Культура
Борис Химичев: «Хочу быть звездой, а не мастером!»
29 февраля
Народный артист России Борис Химичев – актер универсальный: играл и белых офицеров, и простых мужиков, и героев-любовников. Зрители запомнили Химичева по фильму «Дафнис и Хлоя», где его партнершей была секс-символ советской эпохи Елена Кондулайнен. Сегодня на счету артиста Химичева более сотни картин!
– Борис Петрович, простите, но вы кажетесь всеядным актером. От роли когда-нибудь отказывались?
– Нет, но это не всеядность. Просто мне все интересно. Вот недавно я снимался в сериале в роли генерала-взяточника. Тема коррупции, предательства – это же интересно! Прожить еще одну жизнь, создать еще один новый портрет – это разнообразит актерскую жизнь. Я действительно откликаюсь практически на любое предложение и вовсе не решаю мучительно, играть или нет. Предложение – это уже рабочий момент. Мне кажется, что режиссер, который приглашает меня на роль, как бы опережает меня на шаг, он уже ведь о чем-то думал. И мне хочется оправдать доверие.
– Бывали случаи, когда вы соглашались на роль, а потом жалели?
– Нет, у меня такого не было ни разу. Мало того, я даже кинопробы не прохожу. Они от лукавого. Недавно наткнулся на высказывание маститого режиссера о том, что он никогда дважды актера не снимал. Это преподнесено было как творческая щепетильность, как что-то исключительное. Однако мировой опыт, лучшие ленты того же Голливуда свидетельствуют, что постоянная команда добьется лучшего результата, чем какие-то неизвестные люди. Если взять Бергмана – кого он снимал? А Феллини? А Спилберг? А Никита Михалков? Звезд ведь!
– Разве в российском кинематографе есть звезды?
– Есть, хотя мы себя таковыми не называем. Мы ложно скромные и погрязли в штампах придуманной морали. Не надо зажимать себя. Актера спрашивают: «Вы чувствуете себя звездой?» А он отвечает: «Ну какая я звезда?» С некоторых пор я не хочу быть мастером, я хочу быть звездой. Это как знак качества. Но одного желания недостаточно. Должно быть стечение обстоятельств – багаж актерский, талант, умение подать себя и прочее.
– А вы умеете подать себя?
– У меня с этим перебор. Я помню свой кинодебют. Меня пригласили участвовать в съемках бала в картине «Война и мир». Выглядел я очень красиво в гусарском костюме. Мне хотели помочь, и чтобы особенно подчеркнуть мою фактурность, поставили поближе к Сергею Бондарчуку. Я очень старался – так надулся, что на мне все трещало. Потом по распоряжению Сергея Федоровича меня поставили во второй ряд, потом в пятый, потом в восьмой, в десятый. Так я оказался за пределами павильона. Вот чем обернулось мое излишнее усердие. Я ведь тогда мало что понимал – встану с выпученными глазами, с раздутыми бицепсами, высокий – налицо чисто антропологические достоинства, но и все!
– Если бы не ваша внешность, возможно, в вашей жизни случилось бы меньше ролей.
– Да, это, конечно, имеет значение. Когда-то, снимаясь в одной из своих первых картин «Операция «Трест», пришел на примерку к замечательному портному на «Ленфильме» по фамилии Затирка. Он ползал вокруг меня, обмерял. Я, чтобы ему понравиться, спросил, как эту визитку носить? Он мне сказал: «Молодой человек, я вам ее так пошью, что вам не надо будет о ней думать». И добавил: «Сперва костюмчик, а потом артист». С тех пор отдаю первенство костюму. Образ должен быть внешний. Поднимаю прическу, надеваю гимнастерку, и вот уже я командир Красной Армии, надеваю френч – и уже белый офицер. А если взлохмачу волосы, рубаху холщовую натяну – то чисто мужик. А дальше все прописано – драматург или сценарист за меня все уже сделал.
– С каким режиссером вам было интересно работать?
– Я не очень избалован именами. К моему огорчению, у Михалкова и Сокурова я не снимался.
– Есть надежда попасть к именитому режиссеру?
– Есть, но призрачная. Сценарная основа нынешних предложений, как правило, рассчитана на тех, кому от 20 до 40. А мне уже… В лучшем случае я буду играть дедушку какого-нибудь мальчика. А если у мальчика дедушки нету? Значит, и роли для меня нет. Мне нужен драматургический материал, который бы соответствовал и моему возрасту, и моему опыту. Я для этого созрел. Но приходится, к сожалению, ждать.
– Откуда вы черпаете энергию – она просто бьет в вас ключом!
– Я не считаю себя слишком интеллектуальным актером. К сожалению, не знаю Бродского, но у меня есть книжечка, где выписан стих, который начинается так: «Мы разучились нищим подавать…» И я постоянно его включаю в момент творческого массажа…
– Хорошее выражение…
– Только сейчас придумал. Так вот творческий массаж я включаю в какой-то момент, и идет такой грандиозный приток этой энергии, что я просто сам обалдеваю. Вот я был сопредседателем партии пенсионеров. Проходил один из съездов. Накануне я прихворнул и слезно просил: только не заставляйте меня выступать. И вдруг слышу: вызывают! Бегу к трибуне, а сам думаю: «Что говорить-то?» А как добрался до микрофона, как рявкнул эти стихи Бродского, так, кажется, всех и напугал. Творческий азарт помог встряхнуть весь зал. И в заключение я изрек: «Россия, до чего же ты дошла!..»
– Вы патриот?
– Да. В том смысле, что я коллективное животное. Я не могу без дела – если мы с вами выедем на пикник, я сразу пойму, как мне сделать шалаш. Есть порода людей, которые ничего не умеют, а только хотят потреблять результаты чьего-то труда. Таких в актерской братии много. Спрашивается: лучше отдыхать или работать? Человек соврет, если скажет, что работать. Я скажу, что лучше отдыхать. Я не люблю работать, но я буду работать, раз это надо. Не признаю такого расклада, когда кому-то плохо, а кому-то хорошо. За социальную справедливость надо бороться, но не заниматься демагогией.
– Кажется, вы не скрываете, что у вас было много жен?
– Пять.
– Одна из них – Татьяна Доронина…
– Я благодарен судьбе, что она свела меня с Татьяной Васильевной. Она удивительная, неземная женщина. Но знаете, двум творческим личностям трудно существовать вместе. Ведь у нее тоже было пять браков, и они тоже распались. Знаю, что зла Татьяна Васильевна на меня не держит и в каком-то интервью говорила, что очень ценила мою хозяйственность.
– А кто сейчас ваша жена?
– Она филолог из «Внешторгиздата», работала на телевидении, сейчас на пенсии. Живем мы долго – двадцать лет. Это самый долгий брак. Первый длился два месяца, второй десять лет, третий – полтора года, четвертый – три недели. Я совершенно не умею жить по принуждению.
– Что для вас любовь?
– Это забота. Если в человеке есть способность, возможность, стремление, желание позаботиться о другом, это и будет любовь.
Беседу вела Елена Добрякова
– Борис Петрович, простите, но вы кажетесь всеядным актером. От роли когда-нибудь отказывались?
– Нет, но это не всеядность. Просто мне все интересно. Вот недавно я снимался в сериале в роли генерала-взяточника. Тема коррупции, предательства – это же интересно! Прожить еще одну жизнь, создать еще один новый портрет – это разнообразит актерскую жизнь. Я действительно откликаюсь практически на любое предложение и вовсе не решаю мучительно, играть или нет. Предложение – это уже рабочий момент. Мне кажется, что режиссер, который приглашает меня на роль, как бы опережает меня на шаг, он уже ведь о чем-то думал. И мне хочется оправдать доверие.
– Бывали случаи, когда вы соглашались на роль, а потом жалели?
– Нет, у меня такого не было ни разу. Мало того, я даже кинопробы не прохожу. Они от лукавого. Недавно наткнулся на высказывание маститого режиссера о том, что он никогда дважды актера не снимал. Это преподнесено было как творческая щепетильность, как что-то исключительное. Однако мировой опыт, лучшие ленты того же Голливуда свидетельствуют, что постоянная команда добьется лучшего результата, чем какие-то неизвестные люди. Если взять Бергмана – кого он снимал? А Феллини? А Спилберг? А Никита Михалков? Звезд ведь!
– Разве в российском кинематографе есть звезды?
– Есть, хотя мы себя таковыми не называем. Мы ложно скромные и погрязли в штампах придуманной морали. Не надо зажимать себя. Актера спрашивают: «Вы чувствуете себя звездой?» А он отвечает: «Ну какая я звезда?» С некоторых пор я не хочу быть мастером, я хочу быть звездой. Это как знак качества. Но одного желания недостаточно. Должно быть стечение обстоятельств – багаж актерский, талант, умение подать себя и прочее.
– А вы умеете подать себя?
– У меня с этим перебор. Я помню свой кинодебют. Меня пригласили участвовать в съемках бала в картине «Война и мир». Выглядел я очень красиво в гусарском костюме. Мне хотели помочь, и чтобы особенно подчеркнуть мою фактурность, поставили поближе к Сергею Бондарчуку. Я очень старался – так надулся, что на мне все трещало. Потом по распоряжению Сергея Федоровича меня поставили во второй ряд, потом в пятый, потом в восьмой, в десятый. Так я оказался за пределами павильона. Вот чем обернулось мое излишнее усердие. Я ведь тогда мало что понимал – встану с выпученными глазами, с раздутыми бицепсами, высокий – налицо чисто антропологические достоинства, но и все!
– Если бы не ваша внешность, возможно, в вашей жизни случилось бы меньше ролей.
– Да, это, конечно, имеет значение. Когда-то, снимаясь в одной из своих первых картин «Операция «Трест», пришел на примерку к замечательному портному на «Ленфильме» по фамилии Затирка. Он ползал вокруг меня, обмерял. Я, чтобы ему понравиться, спросил, как эту визитку носить? Он мне сказал: «Молодой человек, я вам ее так пошью, что вам не надо будет о ней думать». И добавил: «Сперва костюмчик, а потом артист». С тех пор отдаю первенство костюму. Образ должен быть внешний. Поднимаю прическу, надеваю гимнастерку, и вот уже я командир Красной Армии, надеваю френч – и уже белый офицер. А если взлохмачу волосы, рубаху холщовую натяну – то чисто мужик. А дальше все прописано – драматург или сценарист за меня все уже сделал.
– С каким режиссером вам было интересно работать?
– Я не очень избалован именами. К моему огорчению, у Михалкова и Сокурова я не снимался.
– Есть надежда попасть к именитому режиссеру?
– Есть, но призрачная. Сценарная основа нынешних предложений, как правило, рассчитана на тех, кому от 20 до 40. А мне уже… В лучшем случае я буду играть дедушку какого-нибудь мальчика. А если у мальчика дедушки нету? Значит, и роли для меня нет. Мне нужен драматургический материал, который бы соответствовал и моему возрасту, и моему опыту. Я для этого созрел. Но приходится, к сожалению, ждать.
– Откуда вы черпаете энергию – она просто бьет в вас ключом!
– Я не считаю себя слишком интеллектуальным актером. К сожалению, не знаю Бродского, но у меня есть книжечка, где выписан стих, который начинается так: «Мы разучились нищим подавать…» И я постоянно его включаю в момент творческого массажа…
– Хорошее выражение…
– Только сейчас придумал. Так вот творческий массаж я включаю в какой-то момент, и идет такой грандиозный приток этой энергии, что я просто сам обалдеваю. Вот я был сопредседателем партии пенсионеров. Проходил один из съездов. Накануне я прихворнул и слезно просил: только не заставляйте меня выступать. И вдруг слышу: вызывают! Бегу к трибуне, а сам думаю: «Что говорить-то?» А как добрался до микрофона, как рявкнул эти стихи Бродского, так, кажется, всех и напугал. Творческий азарт помог встряхнуть весь зал. И в заключение я изрек: «Россия, до чего же ты дошла!..»
– Вы патриот?
– Да. В том смысле, что я коллективное животное. Я не могу без дела – если мы с вами выедем на пикник, я сразу пойму, как мне сделать шалаш. Есть порода людей, которые ничего не умеют, а только хотят потреблять результаты чьего-то труда. Таких в актерской братии много. Спрашивается: лучше отдыхать или работать? Человек соврет, если скажет, что работать. Я скажу, что лучше отдыхать. Я не люблю работать, но я буду работать, раз это надо. Не признаю такого расклада, когда кому-то плохо, а кому-то хорошо. За социальную справедливость надо бороться, но не заниматься демагогией.
– Кажется, вы не скрываете, что у вас было много жен?
– Пять.
– Одна из них – Татьяна Доронина…
– Я благодарен судьбе, что она свела меня с Татьяной Васильевной. Она удивительная, неземная женщина. Но знаете, двум творческим личностям трудно существовать вместе. Ведь у нее тоже было пять браков, и они тоже распались. Знаю, что зла Татьяна Васильевна на меня не держит и в каком-то интервью говорила, что очень ценила мою хозяйственность.
– А кто сейчас ваша жена?
– Она филолог из «Внешторгиздата», работала на телевидении, сейчас на пенсии. Живем мы долго – двадцать лет. Это самый долгий брак. Первый длился два месяца, второй десять лет, третий – полтора года, четвертый – три недели. Я совершенно не умею жить по принуждению.
– Что для вас любовь?
– Это забота. Если в человеке есть способность, возможность, стремление, желание позаботиться о другом, это и будет любовь.
Беседу вела Елена Добрякова
