Культура
Ирма Ниорадзе: «Живу одним днем»
21 июня
Завтра в Александринском театре состоится бенефис Ирмы Ниорадзе. На суд публики будут представлены два одноактных балета хореографа Михаила Фокина – «Тамар» (композитор Милий Балакирев) и «Шахеразада» (Николай Римский-Корсаков). Партнерами бенефициантки выступят Илья Кузнецов и Николай Цискаридзе.
С разговора о предстоящем бенефисе и началась беседа корреспондента «НВ» с балериной.
– Ирма, это правда, что изначально вы планировали подарить поклонникам свой творческий вечер в преддверии 8 Марта?
– Это действительно так. Я давно мечтала сделать творческий подарок любимому городу, который представляю прекрасной женщиной и называю красавицей или королевой. Я и программу назвала «Жизнь для тебя и жизнь ради танца». К сожаленью, выступить с ней в марте не получилось. Но лучше поздно, чем никогда. Хотя и сейчас то время, когда ощущается запах весны.
– С вами сотрудничал великий хореограф Вахтанг Чабукиани, сейчас сотрудничают Андрис Лиепа, Юриус Сморигинас…
– Я благодарна судьбе за то, что она посылает мне интересных и талантливых людей. Я горда тем, что успела поучиться у Вахтанга Чабукиани. Хотя он являлся мастером мужского танца, но при этом был пронзителен и в женском. Именно он научил меня, как нужно держать руки, танцуя партию Умирающего лебедя. До сих пор танцую его «Баядерку».
– Вам и в дальнейшем везло на учителей и партнеров…
– Я вообще богата своими педагогами. Очень благодарна Наталье Золотовой, которая в 1990 году готовила меня к Международному конкурсу артистов балета. Помню, как на последнем туре она из-за кулис пыталась меня поддержать. Танцуя, слышала ее возглас: «Держи руки!» Такая поддержка на том сложном этапе была необходима. На этом конкурсе из всех советских артистов только я стала лауреатом. Я также обязана Людмиле Сафроновой, Ольге Моисеевой, Нинель Кургапкиной.
– Если говорить о классике и модерне, то можно ли сравнивать эти направления в балете?
– В основе лежит классика. Если артист балета владеет классическим искусством, то тогда ему подвластны и другие направления. В модерне больше свободы и возможности раскрыть свою индивидуальность, там можно сымпровизировать. А в классике нужно быть более точным, соблюдать строгие позы и движения, при этом твой образ должен быть драматически оправдан.
– Это правда, что помимо балета вы с детства занимались музыкой и вокалом?
– Занималась в хоре, в танцевальном кружке, а в итоге попала в музыкальную школу в класс скрипки. В грузинских семьях вообще развито музыкальное воспитание. Наверное, это заложено природой. До сих пор, когда у меня хорошее настроение, я пою для себя.
– И поете грузинские песни?
– Не только. С удовольствием напеваю и английские, и русские песни. Очень люблю романсы. Но на гитаре играть, к сожаленью, не научилась.
– Зато умеете играть на скрипке. Что вам дал этот инструмент?
– Гармонию с танцем. Я очень предана скрипке и до сих пор музицирую в домашних условиях. Семилетний сын Илико порою просит меня что-нибудь сыграть.
– На скрипке можно играть различный репертуар?
– Думаю, что только классику. Я не очень понимаю современные течения в скрипичной музыке, не принимаю для себя электроскрипку.
– Как в семье восприняли ваше решение стать балериной?
– Папа был против этого. Но после моей удачи на Международном конкурсе он сменил гнев на милость. Вообще, я была семейным ребенком.
– В чужом городе легко адаптировались?
– Были свои сложности, потому что не было рядом поддержки. Кстати, мои корни связаны с этим городом. Мой дедушка был блокадником.
– Петербург и Грузию роднит очень многое. Достаточно назвать имя Георгия Александровича Товстоногова. Что, на ваш взгляд, общего между грузинской и петербургской культурами?
– Наши культуры очень созвучны. Тот же Вахтанг Чабукиани танцевал на сцене Кировского театра с Натальей Дудинской. Олег Басилашвили – это неотъемлемая часть и грузинской культуры, и петербургской. Через таких людей и произошло это родство.
– Что, на ваш взгляд, первично в балете – техника или драматический образ?
– Техника и драматический образ находятся на одном уровне, и одно не может существовать без другого. В этом и есть тайна балетного спектакля, которая притягивает публику.
– Отсутствие столь сильного инструмента воздействия, как слово, затрудняет задачу балетного артиста?
– Слово можно держать в душе и в голове. А пластику нужно отрабатывать. Мышцы нужно постоянно тренировать в верном направлении и не давать себе спуску. В противном случае разрушаются и драматизм, и линии.
– Наверно, есть и свои ограничения для артиста балета?
– Конечно. Я люблю пробовать многое, но никогда не стану пробовать то, что может повредить мне как балерине. Мои муж и сын часто катаются на лыжах. Мне тоже хочется попробовать покататься. Но в балете ноги стоят в первой позиции, то есть выворотно, а на лыжах, наоборот, скользят прямо, поэтому катание на лыжах может оказать негативное воздействие. Здесь приходится себя ограничивать.
– А в питании?
– Прислушиваюсь к своему организму и знаю, что нельзя позволять себе лишнего. Мой плюс в том, что я равнодушна к сладкому. Правда, люблю пить чай с вареньем, но без сахара.
– Когда вы начинали свой творческий путь, осознавали, что век балетного артиста недолог?
– Тогда не осознавала. Сейчас, конечно, понимаю, но не задаюсь вопросом, сколько еще смогу танцевать. Можно сказать, что живу одним днем. На все воля Божья. Мое дело – быть в хорошей форме.
– О педагогической деятельности не задумываетесь?
– Люблю давать мастер-классы. Думаю, что смогла бы работать репетитором, потому что хорошо помню то, что мне передали мои учителя.
– А выступать перед детской публикой также волнительно, как и перед взрослой?
– В детские спектакли каждый раз пытаюсь привносить что-то новое. Мне, например, нравится партия Мачехи в «Золушке». В этом спектакле постоянно импровизирую. Мне было бы скучно танцевать эту партию каждый раз одинаково. Моя героиня должна быть смешной. И я в каждом спектакле нахожу какие-то краски, чтобы рассмешить публику.
– Когда вы работали над этой партией, вам не вспоминалась Мачеха в исполнении Фаины Раневской?
– Как не вспоминалась! Постоянно этот образ мне представлялся. Я очень люблю тот фильм и частенько его пересматриваю. Особенно обожаю фразу: «Королевство маловато, разгуляться негде!» Даже во время танца я вспоминаю Раневскую.
– К сожалению, зачастую балерины ради карьеры жертвуют главным предназначением женщины – материнством. Вы являетесь исключением…
– Я даже не представляла, насколько это интересно – сочетание семьи и театра, этих двух, казалось бы, разных миров. Нельзя отказываться от такого счастья. Во время моих недавних гастролей в Риме на одном из выступлений я вдруг почувствовала, что спектакль идет на подъеме. Пыталась понять, что же такое происходит. А по завершении спектакля увидела среди зрителей своего сына. Его присутствие мне очень помогло.
– Вы много выступаете в России и за рубежом? А на своей Родине выступаете?
– Да, и каждое мое выступление в Грузии является благотворительным. Чем я могу помочь той стране, которая меня вырастила? Своей профессией, своим искусством.
Беседовал Константин Глушенков
С разговора о предстоящем бенефисе и началась беседа корреспондента «НВ» с балериной.
– Ирма, это правда, что изначально вы планировали подарить поклонникам свой творческий вечер в преддверии 8 Марта?
– Это действительно так. Я давно мечтала сделать творческий подарок любимому городу, который представляю прекрасной женщиной и называю красавицей или королевой. Я и программу назвала «Жизнь для тебя и жизнь ради танца». К сожаленью, выступить с ней в марте не получилось. Но лучше поздно, чем никогда. Хотя и сейчас то время, когда ощущается запах весны.
– С вами сотрудничал великий хореограф Вахтанг Чабукиани, сейчас сотрудничают Андрис Лиепа, Юриус Сморигинас…
– Я благодарна судьбе за то, что она посылает мне интересных и талантливых людей. Я горда тем, что успела поучиться у Вахтанга Чабукиани. Хотя он являлся мастером мужского танца, но при этом был пронзителен и в женском. Именно он научил меня, как нужно держать руки, танцуя партию Умирающего лебедя. До сих пор танцую его «Баядерку».
– Вам и в дальнейшем везло на учителей и партнеров…
– Я вообще богата своими педагогами. Очень благодарна Наталье Золотовой, которая в 1990 году готовила меня к Международному конкурсу артистов балета. Помню, как на последнем туре она из-за кулис пыталась меня поддержать. Танцуя, слышала ее возглас: «Держи руки!» Такая поддержка на том сложном этапе была необходима. На этом конкурсе из всех советских артистов только я стала лауреатом. Я также обязана Людмиле Сафроновой, Ольге Моисеевой, Нинель Кургапкиной.
– Если говорить о классике и модерне, то можно ли сравнивать эти направления в балете?
– В основе лежит классика. Если артист балета владеет классическим искусством, то тогда ему подвластны и другие направления. В модерне больше свободы и возможности раскрыть свою индивидуальность, там можно сымпровизировать. А в классике нужно быть более точным, соблюдать строгие позы и движения, при этом твой образ должен быть драматически оправдан.
– Это правда, что помимо балета вы с детства занимались музыкой и вокалом?
– Занималась в хоре, в танцевальном кружке, а в итоге попала в музыкальную школу в класс скрипки. В грузинских семьях вообще развито музыкальное воспитание. Наверное, это заложено природой. До сих пор, когда у меня хорошее настроение, я пою для себя.
– И поете грузинские песни?
– Не только. С удовольствием напеваю и английские, и русские песни. Очень люблю романсы. Но на гитаре играть, к сожаленью, не научилась.
– Зато умеете играть на скрипке. Что вам дал этот инструмент?
– Гармонию с танцем. Я очень предана скрипке и до сих пор музицирую в домашних условиях. Семилетний сын Илико порою просит меня что-нибудь сыграть.
– На скрипке можно играть различный репертуар?
– Думаю, что только классику. Я не очень понимаю современные течения в скрипичной музыке, не принимаю для себя электроскрипку.
– Как в семье восприняли ваше решение стать балериной?
– Папа был против этого. Но после моей удачи на Международном конкурсе он сменил гнев на милость. Вообще, я была семейным ребенком.
– В чужом городе легко адаптировались?
– Были свои сложности, потому что не было рядом поддержки. Кстати, мои корни связаны с этим городом. Мой дедушка был блокадником.
– Петербург и Грузию роднит очень многое. Достаточно назвать имя Георгия Александровича Товстоногова. Что, на ваш взгляд, общего между грузинской и петербургской культурами?
– Наши культуры очень созвучны. Тот же Вахтанг Чабукиани танцевал на сцене Кировского театра с Натальей Дудинской. Олег Басилашвили – это неотъемлемая часть и грузинской культуры, и петербургской. Через таких людей и произошло это родство.
– Что, на ваш взгляд, первично в балете – техника или драматический образ?
– Техника и драматический образ находятся на одном уровне, и одно не может существовать без другого. В этом и есть тайна балетного спектакля, которая притягивает публику.
– Отсутствие столь сильного инструмента воздействия, как слово, затрудняет задачу балетного артиста?
– Слово можно держать в душе и в голове. А пластику нужно отрабатывать. Мышцы нужно постоянно тренировать в верном направлении и не давать себе спуску. В противном случае разрушаются и драматизм, и линии.
– Наверно, есть и свои ограничения для артиста балета?
– Конечно. Я люблю пробовать многое, но никогда не стану пробовать то, что может повредить мне как балерине. Мои муж и сын часто катаются на лыжах. Мне тоже хочется попробовать покататься. Но в балете ноги стоят в первой позиции, то есть выворотно, а на лыжах, наоборот, скользят прямо, поэтому катание на лыжах может оказать негативное воздействие. Здесь приходится себя ограничивать.
– А в питании?
– Прислушиваюсь к своему организму и знаю, что нельзя позволять себе лишнего. Мой плюс в том, что я равнодушна к сладкому. Правда, люблю пить чай с вареньем, но без сахара.
– Когда вы начинали свой творческий путь, осознавали, что век балетного артиста недолог?
– Тогда не осознавала. Сейчас, конечно, понимаю, но не задаюсь вопросом, сколько еще смогу танцевать. Можно сказать, что живу одним днем. На все воля Божья. Мое дело – быть в хорошей форме.
– О педагогической деятельности не задумываетесь?
– Люблю давать мастер-классы. Думаю, что смогла бы работать репетитором, потому что хорошо помню то, что мне передали мои учителя.
– А выступать перед детской публикой также волнительно, как и перед взрослой?
– В детские спектакли каждый раз пытаюсь привносить что-то новое. Мне, например, нравится партия Мачехи в «Золушке». В этом спектакле постоянно импровизирую. Мне было бы скучно танцевать эту партию каждый раз одинаково. Моя героиня должна быть смешной. И я в каждом спектакле нахожу какие-то краски, чтобы рассмешить публику.
– Когда вы работали над этой партией, вам не вспоминалась Мачеха в исполнении Фаины Раневской?
– Как не вспоминалась! Постоянно этот образ мне представлялся. Я очень люблю тот фильм и частенько его пересматриваю. Особенно обожаю фразу: «Королевство маловато, разгуляться негде!» Даже во время танца я вспоминаю Раневскую.
– К сожалению, зачастую балерины ради карьеры жертвуют главным предназначением женщины – материнством. Вы являетесь исключением…
– Я даже не представляла, насколько это интересно – сочетание семьи и театра, этих двух, казалось бы, разных миров. Нельзя отказываться от такого счастья. Во время моих недавних гастролей в Риме на одном из выступлений я вдруг почувствовала, что спектакль идет на подъеме. Пыталась понять, что же такое происходит. А по завершении спектакля увидела среди зрителей своего сына. Его присутствие мне очень помогло.
– Вы много выступаете в России и за рубежом? А на своей Родине выступаете?
– Да, и каждое мое выступление в Грузии является благотворительным. Чем я могу помочь той стране, которая меня вырастила? Своей профессией, своим искусством.
Беседовал Константин Глушенков
