Культура
Рем Колхаас: «Мы не думали об увеличении доходов Эрмитажа»
12 февраля
Как лучше, эффективнее использовать шедевр Карла Росси – здание Главного штаба, каковы будут его функции в музейном комплексе Эрмитажа? Свое видение проблемы предложил голландец Рем Колхаас – большой друг Эрмитажа и лично Михаила Пиотровского. После того как архитектурный конкурс выиграла петербургская «Студия 44» братьев Явейнов, Пиотровский привлек Колхааса к работе в качестве консультанта.
–Нельзя отрицать тот факт, что в последние десятилетия старый мир, к которому мы привыкли, начал стремительно меняться, – говорит Рем Колхаас. – Экономическая экспансия отразилась и на культурных институциях: на музеях, на арт-сообществе. Музеи становились все больше и крупнее; художники – богаче, и работы у них прибавилось. Все вокруг изменилось и модернизировалось. Однако после 20 лет экспансивного развития мы увидели, что результаты далеко не такие вдохновляющие, как мы ожидали. Людей в музеях не стало намного больше, чем раньше. Тот же Эрмитаж мог бы принимать до 6 миллионов посетителей в год. Но это не так-то просто – поднять посещаемость музея. После десяти лет нашего участия в проекте «Эрмитаж-2014» мы, наконец, начали понимать, что мы можем здесь сделать. В самом Эрмитаже столько исторических слоев, сосредоточено столько разнообразных вещей и предметов искусства, здесь так много пространства, которое нужно трансформировать, что работа может занять долгие годы. В Главном штабе музейное пространство пока не смоделировано: места много, но нужно придумать, как правильно, наиболее оптимально использовать комнаты и дворики, как сконструировать, выстроить саму музейную экспозицию.
Я имею в виду не столько ремонт и реставрацию, сколько новый взгляд на саму организацию музейных пространств. Некое экспозиционное «ноу-хау» в заданных рамках здания Росси. Мы не ставили нашей целью дальнейшую коммерциализацию музея, не думали об увеличении доходов Эрмитажа и увеличении его пропускной способности. Коммерциализация – противник эксперимента, противник нового. Мы, наоборот, стремимся снизить коммерциализацию Эрмитажа и повысить статус и значение самого музея, создав «портрет» Эрмитажа. А что такое «портрет музея»? Это взгляд на историю каждого зала: мы стремимся постигнуть и представить в новых экспозициях всю сложность Эрмитажа как культурного и исторического феномена, как исторического памятника, как хранилища коллекций искусства, как бывшего императорского дворца. А в итоге – осмыслить и отразить соотношение между людьми, вдохнувшими душу в жизнь музея, – и многослойными архитектурными интерьерами, в которых эта жизнь происходит.
Тот факт, что вначале здание было дворцом, а потом стало использоваться по другому назначению, в очередной раз доказывает, что архитектура – гибкая вещь. В барочных интерьерах дворца, например, часто разворачиваются выставки исламского искусства. Тем самым Эрмитаж берет на себя роль посредника между исламским миром и Европой. А как известно, отношения между ними сейчас в глубоком кризисе.
Процесс глобализации, охвативший весь земной шар, до 2001 года воспринимался эйфорически, как инструмент гармонизации нашего мира. Однако после катастрофы 11 сентября в США ситуация резко изменилась. И музеи, в частности, призваны восстановить гармонизирующие связи между цивилизациями.
Эрмитажные пространства представляют великолепные возможности для импровизации, для парадоксального смешения стилей. Исторические интерьеры залов и сами экспозиции вступают в стилевой диалог, могут спорить, а могут и совпадать. Наша задача – адаптировать условия Эрмитажа к музейному контенту. Вот пример: великолепная анфилада на первом этаже уставлена стеклянными витринами, которые, выступая между колоннами, нарушают архитектурный ритм. Значит, здесь нужно искать иное решение.
– Корпуса Главного штаба занимают целый квартал, внутри – несколько двориков. Как именно вы собираетесь играть на соотношениях замкнутых и открытых пространств, выстраивая экспозиционную концепцию штаба?
– Мы решили использовать дворики как помещения для временных выставок. Войти в них можно будет через двери в перемычках между корпусами. Вообще особенности среды, в которой сегодня живет человек, нас особенно занимают. В XX веке с нашей цивилизацией и образом жизни произошло что-то странное. Люди замкнуты в офисах и коробках собственных квартир. Однако еще в позапрошлом веке соотношение открытых и закрытых пространств вокруг человека было иным. Раньше люди органично существовали и «внутри», и «снаружи»: работали во дворе, устраивали праздники и гулянья на открытом воздухе, отмечали все важные семейные события – свадьбы, крестины, дни рождения. То есть люди постоянно входили в дом и выходили, интерьер и экстерьер были одинаково важны.
Думаю, важнейшее концептуальное изменение архитектурной среды вокруг человека, которое принесли нам 1990-е годы, – это то, что многие дворы стали покрываться стеклянными крышами, включаясь в интерьер, становясь его частью. С моей точки зрения, это плохая ситуация. Контраст закрытого и открытого пространства в музеях очень интересен, с ним можно играть, его можно развивать. Словом, наш девиз: «Модернизация через сохранение». Мы полагаем, что дворики идеально подходят для экспонирования таких предметов искусства, которые предназначены для использования снаружи, – для скульптур, для прикладных вещей.
– Сколько человек работает в вашей группе над проектом «Эрмитаж-2014»?
– Со стороны АМО, исследовательского подразделения нашего архитектурного бюро, непосредственно над выработкой концепции и мастер-плана трудятся 5 человек. Среди них – дизайнер, искусствовед, архитектор и даже журналист. Со стороны Эрмитажа в нашу группу пока входят два человека, но по мере приближения к финалу, возможно, их станет больше. Мы планируем публиковать промежуточные результаты наших исследований. Разные уровни результатов будут представляться широкой публике посредством выставок. Мы также будем широко использовать возможности, предоставляемые интернетом, как это делает большинство крупных мировых музеев.
– В настоящее время ваша мастерская занимается только проектом «Эрмитаж-2014», или вы параллельно ведете другие, столь же крупные проекты?
– Честно говоря, для нас не имеет принципиального значения большой проект или маленький, для нас важна новизна и уникальность поставленной задачи. Для бюро проект открывает абсолютно новые горизонты, возможности необычных конструктивных решений, в которых сплавлены воедино история и современность, грандиозная архитектура, инновационные технологии и актуальное искусство. Мы и раньше работали в России над различными проектами, но нынешний – совсем иного профиля. Работая над ним, мы самосовершенствуемся, чувствуем, что сами многому можем научиться от Эрмитажа.
справка «нв»
Рем Колхаас входит в первую десятку ведущих архитекторов мира. Лауреат Притцкеровской премии (аналог Нобелевской в архитектуре) и автор выставочного зала «Эрмитаж-Гуггенхайм» в Лас-Вегасе, а также автор проекта голландского архитектурного бюро ОМА и Государственного Эрмитажа «Эрмитаж-2014. Мастер-план». Презентация состоялась в Эрмитажном театре и ознаменовала новый этап сотрудничества музея и ОМА по созданию нового образа энциклопедического музея XXI века.
Беседовала Гюляра Садых-заде
–Нельзя отрицать тот факт, что в последние десятилетия старый мир, к которому мы привыкли, начал стремительно меняться, – говорит Рем Колхаас. – Экономическая экспансия отразилась и на культурных институциях: на музеях, на арт-сообществе. Музеи становились все больше и крупнее; художники – богаче, и работы у них прибавилось. Все вокруг изменилось и модернизировалось. Однако после 20 лет экспансивного развития мы увидели, что результаты далеко не такие вдохновляющие, как мы ожидали. Людей в музеях не стало намного больше, чем раньше. Тот же Эрмитаж мог бы принимать до 6 миллионов посетителей в год. Но это не так-то просто – поднять посещаемость музея. После десяти лет нашего участия в проекте «Эрмитаж-2014» мы, наконец, начали понимать, что мы можем здесь сделать. В самом Эрмитаже столько исторических слоев, сосредоточено столько разнообразных вещей и предметов искусства, здесь так много пространства, которое нужно трансформировать, что работа может занять долгие годы. В Главном штабе музейное пространство пока не смоделировано: места много, но нужно придумать, как правильно, наиболее оптимально использовать комнаты и дворики, как сконструировать, выстроить саму музейную экспозицию.
Я имею в виду не столько ремонт и реставрацию, сколько новый взгляд на саму организацию музейных пространств. Некое экспозиционное «ноу-хау» в заданных рамках здания Росси. Мы не ставили нашей целью дальнейшую коммерциализацию музея, не думали об увеличении доходов Эрмитажа и увеличении его пропускной способности. Коммерциализация – противник эксперимента, противник нового. Мы, наоборот, стремимся снизить коммерциализацию Эрмитажа и повысить статус и значение самого музея, создав «портрет» Эрмитажа. А что такое «портрет музея»? Это взгляд на историю каждого зала: мы стремимся постигнуть и представить в новых экспозициях всю сложность Эрмитажа как культурного и исторического феномена, как исторического памятника, как хранилища коллекций искусства, как бывшего императорского дворца. А в итоге – осмыслить и отразить соотношение между людьми, вдохнувшими душу в жизнь музея, – и многослойными архитектурными интерьерами, в которых эта жизнь происходит.
Тот факт, что вначале здание было дворцом, а потом стало использоваться по другому назначению, в очередной раз доказывает, что архитектура – гибкая вещь. В барочных интерьерах дворца, например, часто разворачиваются выставки исламского искусства. Тем самым Эрмитаж берет на себя роль посредника между исламским миром и Европой. А как известно, отношения между ними сейчас в глубоком кризисе.
Процесс глобализации, охвативший весь земной шар, до 2001 года воспринимался эйфорически, как инструмент гармонизации нашего мира. Однако после катастрофы 11 сентября в США ситуация резко изменилась. И музеи, в частности, призваны восстановить гармонизирующие связи между цивилизациями.
Эрмитажные пространства представляют великолепные возможности для импровизации, для парадоксального смешения стилей. Исторические интерьеры залов и сами экспозиции вступают в стилевой диалог, могут спорить, а могут и совпадать. Наша задача – адаптировать условия Эрмитажа к музейному контенту. Вот пример: великолепная анфилада на первом этаже уставлена стеклянными витринами, которые, выступая между колоннами, нарушают архитектурный ритм. Значит, здесь нужно искать иное решение.
– Корпуса Главного штаба занимают целый квартал, внутри – несколько двориков. Как именно вы собираетесь играть на соотношениях замкнутых и открытых пространств, выстраивая экспозиционную концепцию штаба?
– Мы решили использовать дворики как помещения для временных выставок. Войти в них можно будет через двери в перемычках между корпусами. Вообще особенности среды, в которой сегодня живет человек, нас особенно занимают. В XX веке с нашей цивилизацией и образом жизни произошло что-то странное. Люди замкнуты в офисах и коробках собственных квартир. Однако еще в позапрошлом веке соотношение открытых и закрытых пространств вокруг человека было иным. Раньше люди органично существовали и «внутри», и «снаружи»: работали во дворе, устраивали праздники и гулянья на открытом воздухе, отмечали все важные семейные события – свадьбы, крестины, дни рождения. То есть люди постоянно входили в дом и выходили, интерьер и экстерьер были одинаково важны.
Думаю, важнейшее концептуальное изменение архитектурной среды вокруг человека, которое принесли нам 1990-е годы, – это то, что многие дворы стали покрываться стеклянными крышами, включаясь в интерьер, становясь его частью. С моей точки зрения, это плохая ситуация. Контраст закрытого и открытого пространства в музеях очень интересен, с ним можно играть, его можно развивать. Словом, наш девиз: «Модернизация через сохранение». Мы полагаем, что дворики идеально подходят для экспонирования таких предметов искусства, которые предназначены для использования снаружи, – для скульптур, для прикладных вещей.
– Сколько человек работает в вашей группе над проектом «Эрмитаж-2014»?
– Со стороны АМО, исследовательского подразделения нашего архитектурного бюро, непосредственно над выработкой концепции и мастер-плана трудятся 5 человек. Среди них – дизайнер, искусствовед, архитектор и даже журналист. Со стороны Эрмитажа в нашу группу пока входят два человека, но по мере приближения к финалу, возможно, их станет больше. Мы планируем публиковать промежуточные результаты наших исследований. Разные уровни результатов будут представляться широкой публике посредством выставок. Мы также будем широко использовать возможности, предоставляемые интернетом, как это делает большинство крупных мировых музеев.
– В настоящее время ваша мастерская занимается только проектом «Эрмитаж-2014», или вы параллельно ведете другие, столь же крупные проекты?
– Честно говоря, для нас не имеет принципиального значения большой проект или маленький, для нас важна новизна и уникальность поставленной задачи. Для бюро проект открывает абсолютно новые горизонты, возможности необычных конструктивных решений, в которых сплавлены воедино история и современность, грандиозная архитектура, инновационные технологии и актуальное искусство. Мы и раньше работали в России над различными проектами, но нынешний – совсем иного профиля. Работая над ним, мы самосовершенствуемся, чувствуем, что сами многому можем научиться от Эрмитажа.
справка «нв»
Рем Колхаас входит в первую десятку ведущих архитекторов мира. Лауреат Притцкеровской премии (аналог Нобелевской в архитектуре) и автор выставочного зала «Эрмитаж-Гуггенхайм» в Лас-Вегасе, а также автор проекта голландского архитектурного бюро ОМА и Государственного Эрмитажа «Эрмитаж-2014. Мастер-план». Презентация состоялась в Эрмитажном театре и ознаменовала новый этап сотрудничества музея и ОМА по созданию нового образа энциклопедического музея XXI века.
Беседовала Гюляра Садых-заде
