Культура
Галина Хомчик: «Барды никогда не будут в чести»
07 июня
Галина Хомчик – певица с удивительным голосом, которому подвластны и песни Высоцкого, и «Колыбельная» Гершвина, и Besa me mucho. Она тонко чувствует песню, бережно относится к поэтическому тексту и покоряет слушателей особым задушевным исполнением. «К сожалению, авторы смертны. И чтобы донести до живущих неповторимую интонацию замечательных песен Булата Окуджавы, Юрия Визбора, Евгения Клячкина, Новеллы Матвеевой, нужны такие удивительные исполнители, как Галина Хомчик, которой, по моему глубокому убеждению, нет равных в этом жанре», – говорит Александр Городницкий.
– Галина, ваши впечатления о «Петербургском аккорде» вообще и нынешнем в частности?
– В «Петербургских аккордах» я принимала участие неоднократно, начиная с самого первого фестиваля, была ведущей концертов и творческих мастерских. По-моему, это один из самых престижных городских фестивалей в России. Состав конкурсного жюри здесь, как правило, достаточно высок, а потому звание лауреата этого фестиваля очень почетно. Таких фестивалей должно быть как можно больше, чтобы молодым было с чем сравнивать и чему учиться, было где петь и быть услышанными. Ну и, конечно, поддерживать и приумножать классику жанра.
– Как авторская песня вошла в вашу жизнь?
– Музыка меня окружала с детства. Мама, инженер-строитель, привозила песни из походов. Окуджава, Галич, Визбор, Высоцкий… Я выросла на их песнях.
– Говорят, вы с детства обладали абсолютным слухом…
– Так считали мои учителя. Но вообще-то у меня был просто хороший слух. Я училась в музыкальной школе имени Гнесиных по классу фортепьяно. Занятия музыкой терпеть не могла. В шестом классе, когда у моих родителей лопнуло терпение, я сказала, что уж последний год доучусь, чтобы получить «корочки», зря, что ли, шесть лет мучилась.
– А когда впервые взяли в руки гитару и какой была ваша первая песня?
– В пионерском лагере лет в четырнадцать мне показала девочка три аккорда. Так вот с тех пор и учусь. Все же музыкальное образование мне помогло в освоении гитары. Хотя я еще достаточно примитивно владею инструментом. Совершенствуюсь постоянно в меру своих возможностей. А первой исполненной мной песней была веселая джазовая песенка из «Человека-амфибии». Мне тогда исполнилось четыре года.
– Кстати, у этой песни довольно сложный мелодический и ритмический рисунок. Для четырех лет это очень серьезная заявка… Почему же вы выбрали своей профессией филологию и не захотели стать профессиональной певицей?
– Пение у костра под гитару было моим хобби. Я считала, что у меня должна быть профессия, а поскольку всегда чувствовала себя гуманитарием, то и выбрала филологию.
– Помогла ли она в вашем песенном служении?
– Безусловно. Я научилась отличать хорошую поэзию от плохой и лучше чувствовать слово.
– Не было ли соблазна самой взять и что-то написать, ведь вы, наверное, единственный из бардов, кто не сочиняет песен. Кстати, филологи редко сами становятся поэтами и писателями. Осмеливаются писать в основном люди далекие от филологии. Почему? Может, филологи слишком много знают, чтобы решиться на такую дерзость?
– По-моему, дело отнюдь не в этом. Поэзия – Божий дар. Я никогда не писала стихов. Конечно, для друзей на праздники сочиняла вирши капустного плана. Но умение складывать слова в рифму – чисто технический навык. Поэзия – небесное понятие. Ей не возможно научить.
– Большинство авторов – самодеятельные. И порой бывает, что в песне есть душа, энергия, а выражено с точки зрения грамотности не очень. Вы, как филолог, можете себе позволить вмешаться в текст?
– Я не считаю себя вправе вмешиваться в чужие тексты. Но если я споткнулась о какую-то стихотворную строчку, то в лучшем случае я могу поговорить с автором и попросить его что-то изменить. А если обратиться не к кому, поскольку автора нет в живых, тогда мне остается либо с ней смириться, либо совсем отказаться от исполнения этой песни.
– Что для вас песня сегодня: хобби, профессия или смысл жизни?
–Это основное мое занятие на сегодняшний день. И то, что мое любимое хобби стало профессией, делает меня очень счастливой.
– Кем вы сами себя считаете: популяризатором, хранителем авторской песни?
– Я считаю себя потребителем. В хорошем смысле слова. Беру прекрасные песни и ими пользуюсь. А посредник ли я, посланник или кто-то другой – должны отвечать мои зрители.
– Вы неизменно выходите на сцену с улыбкой. Однако наверняка у вас бывают проблемы, и улыбаться не всегда хочется. Что дает силы?
– Сцена обязывает. Ты обещала зрителям праздник и не имеешь права обмануть их ожидания. Вообще любой мой выход на сцену – это совершенно искренняя любовь к тому, что я делаю, и к людям, которые пришли слушать эти песни.
– Авторская песня после некоторого периода падения популярности вновь переживает подъем. Организовываются фестивали... Можно сказать, что авторская песня вскоре станет массовым явлением?
– Мне кажется, что популярностью у массового слушателя авторская песня никогда не могла похвастать. А среди тех, кому она нужна, на какое-то время стала чуть меньше слышна в силу объективных обстоятельств развития нашего общества. Но и в этот грустный период она продолжала двигаться своим путем.
– Однако сегодня границы жанра размыты. Любой, кто научился играть на гитаре и сочинять тексты, уже считается бардом. Хороших песенных текстов не много.
– Авторская песня всегда шла в ногу со временем, реагировала на все изменения в обществе. Сегодняшнее молодое поколение по-другому смотрит на мир. Новая лексика, иные текстовые ткани. Новые авторы пишут иным языком.
– Что-то масштабных, харизматичных авторов с ярким поэтическим даром не видно. Исчез нерв из авторской песни, да и из поэзии тоже. Как-то они сегодня обмельчали, что ли. С чем это, по-вашему, связано?
– К сожалению, некоторые молодые авторы, которых я встречала, не считают нужным знать классику и ориентироваться на нее. Они больше слушают друг друга, гонятся за изысками. Им не хватает поэтической мудрости, искренности, высокой простоты, общечеловеческих, иногда в чем-то наивных откровений о вечных ценностях, которые и отличали классиков авторской песни. У молодых авторов, конечно, есть свой индивидуальный голос, но они варятся в собственном соку. Массовая культура, которую преподносят молодому поколению с экранов телевизоров, рождает свой язык, свое понятие оригинальности, которое близко только их кругу. Это вина средств массовой информации, которые формируют определенный стереотип действительности, ориентированный на иные ценности, нежели те, которыми жили шестидесятники.
– Вы же сами на телевидении работали, кухню знаете. Объясните, почему так происходит?
– Ни для кого не секрет, что телевидение определяется деньгами. Руководители многих центральных каналов убеждены, что деньги приносят те, кто далек от таких жанров, как авторская песня и классическая музыка.
– Хотя на самом деле это не так… Классическая музыка на Западе собирает стадионы.
– Да и авторская песня сегодня востребована у власть имущих и «деньгодержащих». Очень много властных структур и людей, имеющих деньги, действительно любят авторскую песню и поддерживают ее как только могут. Не все те, кто платит деньги, хотят получать ту массовую культуру, которая льется с экранов телевизоров и глянцевых журналов. Однако руководство телеканалов это не берет в расчет. Оно ориентируется на массового зрителя, туповатого и усредненного в их представлении, которому проще махать руками, нежели думать головой.
– Подобные веяния пришли к нам из Америки. Наш массовый зритель слушал Высоцкого.
– Мы от них взяли самое плохое. Ведь у них тоже есть масса познавательных и культурных каналов. А у нас про это забыли. Мы выхватили самую пену. И на ней наши СМИ сформировали собственного зрителя, который думает мало, а поэтому управляем и удобен власти. Авторская песня рассчитана на людей мыслящих, поэтому всегда будет не в чести. Иначе необходимо, чтобы в корне поменялся образ мышления целой нации. А новое мышление можно насадить только сверху, как насадили сегодня массовую культуру, как когда-то насаждали цензуру, а потом стали насаждать и так называемую демократию, обернувшуюся распущенностью. К сожалению, наши верхи не дозрели до определенного уровня культуры.
Беседовала Лидия Березнякова
– Галина, ваши впечатления о «Петербургском аккорде» вообще и нынешнем в частности?
– В «Петербургских аккордах» я принимала участие неоднократно, начиная с самого первого фестиваля, была ведущей концертов и творческих мастерских. По-моему, это один из самых престижных городских фестивалей в России. Состав конкурсного жюри здесь, как правило, достаточно высок, а потому звание лауреата этого фестиваля очень почетно. Таких фестивалей должно быть как можно больше, чтобы молодым было с чем сравнивать и чему учиться, было где петь и быть услышанными. Ну и, конечно, поддерживать и приумножать классику жанра.
– Как авторская песня вошла в вашу жизнь?
– Музыка меня окружала с детства. Мама, инженер-строитель, привозила песни из походов. Окуджава, Галич, Визбор, Высоцкий… Я выросла на их песнях.
– Говорят, вы с детства обладали абсолютным слухом…
– Так считали мои учителя. Но вообще-то у меня был просто хороший слух. Я училась в музыкальной школе имени Гнесиных по классу фортепьяно. Занятия музыкой терпеть не могла. В шестом классе, когда у моих родителей лопнуло терпение, я сказала, что уж последний год доучусь, чтобы получить «корочки», зря, что ли, шесть лет мучилась.
– А когда впервые взяли в руки гитару и какой была ваша первая песня?
– В пионерском лагере лет в четырнадцать мне показала девочка три аккорда. Так вот с тех пор и учусь. Все же музыкальное образование мне помогло в освоении гитары. Хотя я еще достаточно примитивно владею инструментом. Совершенствуюсь постоянно в меру своих возможностей. А первой исполненной мной песней была веселая джазовая песенка из «Человека-амфибии». Мне тогда исполнилось четыре года.
– Кстати, у этой песни довольно сложный мелодический и ритмический рисунок. Для четырех лет это очень серьезная заявка… Почему же вы выбрали своей профессией филологию и не захотели стать профессиональной певицей?
– Пение у костра под гитару было моим хобби. Я считала, что у меня должна быть профессия, а поскольку всегда чувствовала себя гуманитарием, то и выбрала филологию.
– Помогла ли она в вашем песенном служении?
– Безусловно. Я научилась отличать хорошую поэзию от плохой и лучше чувствовать слово.
– Не было ли соблазна самой взять и что-то написать, ведь вы, наверное, единственный из бардов, кто не сочиняет песен. Кстати, филологи редко сами становятся поэтами и писателями. Осмеливаются писать в основном люди далекие от филологии. Почему? Может, филологи слишком много знают, чтобы решиться на такую дерзость?
– По-моему, дело отнюдь не в этом. Поэзия – Божий дар. Я никогда не писала стихов. Конечно, для друзей на праздники сочиняла вирши капустного плана. Но умение складывать слова в рифму – чисто технический навык. Поэзия – небесное понятие. Ей не возможно научить.
– Большинство авторов – самодеятельные. И порой бывает, что в песне есть душа, энергия, а выражено с точки зрения грамотности не очень. Вы, как филолог, можете себе позволить вмешаться в текст?
– Я не считаю себя вправе вмешиваться в чужие тексты. Но если я споткнулась о какую-то стихотворную строчку, то в лучшем случае я могу поговорить с автором и попросить его что-то изменить. А если обратиться не к кому, поскольку автора нет в живых, тогда мне остается либо с ней смириться, либо совсем отказаться от исполнения этой песни.
– Что для вас песня сегодня: хобби, профессия или смысл жизни?
–Это основное мое занятие на сегодняшний день. И то, что мое любимое хобби стало профессией, делает меня очень счастливой.
– Кем вы сами себя считаете: популяризатором, хранителем авторской песни?
– Я считаю себя потребителем. В хорошем смысле слова. Беру прекрасные песни и ими пользуюсь. А посредник ли я, посланник или кто-то другой – должны отвечать мои зрители.
– Вы неизменно выходите на сцену с улыбкой. Однако наверняка у вас бывают проблемы, и улыбаться не всегда хочется. Что дает силы?
– Сцена обязывает. Ты обещала зрителям праздник и не имеешь права обмануть их ожидания. Вообще любой мой выход на сцену – это совершенно искренняя любовь к тому, что я делаю, и к людям, которые пришли слушать эти песни.
– Авторская песня после некоторого периода падения популярности вновь переживает подъем. Организовываются фестивали... Можно сказать, что авторская песня вскоре станет массовым явлением?
– Мне кажется, что популярностью у массового слушателя авторская песня никогда не могла похвастать. А среди тех, кому она нужна, на какое-то время стала чуть меньше слышна в силу объективных обстоятельств развития нашего общества. Но и в этот грустный период она продолжала двигаться своим путем.
– Однако сегодня границы жанра размыты. Любой, кто научился играть на гитаре и сочинять тексты, уже считается бардом. Хороших песенных текстов не много.
– Авторская песня всегда шла в ногу со временем, реагировала на все изменения в обществе. Сегодняшнее молодое поколение по-другому смотрит на мир. Новая лексика, иные текстовые ткани. Новые авторы пишут иным языком.
– Что-то масштабных, харизматичных авторов с ярким поэтическим даром не видно. Исчез нерв из авторской песни, да и из поэзии тоже. Как-то они сегодня обмельчали, что ли. С чем это, по-вашему, связано?
– К сожалению, некоторые молодые авторы, которых я встречала, не считают нужным знать классику и ориентироваться на нее. Они больше слушают друг друга, гонятся за изысками. Им не хватает поэтической мудрости, искренности, высокой простоты, общечеловеческих, иногда в чем-то наивных откровений о вечных ценностях, которые и отличали классиков авторской песни. У молодых авторов, конечно, есть свой индивидуальный голос, но они варятся в собственном соку. Массовая культура, которую преподносят молодому поколению с экранов телевизоров, рождает свой язык, свое понятие оригинальности, которое близко только их кругу. Это вина средств массовой информации, которые формируют определенный стереотип действительности, ориентированный на иные ценности, нежели те, которыми жили шестидесятники.
– Вы же сами на телевидении работали, кухню знаете. Объясните, почему так происходит?
– Ни для кого не секрет, что телевидение определяется деньгами. Руководители многих центральных каналов убеждены, что деньги приносят те, кто далек от таких жанров, как авторская песня и классическая музыка.
– Хотя на самом деле это не так… Классическая музыка на Западе собирает стадионы.
– Да и авторская песня сегодня востребована у власть имущих и «деньгодержащих». Очень много властных структур и людей, имеющих деньги, действительно любят авторскую песню и поддерживают ее как только могут. Не все те, кто платит деньги, хотят получать ту массовую культуру, которая льется с экранов телевизоров и глянцевых журналов. Однако руководство телеканалов это не берет в расчет. Оно ориентируется на массового зрителя, туповатого и усредненного в их представлении, которому проще махать руками, нежели думать головой.
– Подобные веяния пришли к нам из Америки. Наш массовый зритель слушал Высоцкого.
– Мы от них взяли самое плохое. Ведь у них тоже есть масса познавательных и культурных каналов. А у нас про это забыли. Мы выхватили самую пену. И на ней наши СМИ сформировали собственного зрителя, который думает мало, а поэтому управляем и удобен власти. Авторская песня рассчитана на людей мыслящих, поэтому всегда будет не в чести. Иначе необходимо, чтобы в корне поменялся образ мышления целой нации. А новое мышление можно насадить только сверху, как насадили сегодня массовую культуру, как когда-то насаждали цензуру, а потом стали насаждать и так называемую демократию, обернувшуюся распущенностью. К сожалению, наши верхи не дозрели до определенного уровня культуры.
Беседовала Лидия Березнякова
