Культура
Драйв «Кармен» не ослабевает
24 апреля
Долгожданное выступление Мариса Янсонса на сцене Учебного театра Консерватории состоялось: маэстро продирижировал оперой «Кармен» в концертном исполнении. Пели и играли студенты петербургской Консерватории.
Судьба с удивительным упорством то и дело сводит Мариса Янсонса с оперой Бизе. Лет семь тому назад он собирался поработать над «Кармен» в Мариинском театре: все было слажено, на постановку позвали режиссера Роберта Стуруа, тот приехал, но затем дело застопорилось по объективным обстоятельствам, и премьеру «Кармен» подготовили совсем другие люди. Два года назад Янсонса усиленно приглашали на «Кармен» в Большой театр. Поразмышляв с полгода, маэстро отказался; тогда обратились к Юрию Темирканову, и он день в день с питерским исполнением провел премьеру «Кармен» в Москве. В будущем сезоне Янсонсу предстоит «Кармен» в Венской опере, правда спектакль не новый, и маэстро будет «вводиться» в него за несколько репетиций.
В этом смысле работу Янсонса со студентами петербургской Консерватории над любимейшей, по его собственному признанию, оперой можно считать настоящим чудом. Потому что при тотальной загруженности Мариса Арвидовича и вечном дефиците времени он умудрился выкроить в плотном графике концертов и гастролей две недели и основательно заняться обучением и «окультуриванием» (если можно так выразиться) сводного оркестра театра и студентов.
Но правду говорят: «Не бывает плохих оркестров, бывают плохие дирижеры». После крайне интенсивных оркестровых репетиций оркестр зазвучал по-настоящему интересно, ярко и свежо. За короткий срок Янсонс добился поистине потрясающих результатов. Параллельно еще и выучил французский язык, чтобы досконально, до мельчайших нюансов разъяснять солистам все оттенки смыслов, заложенных в музыке и тексте либретто. Таков Янсонс во всем: предельно дотошный, пунктуальный, скрупулезный в том, что касается его профессии. Для него нет разницы – студенческий оркестр сидит перед ним или знаменитый голландский Concertgebouw, он будет работать до тех пор, пока звуковой результат его не удовлетворит.
В интерпретации гениальной оперы Янсонс сделал ставку на подчеркнуто быстрые темпы и пружинистые, чеканно-четкие ритмы: это придало музыке Бизе остро выраженную дансантность. (Дансантность – совокупность формальных качеств музыки, делающих ее удобной для танца. – Ред.) Если судить уж совсем по гамбургскому счету, избранный стиль порой грешил излишней плакатностью: слишком броско, слишком театрально, а временами – слишком громко. Но иначе было нельзя: нужно было цепко удерживать внимание зала. Концертное исполнение оперы – сочинения, в котором важнейшей компонентой наряду с музыкой является визуально-театральная сторона, – изначально ущербно. Следовало восполнить отсутствие театра – театральной игрой оркестра и повышенной выразительностью пения. И Янсонс в этом намерении преуспел.
Понимая, что за 10 дней работы по-настоящему европейского, интеллигентного звучания от оркестра не добиться, Янсонс пошел по другому пути: занялся сборкой формы. Оперная конструкция получилась стройной и логичной во многом благодаря выбору бойких темпов и открыто контрастной динамике. Опера, в которой чистой музыки ровно три часа, пролетела на едином дыхании, с неослабевающим драйвом, хотя дирижер едва оправился после гриппа. Гюляра Садых-заде
Судьба с удивительным упорством то и дело сводит Мариса Янсонса с оперой Бизе. Лет семь тому назад он собирался поработать над «Кармен» в Мариинском театре: все было слажено, на постановку позвали режиссера Роберта Стуруа, тот приехал, но затем дело застопорилось по объективным обстоятельствам, и премьеру «Кармен» подготовили совсем другие люди. Два года назад Янсонса усиленно приглашали на «Кармен» в Большой театр. Поразмышляв с полгода, маэстро отказался; тогда обратились к Юрию Темирканову, и он день в день с питерским исполнением провел премьеру «Кармен» в Москве. В будущем сезоне Янсонсу предстоит «Кармен» в Венской опере, правда спектакль не новый, и маэстро будет «вводиться» в него за несколько репетиций.
В этом смысле работу Янсонса со студентами петербургской Консерватории над любимейшей, по его собственному признанию, оперой можно считать настоящим чудом. Потому что при тотальной загруженности Мариса Арвидовича и вечном дефиците времени он умудрился выкроить в плотном графике концертов и гастролей две недели и основательно заняться обучением и «окультуриванием» (если можно так выразиться) сводного оркестра театра и студентов.
Но правду говорят: «Не бывает плохих оркестров, бывают плохие дирижеры». После крайне интенсивных оркестровых репетиций оркестр зазвучал по-настоящему интересно, ярко и свежо. За короткий срок Янсонс добился поистине потрясающих результатов. Параллельно еще и выучил французский язык, чтобы досконально, до мельчайших нюансов разъяснять солистам все оттенки смыслов, заложенных в музыке и тексте либретто. Таков Янсонс во всем: предельно дотошный, пунктуальный, скрупулезный в том, что касается его профессии. Для него нет разницы – студенческий оркестр сидит перед ним или знаменитый голландский Concertgebouw, он будет работать до тех пор, пока звуковой результат его не удовлетворит.
В интерпретации гениальной оперы Янсонс сделал ставку на подчеркнуто быстрые темпы и пружинистые, чеканно-четкие ритмы: это придало музыке Бизе остро выраженную дансантность. (Дансантность – совокупность формальных качеств музыки, делающих ее удобной для танца. – Ред.) Если судить уж совсем по гамбургскому счету, избранный стиль порой грешил излишней плакатностью: слишком броско, слишком театрально, а временами – слишком громко. Но иначе было нельзя: нужно было цепко удерживать внимание зала. Концертное исполнение оперы – сочинения, в котором важнейшей компонентой наряду с музыкой является визуально-театральная сторона, – изначально ущербно. Следовало восполнить отсутствие театра – театральной игрой оркестра и повышенной выразительностью пения. И Янсонс в этом намерении преуспел.
Понимая, что за 10 дней работы по-настоящему европейского, интеллигентного звучания от оркестра не добиться, Янсонс пошел по другому пути: занялся сборкой формы. Оперная конструкция получилась стройной и логичной во многом благодаря выбору бойких темпов и открыто контрастной динамике. Опера, в которой чистой музыки ровно три часа, пролетела на едином дыхании, с неослабевающим драйвом, хотя дирижер едва оправился после гриппа. Гюляра Садых-заде
