с момента своего появления до самого последнего времени и, конечно же, Китай – все это примеры удачного изоляционизма, сосредоточения.
– Поэтому там реформы пошли успешней?
– Не только, это обусловлено и историческими различиями. В Китае при Мао вплоть до середины пятидесятых годов сохранялась многоукладность экономики. Потом там завернули гайки, но за 20–25 лет навык жизни в рынке не успели утратить. Кроме того, в конце семидесятых, когда реформа начиналась, четыре пятых населения КНР жила в деревнях. Раздали голодным крестьянам землю, сразу же получили положительную отдачу от преобразований. А СССР был страной, где четыре пятых граждан горожане.
– Успехи китайских реформаторов отрицать бессмысленно. Но за их фасадом скрывается масса проблем: разрыв жизни в богатых приморских провинциях и внутренних бедных, положение национальных меньшинств, угроза сепаратизма, социальные контрасты, которые кажутся дикими даже относительно наших, сверхэксплуатация рабочих, систематическое нарушение авторских прав, экология, которой легко жертвуют...
– Все справедливо. Но в распад Китая я не верю. Там понимают опасность сепаратизма. В свое время китайские коммунисты отказались от национального деления страны на республики, подобные советским, хотя шанхайский и пекинский диалекты отличаются между собой больше, чем русский и украинский языки.
Что до претензий к китайской экономике, то прежде они звучали в адрес других стран, проходивших этап модернизации. Япония в пятидесятые-шестидесятые годы выпускала дешевые товары невысокого качества, заваливала ими мир – как Китай сейчас.
Южная Корея тоже развивалась при диктаторском режиме. Когда там начали делать автомобили, это было забавно, а сейчас это страна признанных марок. КНР идет по тому же пути.
Что касается воровства интеллектуальной собственности – в какой-то мере это неизбежный этап. Кроме того, когда Америка переманивает талантливых ученых, изобретателей со всего мира, это ведь тоже своего рода кража. Только называется по-другому.
– А что китайцы ищут у нас, в России?
– Лучшей жизни. Это нация путешественников. Японцы, например, очень привязаны к родному дому. А китайцы осваивают Америку, Европу, правда, в нее не очень стремятся – там их не любят. Но, скажем, в Чехии уже многие вывески написаны иероглифами.
Интересна им и Россия, причем не столько Дальний Восток с его суровым климатом, особенно «денежная» Москва, Петербург с его выходом на Балтику и близостью к Евросоюзу. Та же «Балтийская жемчужина», скорее всего, станет их экономическим форпостом. Но это пока не угроза. Все возможные риски от соседства с могучим соседом зависят не от китайской, а от российской внутренней политики.
Беседовал Алексей Миронов
