Культура
Уилл Смит: «Я все время спасаю нашу планету…»
09 февраля
На российские экраны вышел фантастический фильм «Я – легенда», в котором главную роль ученого, ищущего панацею от вируса, играет Уилл Смит. Роман Ричарда Мэтисона уже экранизировался дважды, но, по-видимому, сюжет о вымирании человечества в наше время стоит ничуть не менее остро, чем в 1960-е годы. «Я думаю, что сюжет фильма более чем актуален, – сказал Уилл Смит в онлайновом интервью. – Сейчас технологии развиты до такой степени, что любой «шаг в сторону» чреват совершенно жуткими последствиями. И мне кажется, что наша картина несет «месседж»: не стоит чересчур увлекаться техникой, это может нанести непоправимый вред нашей планете и человечеству в целом».
– Однако фильм все-таки боевик, а не философская лента. Нет ли у вас опаски, что зрители не поймут призыва к «безопасности», а просто увидят то, что Уилл Смит сражается с зомби-монстрами?
– На самом деле это не важно. На подсознательном уровне до любого дойдет. Главное то, что страх перед новыми технологиями сейчас превалирует в нашем обществе. Мы пользуемся всеми благами цивилизации – и их же безумно боимся. Обойтись без сотового не можем – и понимаем, что с его помощью мы уязвимы как никогда. То же и с самыми передовыми биотехнологиями: клонирование, поиски вакцин против рака и СПИДа, биоинженерия – все это ведет нас к высотам науки, но в то же самое время сбрасывает в пропасть отчаяния. Любое открытие становится проклятием – и это касается абсолютно всего.
– Что именно вы имеете в виду?
– Все очень просто. Вы видите, как человек, которого вы знаете, встречается с женщиной, которой вы не знаете. Он женат, вы знакомы с его женой?.. Развод и девичья фамилия? А раньше вам бы и в голову не пришло говорить и показывать подобное. Моральные устои рушатся на глазах – в принципе, их практически не осталось. И в этом повинны новые технологии, новые суперпопулярные телепрограммы, в которых людей унижают на глазах миллионов зрителей, а также концентрация огромных денег в руках одного индивидуума. Все это позволяет проделывать над человечеством дикие эксперименты.
– Ваш герой, доктор Невилл, разрабатывает вакцину, которая поможет людям спастись от страшного вируса. Но ведь он думает, что остался единственным выжившим человеком на земле. Зачем ему лекарство, когда он и так обладает иммунитетом?
– Необходимо видеть перспективу. Особенно ученому. Как Невилл может работать, когда его прерогатива – выживание? Никак. Но у него есть перспективное видение, он может заглянуть в будущее. Он готовит вакцину тем, кто сможет ею воспользоваться после него, то есть после его смерти. Ну, если такие, конечно, будут. На самом деле психологический уровень довольно прост: если ты не охотишься в джунглях Нью-Йорка на оленей, то ты обязан что-то делать для того, чтобы не чувствовать себя приложением к своей собаке. Я не против собак – я против бездействия.
– По всей видимости, этот факт – то, что вы против бездействия, – положительно влияет на режиссеров, когда они выбирают вас на главные роли?
– Можно сказать, что я в каком-то смысле супермен: постоянно кого-нибудь спасаю. Или даже что-нибудь, например нашу планету. Это у меня по жизни такое кредо. На самом же деле все не так просто: мой герой тот, кто может улыбнуться в лицо смерти, но это будет кривая ухмылка. Я боюсь всего – и потому выживаю. Но вот сидеть без дела – это не по мне. Видимо, даже моя фигура такая, нескладная, что позволяет режиссерам видеть меня исключительно в геройском виде.
– Почему же вы тогда отказались от роли Нео в «Матрице»?
– Тут была коварная стезя – Нео ведь только в третьей части фильма вдруг взял да стал Спасителем. А у меня все должно быть четко: пришел, увидел, победил. Мне нужно точно знать, кто я и что я. Это осознание своей роли возникло еще в рэпперские годы, когда я только делал музыку.
– Как так?
– Музыкальный бизнес пожирает всех детей, которых сам же создал. Если не знать его основных законов, можно прогореть в течение часа. Я сумел продержаться в нем только потому, что старался делать все так, как советовали «серьезные люди». В кино примерно та же система, вот только отвечать приходится не только за себя, но и за тех, кто тебя окружает. Если тебя оставят без работы, твоих соратников тоже ждет не самое лучшее будущее. Именно поэтому я старался вести себя «правильно»: не хамить, не выпендриваться, не запрашивать слишком много.
– А роли Нео не жалко?
– Еще как жалко! Не то слово! Это же мечта всей актерской жизни – сыграть настоящего Спасителя. Плюс не стоит забывать о том, что у братьев Вачовски получился блокбастер – со всеми вытекающими из этого финансовыми последствиями: миллионы еще никому не мешали. Я бы все, конечно, перекрутил назад, но – увы! – что тут поделаешь? Мимо. Потому-то я пытаюсь всей своей карьерой как-то восполнить ту потерю, которая вошла в мою жизнь вместе с «Матрицей»: «День независимости», «Я – робот» и вот теперь «Я – легенда»… Вполне вероятно, что счет я все-таки сравнял…
– Ваши герои разнятся не только по «категориям спасения» – кто вам ближе?
– Мухаммед Али. Это человек, который произвел на меня совершенно убойное впечатление. Али – тот, кто мог бы перевернуть весь наш мир, если бы ему дали на это добро. Думаю, что его роль (в фильме «Али» Майкла Манна. – Прим. ред.) явилась вершиной моей карьеры.
– Вы считаете себя удавшимся актером?
– Я считаю себя удавшимся человеком! Думаю, что не погрешу против истины, если скажу, что всегда старался достичь самого-самого в своей жизни. Например, стал ведь первым рэппером, номинировавшимся на «Оскара», а это было в тот момент, когда и речи о моем актерстве не шло. Теперь о том, что треплют газеты всего мира: да, действительно, была такая идея – стать первым чернокожим президентом США. Но Барак Обама украл эту идею (Обама – афроамериканец, сейчас баллотируется на пост руководителя Америки. – Прим. ред.), и теперь придется придумывать что-нибудь свеженькое.
– Если бы вы все-таки стали президентом – с чего бы начали свои реформы?
– А почему вы думаете, что я бы начал с реформ?
– Каждый новый правитель старается привнести что-то свое…
– На мой взгляд, вся система нуждается в переделке. Но я бы начал со здравоохранения – тут у меня с Арни (Шварценеггером, с которым Смит близко знаком. – Прим. ред.) расхождений нет. Здоровье нации базируется на здоровье каждого отдельного индивида. Вот с этих-то индивидов я бы и начал свои реформы.
– Нынешний президент не слишком отличился на этом поприще…
– При Буше вообще много чего дурного произошло – говорить об этом конкретно не хочется: нужно потратить целый день на то, чтобы разобраться в создавшейся ситуации. Война в принципе гадость, а та, на которой гибнут ни в чем не повинные люди, – настоящее зло для стран-участниц. Сколько можно убивать своих? Вот о чем я хотел бы спросить президента. Правда, боюсь, он мне не ответит…
– Ваше самое большое разочарование?
– Фильм «Дикий, дикий Вест» – это был настоящий кошмар. Нет, я не хочу сказать, что он провалился, – наоборот. Просто я знал, что это плохой фильм – и это мое личное знание добавляло неудобства тому внутреннему «мне», который имеет прямой контакт с совестью. Ну надо же, фильм «взял» 52 миллиона на премьере! Но совесть-то знала, что он плохой, и деньги тут ничего не изменят! Вот в чем штука. Больше я не хочу участвовать в проекте, который был бы мне не близок…
– А чем близок вам оказался фильм «Я – легенда»?
– Всем. Тут даже думать не пришлось: человек и его собака (в начале картины герой Смита общается исключительно со своим псом. – Прим. ред.) – и совершенно непонятно, куда они потом денутся…
– Ну все-таки вы главный герой, понятно, что вас не прикончат, по крайней мере первые пятнадцать минут!
– Но собака-то, собака!.. Ее хотелось сохранить. На себя плевать – главное, чтобы «друг» был счастлив.
Подготовил Александр Хохрев
– Однако фильм все-таки боевик, а не философская лента. Нет ли у вас опаски, что зрители не поймут призыва к «безопасности», а просто увидят то, что Уилл Смит сражается с зомби-монстрами?
– На самом деле это не важно. На подсознательном уровне до любого дойдет. Главное то, что страх перед новыми технологиями сейчас превалирует в нашем обществе. Мы пользуемся всеми благами цивилизации – и их же безумно боимся. Обойтись без сотового не можем – и понимаем, что с его помощью мы уязвимы как никогда. То же и с самыми передовыми биотехнологиями: клонирование, поиски вакцин против рака и СПИДа, биоинженерия – все это ведет нас к высотам науки, но в то же самое время сбрасывает в пропасть отчаяния. Любое открытие становится проклятием – и это касается абсолютно всего.
– Что именно вы имеете в виду?
– Все очень просто. Вы видите, как человек, которого вы знаете, встречается с женщиной, которой вы не знаете. Он женат, вы знакомы с его женой?.. Развод и девичья фамилия? А раньше вам бы и в голову не пришло говорить и показывать подобное. Моральные устои рушатся на глазах – в принципе, их практически не осталось. И в этом повинны новые технологии, новые суперпопулярные телепрограммы, в которых людей унижают на глазах миллионов зрителей, а также концентрация огромных денег в руках одного индивидуума. Все это позволяет проделывать над человечеством дикие эксперименты.
– Ваш герой, доктор Невилл, разрабатывает вакцину, которая поможет людям спастись от страшного вируса. Но ведь он думает, что остался единственным выжившим человеком на земле. Зачем ему лекарство, когда он и так обладает иммунитетом?
– Необходимо видеть перспективу. Особенно ученому. Как Невилл может работать, когда его прерогатива – выживание? Никак. Но у него есть перспективное видение, он может заглянуть в будущее. Он готовит вакцину тем, кто сможет ею воспользоваться после него, то есть после его смерти. Ну, если такие, конечно, будут. На самом деле психологический уровень довольно прост: если ты не охотишься в джунглях Нью-Йорка на оленей, то ты обязан что-то делать для того, чтобы не чувствовать себя приложением к своей собаке. Я не против собак – я против бездействия.
– По всей видимости, этот факт – то, что вы против бездействия, – положительно влияет на режиссеров, когда они выбирают вас на главные роли?
– Можно сказать, что я в каком-то смысле супермен: постоянно кого-нибудь спасаю. Или даже что-нибудь, например нашу планету. Это у меня по жизни такое кредо. На самом же деле все не так просто: мой герой тот, кто может улыбнуться в лицо смерти, но это будет кривая ухмылка. Я боюсь всего – и потому выживаю. Но вот сидеть без дела – это не по мне. Видимо, даже моя фигура такая, нескладная, что позволяет режиссерам видеть меня исключительно в геройском виде.
– Почему же вы тогда отказались от роли Нео в «Матрице»?
– Тут была коварная стезя – Нео ведь только в третьей части фильма вдруг взял да стал Спасителем. А у меня все должно быть четко: пришел, увидел, победил. Мне нужно точно знать, кто я и что я. Это осознание своей роли возникло еще в рэпперские годы, когда я только делал музыку.
– Как так?
– Музыкальный бизнес пожирает всех детей, которых сам же создал. Если не знать его основных законов, можно прогореть в течение часа. Я сумел продержаться в нем только потому, что старался делать все так, как советовали «серьезные люди». В кино примерно та же система, вот только отвечать приходится не только за себя, но и за тех, кто тебя окружает. Если тебя оставят без работы, твоих соратников тоже ждет не самое лучшее будущее. Именно поэтому я старался вести себя «правильно»: не хамить, не выпендриваться, не запрашивать слишком много.
– А роли Нео не жалко?
– Еще как жалко! Не то слово! Это же мечта всей актерской жизни – сыграть настоящего Спасителя. Плюс не стоит забывать о том, что у братьев Вачовски получился блокбастер – со всеми вытекающими из этого финансовыми последствиями: миллионы еще никому не мешали. Я бы все, конечно, перекрутил назад, но – увы! – что тут поделаешь? Мимо. Потому-то я пытаюсь всей своей карьерой как-то восполнить ту потерю, которая вошла в мою жизнь вместе с «Матрицей»: «День независимости», «Я – робот» и вот теперь «Я – легенда»… Вполне вероятно, что счет я все-таки сравнял…
– Ваши герои разнятся не только по «категориям спасения» – кто вам ближе?
– Мухаммед Али. Это человек, который произвел на меня совершенно убойное впечатление. Али – тот, кто мог бы перевернуть весь наш мир, если бы ему дали на это добро. Думаю, что его роль (в фильме «Али» Майкла Манна. – Прим. ред.) явилась вершиной моей карьеры.
– Вы считаете себя удавшимся актером?
– Я считаю себя удавшимся человеком! Думаю, что не погрешу против истины, если скажу, что всегда старался достичь самого-самого в своей жизни. Например, стал ведь первым рэппером, номинировавшимся на «Оскара», а это было в тот момент, когда и речи о моем актерстве не шло. Теперь о том, что треплют газеты всего мира: да, действительно, была такая идея – стать первым чернокожим президентом США. Но Барак Обама украл эту идею (Обама – афроамериканец, сейчас баллотируется на пост руководителя Америки. – Прим. ред.), и теперь придется придумывать что-нибудь свеженькое.
– Если бы вы все-таки стали президентом – с чего бы начали свои реформы?
– А почему вы думаете, что я бы начал с реформ?
– Каждый новый правитель старается привнести что-то свое…
– На мой взгляд, вся система нуждается в переделке. Но я бы начал со здравоохранения – тут у меня с Арни (Шварценеггером, с которым Смит близко знаком. – Прим. ред.) расхождений нет. Здоровье нации базируется на здоровье каждого отдельного индивида. Вот с этих-то индивидов я бы и начал свои реформы.
– Нынешний президент не слишком отличился на этом поприще…
– При Буше вообще много чего дурного произошло – говорить об этом конкретно не хочется: нужно потратить целый день на то, чтобы разобраться в создавшейся ситуации. Война в принципе гадость, а та, на которой гибнут ни в чем не повинные люди, – настоящее зло для стран-участниц. Сколько можно убивать своих? Вот о чем я хотел бы спросить президента. Правда, боюсь, он мне не ответит…
– Ваше самое большое разочарование?
– Фильм «Дикий, дикий Вест» – это был настоящий кошмар. Нет, я не хочу сказать, что он провалился, – наоборот. Просто я знал, что это плохой фильм – и это мое личное знание добавляло неудобства тому внутреннему «мне», который имеет прямой контакт с совестью. Ну надо же, фильм «взял» 52 миллиона на премьере! Но совесть-то знала, что он плохой, и деньги тут ничего не изменят! Вот в чем штука. Больше я не хочу участвовать в проекте, который был бы мне не близок…
– А чем близок вам оказался фильм «Я – легенда»?
– Всем. Тут даже думать не пришлось: человек и его собака (в начале картины герой Смита общается исключительно со своим псом. – Прим. ред.) – и совершенно непонятно, куда они потом денутся…
– Ну все-таки вы главный герой, понятно, что вас не прикончат, по крайней мере первые пятнадцать минут!
– Но собака-то, собака!.. Ее хотелось сохранить. На себя плевать – главное, чтобы «друг» был счастлив.
Подготовил Александр Хохрев
