Культура
Владимир Грамматиков: «Дети хотят исторических сюжетов»
16 апреля
Трудно найти в нашей стране человека, который бы не знал фильмов Владимира Грамматикова. На его картинах «Усатый нянь», «Шла собака по роялю», «Жизнь и смерть Хоакина Мурьетты» и многих других воспитано не одно поколение. Сейчас детское кино в нашей стране практически не снимают. Последняя картина Владимира Грамматикова «Тайна сибирской княжны» с успехом прошла на фестивалях, но так и не получила широкого проката. О том, почему детскому кино уделяют так мало внимания, о вкусах современных детей и о судьбе своих актеров Владимир Александрович рассказал корреспонденту «НВ».
–Раньше каждая республика Советского Союза обязательно снимала минимум по одному детскому фильму в год, – поясняет Владимир Грамматиков. – А сейчас на детское кино квоты нет. Да, государство совершило легкий разворот в сторону семьи и детства, появились серьезные гранты на различные программы. Но все это, на мой взгляд, нужно как-то систематизировать, разработать единый контент в государственной политике. Сегодня государство провозглашает: «Да здравствует семья!» Но извините, для ее укрепления нужно многое сделать.
В первую очередь – вернуть традиции русского дома, где было много детей, где под одной крышей жили и тети, и дяди, и бабушки, где сохранялась преемственность поколений. А образование? Ведь то, что творится в этой сфере, – катастрофа! У меня, например, во ВГИКе актерская мастерская. Знаете, в чем главная проблема? В том, что на протяжении первых двух курсов студентов приходится дообразовывать. Они приходят невежественными, не знают ни русскую, ни мировую литературу. Дремучесть полная! Средний возраст педагогов 53 года, в профессии остаются всего 5–7 процентов выпускников педагогических вузов – разве это не тревожный звоночек для государства?
– Ваш коллега режиссер Владимир Фокин сказал недавно такую фразу: «Слухи о возрождении российского кино сильно преувеличены». Вы согласны с этим?
– Не совсем, потому что кино было еще в большем упадке, а в последнее время определенное позитивное движение есть. Прежде всего налаживается система кинопоказа. Кинотеатры становятся престижным местом, где можно провести вечер, молодежь стала обсуждать недавно увиденные фильмы. Большая галочка! Но есть и огромные проблемы.
В советские годы, когда в кинотеатры выстраивались очереди, кинематограф зарабатывал столько денег, что хватало не только на собственное производство, но и на поддержку медицины, образования. Потом пришло американское кино. Плохое, поскольку его было дешевле купить. И люди перестали ходить в кинотеатры.
Главная же проблема возникла в связи с тем, что рубль с билета на американский фильм шел не на производство отечественного кино и поддержание проката, а на мебельные и автомобильные салоны. Вот где разомкнулась пуповинка! А государство сказало: «Мы прекращаем финансирование производства и проката». Вот тогда все и рухнуло. Сейчас эта самая пуповина потихоньку возрождается, отечественное кино начинает производиться. Да, фильмы для детей практически не снимают. Ведь на самую простую картину, не на сказку и фантастику, сегодня в среднем нужно 1,5–2 миллиона долларов. Вернуть их практически невозможно, потому что мало копий и посещаемость еще небольшая. Но ведь это абсурд, чтобы во всем мире кино было прибыльным, а в нашей огромной многонаселенной стране – убыточным! Значит, что-то не так спаяли...
– Куда бы вы первым делом «направили паяльник», чтобы исправить ситуацию?
– Я бы обязал частные кинотеатры устраивать хотя бы раз в неделю день российского кино. Например, французы предоставили прокатчикам выбор: с каждого билета на французскую картину отдаешь
20 процентов, с билета на любой иностранный фильм – 40 процентов. Это сработало, французы сохранили свое кино.
У нас появились хорошие отечественные фильмы, но зритель их практически не видит, поскольку на экран прорваться невозможно. Много плохого кино? Так ведь сегодня ужасная девальвация режиссерской профессии! То, что главными стали продюсеры, – это порочно. Кастинг, эскизы музыки, даже актеров второго плана утверждают продюсеры зачастую невежественные, но умеющие доставать деньги. И сегодняшнее продюсерское кино – результат их деятельности.
– Каких историй и сюжетов хочется современным детям?
– Я каждый год провожу опрос в лагере «Орленок», задаю один и тот же вопрос: «Какую книгу из прочитанных за последний год ты хотел бы экранизировать? Какой жанр тебя привлекает?» Дети хотят исторических сюжетов, причем связанных с историей России. Но настоящих! Настоящих битв, а не рыцарей с цинковыми ведрами на головах, скачущих на полудохлых лошадях. Ну и, конечно же, компьютерных технологий. Для меня детское кино есть контент абсолютный – традиции плюс разумно используемые современные технологии.
– Вы следите за судьбой тех, кого детьми сняли в своих картинах?
– О том, как сложилась жизнь некоторых из них, знаю. Например, Алена Кищик, сыгравшая Таню Канарейкину в фильме «Шла собака по роялю», закончила театральный вуз, родила троих детей. Алена Беляк, снимавшаяся в картине «Жизнь и смерть Хоакина Мурьетты», вскоре после выхода фильма на экран вышла замуж, уехала в Западный Берлин, сейчас ведет какой-то гигантский бизнес и является мамой троих детей. Кстати, большинство детей, снимавшихся в «Усатом няне», тоже уехали за границу...
– А что слышно про исполнителей главных ролей в «Мио, мой Мио»? И вообще, как английские мальчишки Кристиан Белл и Николас Пиккард попали к советскому режиссеру?
– Так как это было совместное производство, я должен был снимать картину на английском языке. Сначала решил пригласить детей наших дипломатов. Отобрал тех, кто родился и до 8–9 лет прожил и проучился в англоязычных странах. Стали эти дети приходить на пробы... Честно говоря, большего ужаса я не испытывал. Мне были нужны романтические герои, а тут передо мной стояли наглые, развязные, повидавшие виды обормоты. Тогда я сказал своему продюсеру-шведу: «Все, берем западных детей!»
Составил 70 вопросов, отправил их в шесть лучших театральных школ Лондона. Мне подготовили видеоанкеты двухсот детей, из которых я, приехав в Лондон, отобрал семьдесят ребят для личного контакта. Поскольку мне были нужны два эмоциональных, подвижных героя, первый тест я сделал парами. Причем тест на импровизацию – не баловство какое! Задание было таким: один мальчик заболел и просит своего друга выгулять собаку. Предупреждает: «Не спускай ее с поводка, она у меня немножко придурковатая». Этюд начинался с того, что мальчик возвращается к своему другу с погибшей собакой на руках. Пес попал под машину. И ребятам нужно объясниться друг с другом.
– Ничего себе ситуация! Тут не каждый взрослый актер справится...
– Еще бы! После второго тура у меня осталось тридцать ребят. И тут прибегает белый как мел продюсер: «Грамматиков, это скандал! Родители требуют, чтобы все тесты ты согласовывал с ними и рассказал, каким будет третий тур!» Но я ни в какую: «Не скажу! В противном случае улетаю домой». Меня три дня пытали, но в итоге я победил. Да, родители пришли на тестирование вместе с детьми, но сидели все время в коридоре. А ситуация была задана такая: мальчик возвращается из школы домой и застает в дверях мать с чемоданами. Она ему говорит: «Роберт, мы с твоим отцом расстаемся, и ты будешь жить с ним». И мальчик должен сделать все, чтобы удержать маму: орать, рыдать, цепляться за нее!
В итоге я выбрал Кристиана Бэйла и Николаса Пиккарда. Первый стал голливудской звездой. Николас Пиккард, который сыграл Мио, вырос в простой семье. В Лондоне, чтобы пробиться в высшее актерство, нужны огромные деньги. Так что у Николаса это была единственная роль.
– Тогда вы, советский режиссер, могли себе позволить самые смелые эксперименты, хотя творили под неусыпным оком западных акул продюсерского бизнеса. А как вам работается в нынешнем кинематографе, где бал правят продюсеры отечественные?
– После картины «Маленькая принцесса» я взялся экранизировать роман Фрэнсис Бернетт «Маленький лорд Фаунтлерой». Выбрал натуру в Чехии, двух кандидатов на роль главного героя. В роли графа видел Михаила Ульянова, но продюсеры испугались, поскольку Ульянов в то время был серьезно болен, настаивали на другом актере. Тогда я просто ушел. Да, остался без работы! Но я никогда не соглашусь, чтобы мне диктовали условия.
Вот и сейчас ушел с очередного проекта, поскольку условия, о которых мы договорились, перестали выполняться уже в самом начале работы. У каждого есть выбор. Я свой сделал... Так что полнометражное кино не снимаю уже восемь лет. Последний фильм «Тайна сибирской княжны» я склеил из сериала, а это – совершенно другое. Остается только надеяться, что ситуация рано или поздно изменится к лучшему.
Беседовала Анна Кострова
–Раньше каждая республика Советского Союза обязательно снимала минимум по одному детскому фильму в год, – поясняет Владимир Грамматиков. – А сейчас на детское кино квоты нет. Да, государство совершило легкий разворот в сторону семьи и детства, появились серьезные гранты на различные программы. Но все это, на мой взгляд, нужно как-то систематизировать, разработать единый контент в государственной политике. Сегодня государство провозглашает: «Да здравствует семья!» Но извините, для ее укрепления нужно многое сделать.
В первую очередь – вернуть традиции русского дома, где было много детей, где под одной крышей жили и тети, и дяди, и бабушки, где сохранялась преемственность поколений. А образование? Ведь то, что творится в этой сфере, – катастрофа! У меня, например, во ВГИКе актерская мастерская. Знаете, в чем главная проблема? В том, что на протяжении первых двух курсов студентов приходится дообразовывать. Они приходят невежественными, не знают ни русскую, ни мировую литературу. Дремучесть полная! Средний возраст педагогов 53 года, в профессии остаются всего 5–7 процентов выпускников педагогических вузов – разве это не тревожный звоночек для государства?
– Ваш коллега режиссер Владимир Фокин сказал недавно такую фразу: «Слухи о возрождении российского кино сильно преувеличены». Вы согласны с этим?
– Не совсем, потому что кино было еще в большем упадке, а в последнее время определенное позитивное движение есть. Прежде всего налаживается система кинопоказа. Кинотеатры становятся престижным местом, где можно провести вечер, молодежь стала обсуждать недавно увиденные фильмы. Большая галочка! Но есть и огромные проблемы.
В советские годы, когда в кинотеатры выстраивались очереди, кинематограф зарабатывал столько денег, что хватало не только на собственное производство, но и на поддержку медицины, образования. Потом пришло американское кино. Плохое, поскольку его было дешевле купить. И люди перестали ходить в кинотеатры.
Главная же проблема возникла в связи с тем, что рубль с билета на американский фильм шел не на производство отечественного кино и поддержание проката, а на мебельные и автомобильные салоны. Вот где разомкнулась пуповинка! А государство сказало: «Мы прекращаем финансирование производства и проката». Вот тогда все и рухнуло. Сейчас эта самая пуповина потихоньку возрождается, отечественное кино начинает производиться. Да, фильмы для детей практически не снимают. Ведь на самую простую картину, не на сказку и фантастику, сегодня в среднем нужно 1,5–2 миллиона долларов. Вернуть их практически невозможно, потому что мало копий и посещаемость еще небольшая. Но ведь это абсурд, чтобы во всем мире кино было прибыльным, а в нашей огромной многонаселенной стране – убыточным! Значит, что-то не так спаяли...
– Куда бы вы первым делом «направили паяльник», чтобы исправить ситуацию?
– Я бы обязал частные кинотеатры устраивать хотя бы раз в неделю день российского кино. Например, французы предоставили прокатчикам выбор: с каждого билета на французскую картину отдаешь
20 процентов, с билета на любой иностранный фильм – 40 процентов. Это сработало, французы сохранили свое кино.
У нас появились хорошие отечественные фильмы, но зритель их практически не видит, поскольку на экран прорваться невозможно. Много плохого кино? Так ведь сегодня ужасная девальвация режиссерской профессии! То, что главными стали продюсеры, – это порочно. Кастинг, эскизы музыки, даже актеров второго плана утверждают продюсеры зачастую невежественные, но умеющие доставать деньги. И сегодняшнее продюсерское кино – результат их деятельности.
– Каких историй и сюжетов хочется современным детям?
– Я каждый год провожу опрос в лагере «Орленок», задаю один и тот же вопрос: «Какую книгу из прочитанных за последний год ты хотел бы экранизировать? Какой жанр тебя привлекает?» Дети хотят исторических сюжетов, причем связанных с историей России. Но настоящих! Настоящих битв, а не рыцарей с цинковыми ведрами на головах, скачущих на полудохлых лошадях. Ну и, конечно же, компьютерных технологий. Для меня детское кино есть контент абсолютный – традиции плюс разумно используемые современные технологии.
– Вы следите за судьбой тех, кого детьми сняли в своих картинах?
– О том, как сложилась жизнь некоторых из них, знаю. Например, Алена Кищик, сыгравшая Таню Канарейкину в фильме «Шла собака по роялю», закончила театральный вуз, родила троих детей. Алена Беляк, снимавшаяся в картине «Жизнь и смерть Хоакина Мурьетты», вскоре после выхода фильма на экран вышла замуж, уехала в Западный Берлин, сейчас ведет какой-то гигантский бизнес и является мамой троих детей. Кстати, большинство детей, снимавшихся в «Усатом няне», тоже уехали за границу...
– А что слышно про исполнителей главных ролей в «Мио, мой Мио»? И вообще, как английские мальчишки Кристиан Белл и Николас Пиккард попали к советскому режиссеру?
– Так как это было совместное производство, я должен был снимать картину на английском языке. Сначала решил пригласить детей наших дипломатов. Отобрал тех, кто родился и до 8–9 лет прожил и проучился в англоязычных странах. Стали эти дети приходить на пробы... Честно говоря, большего ужаса я не испытывал. Мне были нужны романтические герои, а тут передо мной стояли наглые, развязные, повидавшие виды обормоты. Тогда я сказал своему продюсеру-шведу: «Все, берем западных детей!»
Составил 70 вопросов, отправил их в шесть лучших театральных школ Лондона. Мне подготовили видеоанкеты двухсот детей, из которых я, приехав в Лондон, отобрал семьдесят ребят для личного контакта. Поскольку мне были нужны два эмоциональных, подвижных героя, первый тест я сделал парами. Причем тест на импровизацию – не баловство какое! Задание было таким: один мальчик заболел и просит своего друга выгулять собаку. Предупреждает: «Не спускай ее с поводка, она у меня немножко придурковатая». Этюд начинался с того, что мальчик возвращается к своему другу с погибшей собакой на руках. Пес попал под машину. И ребятам нужно объясниться друг с другом.
– Ничего себе ситуация! Тут не каждый взрослый актер справится...
– Еще бы! После второго тура у меня осталось тридцать ребят. И тут прибегает белый как мел продюсер: «Грамматиков, это скандал! Родители требуют, чтобы все тесты ты согласовывал с ними и рассказал, каким будет третий тур!» Но я ни в какую: «Не скажу! В противном случае улетаю домой». Меня три дня пытали, но в итоге я победил. Да, родители пришли на тестирование вместе с детьми, но сидели все время в коридоре. А ситуация была задана такая: мальчик возвращается из школы домой и застает в дверях мать с чемоданами. Она ему говорит: «Роберт, мы с твоим отцом расстаемся, и ты будешь жить с ним». И мальчик должен сделать все, чтобы удержать маму: орать, рыдать, цепляться за нее!
В итоге я выбрал Кристиана Бэйла и Николаса Пиккарда. Первый стал голливудской звездой. Николас Пиккард, который сыграл Мио, вырос в простой семье. В Лондоне, чтобы пробиться в высшее актерство, нужны огромные деньги. Так что у Николаса это была единственная роль.
– Тогда вы, советский режиссер, могли себе позволить самые смелые эксперименты, хотя творили под неусыпным оком западных акул продюсерского бизнеса. А как вам работается в нынешнем кинематографе, где бал правят продюсеры отечественные?
– После картины «Маленькая принцесса» я взялся экранизировать роман Фрэнсис Бернетт «Маленький лорд Фаунтлерой». Выбрал натуру в Чехии, двух кандидатов на роль главного героя. В роли графа видел Михаила Ульянова, но продюсеры испугались, поскольку Ульянов в то время был серьезно болен, настаивали на другом актере. Тогда я просто ушел. Да, остался без работы! Но я никогда не соглашусь, чтобы мне диктовали условия.
Вот и сейчас ушел с очередного проекта, поскольку условия, о которых мы договорились, перестали выполняться уже в самом начале работы. У каждого есть выбор. Я свой сделал... Так что полнометражное кино не снимаю уже восемь лет. Последний фильм «Тайна сибирской княжны» я склеил из сериала, а это – совершенно другое. Остается только надеяться, что ситуация рано или поздно изменится к лучшему.
Беседовала Анна Кострова
