Культура
Сергей Никоненко: «У меня тоже есть вредные привычки…»
08 июля
Его еще иногда называют «классиком отечественного кино». Во всяком случае, немногие коллеги Сергея Никоненко могут похвастаться полутора сотнями удачных киноработ. Смущает другое – классик всегда представляется нам человеком солидным, самоуверенным и обязательно плакатным. Сергей же Петрович ни того, ни другого, ни третьего не имеет вовсе. А вот как ему удалось сохранить при громкой славе тихую простоту, остается только догадываться…
– Сергей Петрович, актер – это профессия?
– А что же еще?!
– Ну, не знаю… Призвание, зов сердца, сохранившееся с детства желание поиграть…
– Может быть, может быть... Только вот играть можно лишь в одном случае – если роль хорошая.
– А если плохая?
– Приходится переписывать, домысливать за авторов, придумывать детали характера героя. И лучше, чтобы они были с юмором. А если что-то не получается, если автор не вставил в текст нужную реплику, ты ее добавляешь. Да что там фразы! Иногда приходилось делать, что называется, с колес целые сцены! Во всяком случае, я всегда что-то привношу.
– В одном из интервью вы сказали, что хотите написать книжку про то, как происходит становление актера. Разве можно этот процесс сформулировать словами?
– Так ведь у меня же в этом процессе опыт – о-го-го!
– Жаль, что вам не удалось сыграть ни одной отрицательной роли – все сплошь положительные герои…
– С чего это вы взяли, что все положительные?! Я у Аллы Суриковой в сериале «Идеальная пара» сыграл такого кандидата в мэры, что только держись! И, мне кажется, у меня очень даже прилично получилось.
– Тогда объясните, как человек, далекий от мира политики, может достоверно показать характер, совершенно ему чуждый?
– Главное, чтобы, когда предлагают роль, тебе было любопытно. Если есть рвение, желание, любой образ можно сделать. А мне, слава Богу, пока еще все интересно, хотя я не на все соглашаюсь. Меня, например, недавно уговаривали снять фильм – 24 серии. Я прочитал сценарий и отказался.
– А вы продолжаете заниматься режиссурой?
– Да, только вот пока еще ничего не снимаю. Сегодня у меня другая задача – ищу деньги на фильм для детей. Никак не могу найти. Детское кино – самое неблагодарное дело для продюсеров!
– А государство? У нас ведь сейчас Год семьи.
– Да был я в Министерстве культуры! Они мне говорят: «Если бы вы достали хоть немного денег, мы бы вам добавили недостающую сумму». Я им: «Господа государственные деятели, вы заинтересованы, чтобы дети росли нравственно здоровыми? Да? Тогда не лучше ли было бы сделать наоборот, чтобы я пришел к вам и сказал: «У меня есть хорошая идея, но нет ни гроша. Выделите мне, пожалуйста, нужную сумму – и займемся вместе воспитанием будущих граждан нашей страны!»
– Они, конечно, сказали, что это невозможно?
– Вообще-то ничего другого от них я и не ожидал. Но знаю одно: капля камень точит. Самое главное – долбить и долбить в одно и то же место, и тогда обязательно пробьешь брешь. Еще древние говорили: терпение и еще раз терпение. Тут важно ни на кого не обидеться, а раз и навсегда понять: прокат для кино сегодня – главное. И что бы ни говорили чиновники, жизнь-то продолжается. А потом в последнее время с кино стало гораздо легче, чем было несколько лет назад. Что вы так качаете головой, вы со мной не согласны?
– Просто я вспомнил Пятый съезд кинематографистов…
– Который прозвали «истерическим»?
– Тот самый. Тогда все кричали и с мест, и с трибуны, что нам нужна свобода. Вот и получилось: за что боролись, на то и напоролись.
– Это уж точно, свободу мы получили. Правда, в основном от проката. Мы ж тогда не понимали, что прокатчику нет смысла покупать российскую ленту за миллион, если он за эти деньги возьмет четыре-пять американских картин и получит с них совсем неплохую прибыль. Хотите, я вам расскажу, как строятся отношения между продюсером и артистами? Вот смотрите. Снимается сериал. Сделали 80 серий. Продюсер вызывает актера и говорит: «Ты согласен отработать еще в сорока, которые я собираюсь запустить?» Тот, разумеется, отвечает: «Да!» – «Хорошо, – говорит босс, – давай тогда подпишем контракт. У тебя есть какие-то пожелания?» А какие, как вы думаете, у артиста могут быть пожелания?
– Гонорар повысить?
– Правильно! И дальше все развивается по раз и навсегда определенному сценарию. Продюсер берет тайм-аут на размышление и через некоторое время сообщает актеру, что в случае увеличения жалованья его героя убьют или он заболеет и все равно умрет…
– Да уж, когда всем наплевать на качество, наверное, отпадает всякая охота творить…
– Вот это – уж точно нет! Творчество слишком интересный процесс, чтобы от него отпала охота! Трудностей много, кто ж спорит! Только разве правильно будет страусу уподобляться?
– Но что-то же нужно делать, иначе зло очень быстро сожрет все лучшее!
– А вы попробуйте независимо ни от чего делать добрые дела! Совершайте бескорыстные поступки! Я, например, выступаю в московских школах, читаю детям стихи Сергея Есенина, и мне это интересно.
– Раз уж мы с вами заговорили о Есенине, расскажите о вашем музее.
– Это очень хорошая история. Я же играл Есенина в фильме «Пой песню, поэт» тридцать с лишним лет назад. И еще пока готовился к съемкам, погрузился в роль с головой. Мне все было интересно: с кем он дружил, а с кем не дружил; кто его любил, а кто терпеть не мог. И мне, надо сказать, тогда очень повезло. Еще были живы люди, которые Есенина близко знали: и директор Школы Дункан Илья Ильич Шнейдер, и мать Никиты Михалкова Наталья Петровна Кончаловская, и Виктор Борисович Шкловский. Они мне многое рассказали…
– У вас тогда уже появилась мысль создать Есенинский центр?
– Вряд ли… Тогда я о таких вещах не думал. Но сегодня могу точно сказать: центр на Арбате – главное дело моей жизни.
– Как, кстати, вы выбрали для него место?
– Это как раз было несложно. То есть у меня даже не было сомнений – музей надо устроить в квартире первой жены Есенина, Анны Романовны Изрядновой. Где же еще?! Там жил и первенец Сергея Есенина – Георгий Сергеевич, – которого в 1937-м году расстреляли. Там зимой 1939-го жила и мать поэта, Татьяна Федоровна Есенина. И сам он не просто много раз бывал в этой квартире, но даже сжег там свои рукописи за несколько дней до гибели.
– Это, я слышал, легенда?
– Господь с вами, какая легенда?! В сентябре 1925-го, перед самым отъездом в Ленинград, он зашел к Изрядновой попрощаться с сыном. Вот тогда это и случилось. Он, между прочим, в тот вечер очень много курил и оставил пачку папирос на столе. Анна Романовна очень ее берегла...
– А Сергей Безруков к вам в центр заходил, перед тем как сыграть поэта?
– Как же, был! Увидел бокал Есенина и спросил, можно ли его подержать, можно ли из него выпить… Мы с ним много тогда говорили об образе Есенина, хорошо общались, с юмором…
– Сериал с его участием вам понравился?
– Ну, нет! Очень плохой сериал! Я не мог долго его смотреть. Есенин был поэтом, а не шпаной! У нас тоже были свои сложности – нам было велено снимать так, чтоб на экране не было алкоголика и бабника. Меня это тогда ужасно злило – это значит и про Пушкина нельзя снимать? Он же тоже любил выпить! Помните: «Выпьем с горя, где же кружка»? Не рюмка и не стопочка, а целая кружка, понимаете? И что в этом плохого? Я вот тоже люблю после спектакля выпить, поужинать и лечь спать. А бывают ситуации, когда и прилично могу употребить. Что вы так удивляетесь? У меня тоже есть вредные привычки и недостатки.
– И какой самый главный?
– Все никак не могу научиться правильно распределять время. А пора бы – уже ведь с ярмарки еду…
Беседовал Владимир Ермолаев
– Сергей Петрович, актер – это профессия?
– А что же еще?!
– Ну, не знаю… Призвание, зов сердца, сохранившееся с детства желание поиграть…
– Может быть, может быть... Только вот играть можно лишь в одном случае – если роль хорошая.
– А если плохая?
– Приходится переписывать, домысливать за авторов, придумывать детали характера героя. И лучше, чтобы они были с юмором. А если что-то не получается, если автор не вставил в текст нужную реплику, ты ее добавляешь. Да что там фразы! Иногда приходилось делать, что называется, с колес целые сцены! Во всяком случае, я всегда что-то привношу.
– В одном из интервью вы сказали, что хотите написать книжку про то, как происходит становление актера. Разве можно этот процесс сформулировать словами?
– Так ведь у меня же в этом процессе опыт – о-го-го!
– Жаль, что вам не удалось сыграть ни одной отрицательной роли – все сплошь положительные герои…
– С чего это вы взяли, что все положительные?! Я у Аллы Суриковой в сериале «Идеальная пара» сыграл такого кандидата в мэры, что только держись! И, мне кажется, у меня очень даже прилично получилось.
– Тогда объясните, как человек, далекий от мира политики, может достоверно показать характер, совершенно ему чуждый?
– Главное, чтобы, когда предлагают роль, тебе было любопытно. Если есть рвение, желание, любой образ можно сделать. А мне, слава Богу, пока еще все интересно, хотя я не на все соглашаюсь. Меня, например, недавно уговаривали снять фильм – 24 серии. Я прочитал сценарий и отказался.
– А вы продолжаете заниматься режиссурой?
– Да, только вот пока еще ничего не снимаю. Сегодня у меня другая задача – ищу деньги на фильм для детей. Никак не могу найти. Детское кино – самое неблагодарное дело для продюсеров!
– А государство? У нас ведь сейчас Год семьи.
– Да был я в Министерстве культуры! Они мне говорят: «Если бы вы достали хоть немного денег, мы бы вам добавили недостающую сумму». Я им: «Господа государственные деятели, вы заинтересованы, чтобы дети росли нравственно здоровыми? Да? Тогда не лучше ли было бы сделать наоборот, чтобы я пришел к вам и сказал: «У меня есть хорошая идея, но нет ни гроша. Выделите мне, пожалуйста, нужную сумму – и займемся вместе воспитанием будущих граждан нашей страны!»
– Они, конечно, сказали, что это невозможно?
– Вообще-то ничего другого от них я и не ожидал. Но знаю одно: капля камень точит. Самое главное – долбить и долбить в одно и то же место, и тогда обязательно пробьешь брешь. Еще древние говорили: терпение и еще раз терпение. Тут важно ни на кого не обидеться, а раз и навсегда понять: прокат для кино сегодня – главное. И что бы ни говорили чиновники, жизнь-то продолжается. А потом в последнее время с кино стало гораздо легче, чем было несколько лет назад. Что вы так качаете головой, вы со мной не согласны?
– Просто я вспомнил Пятый съезд кинематографистов…
– Который прозвали «истерическим»?
– Тот самый. Тогда все кричали и с мест, и с трибуны, что нам нужна свобода. Вот и получилось: за что боролись, на то и напоролись.
– Это уж точно, свободу мы получили. Правда, в основном от проката. Мы ж тогда не понимали, что прокатчику нет смысла покупать российскую ленту за миллион, если он за эти деньги возьмет четыре-пять американских картин и получит с них совсем неплохую прибыль. Хотите, я вам расскажу, как строятся отношения между продюсером и артистами? Вот смотрите. Снимается сериал. Сделали 80 серий. Продюсер вызывает актера и говорит: «Ты согласен отработать еще в сорока, которые я собираюсь запустить?» Тот, разумеется, отвечает: «Да!» – «Хорошо, – говорит босс, – давай тогда подпишем контракт. У тебя есть какие-то пожелания?» А какие, как вы думаете, у артиста могут быть пожелания?
– Гонорар повысить?
– Правильно! И дальше все развивается по раз и навсегда определенному сценарию. Продюсер берет тайм-аут на размышление и через некоторое время сообщает актеру, что в случае увеличения жалованья его героя убьют или он заболеет и все равно умрет…
– Да уж, когда всем наплевать на качество, наверное, отпадает всякая охота творить…
– Вот это – уж точно нет! Творчество слишком интересный процесс, чтобы от него отпала охота! Трудностей много, кто ж спорит! Только разве правильно будет страусу уподобляться?
– Но что-то же нужно делать, иначе зло очень быстро сожрет все лучшее!
– А вы попробуйте независимо ни от чего делать добрые дела! Совершайте бескорыстные поступки! Я, например, выступаю в московских школах, читаю детям стихи Сергея Есенина, и мне это интересно.
– Раз уж мы с вами заговорили о Есенине, расскажите о вашем музее.
– Это очень хорошая история. Я же играл Есенина в фильме «Пой песню, поэт» тридцать с лишним лет назад. И еще пока готовился к съемкам, погрузился в роль с головой. Мне все было интересно: с кем он дружил, а с кем не дружил; кто его любил, а кто терпеть не мог. И мне, надо сказать, тогда очень повезло. Еще были живы люди, которые Есенина близко знали: и директор Школы Дункан Илья Ильич Шнейдер, и мать Никиты Михалкова Наталья Петровна Кончаловская, и Виктор Борисович Шкловский. Они мне многое рассказали…
– У вас тогда уже появилась мысль создать Есенинский центр?
– Вряд ли… Тогда я о таких вещах не думал. Но сегодня могу точно сказать: центр на Арбате – главное дело моей жизни.
– Как, кстати, вы выбрали для него место?
– Это как раз было несложно. То есть у меня даже не было сомнений – музей надо устроить в квартире первой жены Есенина, Анны Романовны Изрядновой. Где же еще?! Там жил и первенец Сергея Есенина – Георгий Сергеевич, – которого в 1937-м году расстреляли. Там зимой 1939-го жила и мать поэта, Татьяна Федоровна Есенина. И сам он не просто много раз бывал в этой квартире, но даже сжег там свои рукописи за несколько дней до гибели.
– Это, я слышал, легенда?
– Господь с вами, какая легенда?! В сентябре 1925-го, перед самым отъездом в Ленинград, он зашел к Изрядновой попрощаться с сыном. Вот тогда это и случилось. Он, между прочим, в тот вечер очень много курил и оставил пачку папирос на столе. Анна Романовна очень ее берегла...
– А Сергей Безруков к вам в центр заходил, перед тем как сыграть поэта?
– Как же, был! Увидел бокал Есенина и спросил, можно ли его подержать, можно ли из него выпить… Мы с ним много тогда говорили об образе Есенина, хорошо общались, с юмором…
– Сериал с его участием вам понравился?
– Ну, нет! Очень плохой сериал! Я не мог долго его смотреть. Есенин был поэтом, а не шпаной! У нас тоже были свои сложности – нам было велено снимать так, чтоб на экране не было алкоголика и бабника. Меня это тогда ужасно злило – это значит и про Пушкина нельзя снимать? Он же тоже любил выпить! Помните: «Выпьем с горя, где же кружка»? Не рюмка и не стопочка, а целая кружка, понимаете? И что в этом плохого? Я вот тоже люблю после спектакля выпить, поужинать и лечь спать. А бывают ситуации, когда и прилично могу употребить. Что вы так удивляетесь? У меня тоже есть вредные привычки и недостатки.
– И какой самый главный?
– Все никак не могу научиться правильно распределять время. А пора бы – уже ведь с ярмарки еду…
Беседовал Владимир Ермолаев
