Экономика
Нефти осталось на 14 лет
09 апреля
Торжественно-печальные своды Смольного собора, где вчера начал работу 8-й Петербургский международный форум ТЭК, вполне соответствовали настрою первого пленарного заседания. Хотя каждый второй выступавший называл топливно-энергетический комплекс локомотивом российской экономики, из докладов складывался образ не не знающего устали локомотива, а ломовой лошади, которую ретивые хозяева вконец загнали.
Правда, после заседания в частных разговорах выяснилось, что все не так мрачно. Тем не менее два больших выступления – заместителя министра природных ресурсов Алексея Варламова и председателя Комитета Совета Федерации по природным ресурсам и охране окружающей среды Виктора Орлова – на неподготовленную публику (который, к счастью, было немного) произвели тяжелое впечатление.
В чем суть проблемы? За последние восемь лет все привыкли, что ресурсные отрасли, и в первую очередь ТЭК, – кормильцы и поильцы страны. Они дают 37 процентов ВВП, но при этом обеспечивают 60 процентов доходов бюджета. Хотелось бы так жить и дальше, но не получится – ресурсная база на исходе. Алексей Варламов продемонстрировал таблицу: на сколько еще хватит разведанных запасов полезных ископаемых при нынешних темпах добычи. Картина пугающая. Урана, бокситов, нефти, газа и прочего осталось на 10–17 лет. Вся разведанная нефть будет добыта к 2022 году. Уран уже приходится добирать со складов, из старых запасов. Сроки исчерпания всего остального лежат в диапазоне от 2018 до 2025 года. Дальше останется только уголь.
По словам заместителя министра, негативную роль сыграла общественная успокоенность по поводу якобы неисчерпаемых российских ресурсов. Она возникла в середине семидесятых годов прошлого века, когда начался нефтяной бум в Западной Сибири, а разведанные запасы прирастали на несколько миллиардов тонн в год. В начале девяностых геологоразведку прекратили финансировать – государство переложило это дело на плечи добывающих компаний, у которых на тот момент с запасами и так было все в порядке. За 16 лет запасы подошли к концу. Восточная Сибирь, от которой много ждали, пока ничего не дала. Якутия, северные морские шельфы, арктический океанский шельф, о котором так много разговоров, – все это из области прогнозов. Точный ответ, есть ли там нефть, газ и прочее, может дать только разведка. С которой у нас (то есть в России) большие проблемы.
Совершенно в том же ключе выступил сенатор от Камчатки Виктор Орлов. Он тоже говорил о том, что все зависит от разведки. По его словам, в
80-х годах наша страна была мощнейшей геологической державой. У нее была космическая геологическая карта всей планеты, было три морских геологических центра, все страны заказывали у нас разведочно-поисковые работы. Сейчас впору, как стране третьего мира, самим заказывать зарубежных геологов. Объемы разведочного бурения по сравнению с восьмидесятыми годами упали в 5–10 раз. При этом стоимость бурения с 2000 года по нынешний возросла в 10 раз. Геологи поневоле перешли на более дешевую, но неточную сейсморазведку.
Еще одна проблема – неэффективное использование месторождений. В 80-е годы из недр извлекали до 50 процентов нефти, сейчас в погоне за легкой прибылью берут всего 20 процентов. Если повысить коэффициент извлечения хотя бы на 10 процентов (со всех действующих месторождений), это даст прибавку в 5 миллиардов тонн условного топлива.
Казалось, что оптимизма прибавит доклад академика РАН президента Курчатовского института Евгения Велихова, названный «Глобальная энергетическая безопасность». Однако вопреки ожиданиям знаменитый ученый не дал рецепта этой безопасности. Доказав с помощью графиков, что потребность в энергии и энергоресурсах в мире будет возрастать вплоть до 2050 года, он предложил единственную альтернативу – развитие атомной энергетики (в перспективе – и термоядерной). Но признал, что, даже если объединить ресурсы всех стран, долю атомных станций в энергетическом балансе можно будет поднять с нынешних 15 процентов в лучшем случае до 30. Да и то при условии решения массы проблем.
Во-первых, они очень дороги, поэтому нужно поставить их производство на поток в рамках международной кооперации, как сейчас, к примеру, производятся узлы для аэробусов. Во-вторых, урана уже сейчас не хватает, плюс к тому обостряется проблема утилизации радиоактивных отходов. Нужно переходить к реакторам на быстрых нейтронах, которые, сжигая обогащенный уран, вырабатывают плутоний. Он тоже может служить топливом, но может использоваться и для производства ядерного оружия, потому все работы по производству топливных кассет для реакторов нужно сосредоточить в нескольких мировых центрах и поставить их под международный контроль.
После заседания собравшиеся своей компанией нефтяники скептически заметили: «Он предлагает потратить триллионы долларов для того, чтобы увеличить производство энергии на 15 процентов. За сумму в десять раз меньшую мы найдем нефти, сколько необходимо».
Более развернутый комментарий «НВ» дал генеральный директор «Киришинефтеоргсинтеза» Вадим Сомов. По его словам, нефть и газ в России, конечно, в 2022–2025 годах не кончатся. Алексей Варламов и Виктор Орлов говорили не о том, что ресурсов больше нет, а о необходимости восстановить геологоразведку и в целом геологическую отрасль. Все законодательство о недрах сводится к эксплуатации, а о геологии там упомянуто вскользь. В Восточной Сибири, Якутии, на шельфах обследованы всего несколько процентов территорий. Поискать получше – обязательно найдутся новые запасы. Но на те 5 миллиардов долларов, что сейчас дает бюджет, отрасль не восстановить, нужно минимум 20 миллиардов в год. Плюс к тому, нужно что-то делать с ростом цен на продукцию машиностроения. Работа самих геологов стоит копейки, а вот цены на оборудование каждый год увеличиваются в полтора-два раза.
В целом, по мнению Вадима Сомова, проблемы ТЭК не в физическом истощении ресурсов, а в технической и финансовой политике. То есть они не роковые для судеб цивилизации. Полвека еще протянем, а там и новое поколение техники появится. Владимир Владимиров
Правда, после заседания в частных разговорах выяснилось, что все не так мрачно. Тем не менее два больших выступления – заместителя министра природных ресурсов Алексея Варламова и председателя Комитета Совета Федерации по природным ресурсам и охране окружающей среды Виктора Орлова – на неподготовленную публику (который, к счастью, было немного) произвели тяжелое впечатление.
В чем суть проблемы? За последние восемь лет все привыкли, что ресурсные отрасли, и в первую очередь ТЭК, – кормильцы и поильцы страны. Они дают 37 процентов ВВП, но при этом обеспечивают 60 процентов доходов бюджета. Хотелось бы так жить и дальше, но не получится – ресурсная база на исходе. Алексей Варламов продемонстрировал таблицу: на сколько еще хватит разведанных запасов полезных ископаемых при нынешних темпах добычи. Картина пугающая. Урана, бокситов, нефти, газа и прочего осталось на 10–17 лет. Вся разведанная нефть будет добыта к 2022 году. Уран уже приходится добирать со складов, из старых запасов. Сроки исчерпания всего остального лежат в диапазоне от 2018 до 2025 года. Дальше останется только уголь.
По словам заместителя министра, негативную роль сыграла общественная успокоенность по поводу якобы неисчерпаемых российских ресурсов. Она возникла в середине семидесятых годов прошлого века, когда начался нефтяной бум в Западной Сибири, а разведанные запасы прирастали на несколько миллиардов тонн в год. В начале девяностых геологоразведку прекратили финансировать – государство переложило это дело на плечи добывающих компаний, у которых на тот момент с запасами и так было все в порядке. За 16 лет запасы подошли к концу. Восточная Сибирь, от которой много ждали, пока ничего не дала. Якутия, северные морские шельфы, арктический океанский шельф, о котором так много разговоров, – все это из области прогнозов. Точный ответ, есть ли там нефть, газ и прочее, может дать только разведка. С которой у нас (то есть в России) большие проблемы.
Совершенно в том же ключе выступил сенатор от Камчатки Виктор Орлов. Он тоже говорил о том, что все зависит от разведки. По его словам, в
80-х годах наша страна была мощнейшей геологической державой. У нее была космическая геологическая карта всей планеты, было три морских геологических центра, все страны заказывали у нас разведочно-поисковые работы. Сейчас впору, как стране третьего мира, самим заказывать зарубежных геологов. Объемы разведочного бурения по сравнению с восьмидесятыми годами упали в 5–10 раз. При этом стоимость бурения с 2000 года по нынешний возросла в 10 раз. Геологи поневоле перешли на более дешевую, но неточную сейсморазведку.
Еще одна проблема – неэффективное использование месторождений. В 80-е годы из недр извлекали до 50 процентов нефти, сейчас в погоне за легкой прибылью берут всего 20 процентов. Если повысить коэффициент извлечения хотя бы на 10 процентов (со всех действующих месторождений), это даст прибавку в 5 миллиардов тонн условного топлива.
Казалось, что оптимизма прибавит доклад академика РАН президента Курчатовского института Евгения Велихова, названный «Глобальная энергетическая безопасность». Однако вопреки ожиданиям знаменитый ученый не дал рецепта этой безопасности. Доказав с помощью графиков, что потребность в энергии и энергоресурсах в мире будет возрастать вплоть до 2050 года, он предложил единственную альтернативу – развитие атомной энергетики (в перспективе – и термоядерной). Но признал, что, даже если объединить ресурсы всех стран, долю атомных станций в энергетическом балансе можно будет поднять с нынешних 15 процентов в лучшем случае до 30. Да и то при условии решения массы проблем.
Во-первых, они очень дороги, поэтому нужно поставить их производство на поток в рамках международной кооперации, как сейчас, к примеру, производятся узлы для аэробусов. Во-вторых, урана уже сейчас не хватает, плюс к тому обостряется проблема утилизации радиоактивных отходов. Нужно переходить к реакторам на быстрых нейтронах, которые, сжигая обогащенный уран, вырабатывают плутоний. Он тоже может служить топливом, но может использоваться и для производства ядерного оружия, потому все работы по производству топливных кассет для реакторов нужно сосредоточить в нескольких мировых центрах и поставить их под международный контроль.
После заседания собравшиеся своей компанией нефтяники скептически заметили: «Он предлагает потратить триллионы долларов для того, чтобы увеличить производство энергии на 15 процентов. За сумму в десять раз меньшую мы найдем нефти, сколько необходимо».
Более развернутый комментарий «НВ» дал генеральный директор «Киришинефтеоргсинтеза» Вадим Сомов. По его словам, нефть и газ в России, конечно, в 2022–2025 годах не кончатся. Алексей Варламов и Виктор Орлов говорили не о том, что ресурсов больше нет, а о необходимости восстановить геологоразведку и в целом геологическую отрасль. Все законодательство о недрах сводится к эксплуатации, а о геологии там упомянуто вскользь. В Восточной Сибири, Якутии, на шельфах обследованы всего несколько процентов территорий. Поискать получше – обязательно найдутся новые запасы. Но на те 5 миллиардов долларов, что сейчас дает бюджет, отрасль не восстановить, нужно минимум 20 миллиардов в год. Плюс к тому, нужно что-то делать с ростом цен на продукцию машиностроения. Работа самих геологов стоит копейки, а вот цены на оборудование каждый год увеличиваются в полтора-два раза.
В целом, по мнению Вадима Сомова, проблемы ТЭК не в физическом истощении ресурсов, а в технической и финансовой политике. То есть они не роковые для судеб цивилизации. Полвека еще протянем, а там и новое поколение техники появится. Владимир Владимиров
