Общество
Михаил Калашников: «Всем казалось, что я должен стать поэтом»
13 ноября
Как только речь заходит о Российской армии, первое, что вспоминается, – семейство АК. Сегодня штурмовая винтовка Калашникова – самый распространенный в мире вид пехотного автоматического оружия. По официальной статистике, с 1948 года произведено более 50 миллионов АК, которые используются в армиях 55 стран. Имя Калашникова не нуждается в переводе ни на один язык мира. И результат этой популярности – письма Калашникову: «Как вы можете спать спокойно, если изобрели оружие, из которого убиты тысячи и тысячи людей?!» Вопрос непростой, но ответ на него всегда один: «Сплю спокойно. Потому что автомат создавал только для защиты своего Отечества. Это политики виноваты, что он стал бесконтрольно использоваться по всему миру».
– Михаил Тимофеевич, которое из сделанного вами оружия у вас самое любимое?
– Вы думаете, что у многодетной матери может быть самый любимый ребенок? Я все, что сделал, люблю!
– А правда, что «калашниковы» изображены на гербах нескольких государств?
– Да. На гербе Буркина-Фасо, например, и Мозамбика. Правда, сейчас очень много левого оружия продают под моим именем. Особенно активно этим занимаются китайцы и болгары. Говорят, они поставляют на рынок чуть ли не до ста миллионов единиц.
– При такой популярности вашего бренда вы, живя на Западе, давно стали бы мультимиллионером.
– Вот уж на недостаток жизненных благ ни в советское время, ни в нынешнее я пожаловаться не могу! Зарплата, премии и гонорары, которые я получал, всегда были весьма приличными. И зависти к западным коллегам у меня нет и никогда не было. Конечно, я знаю, что конструкторы стрелкового оружия с каждого своего образца получают процент. Но вы мне назовите конструктора на Западе, которому бы при жизни поставили памятник? Не знаете? А мне поставили, бронзовый, на родине!
– А отечественные коллеги как на это реагировали? Как вообще у вас складываются с ними отношения?
– Я всегда ощупывал пальцами каждый шлиц, каждый выступ образцов Федорова, Дегтярева, Шпагина, Токарева. Разбирал, знакомился с автоматикой. И с годами, именно в соревнованиях с коллегами, пришло понимание: моя задача – добиться максимальной простоты и надежности в работе. Вот я расскажу вам один случай, давний. Я тогда сконструировал пистолет-пулемет. Пришло время подавать заявку на сравнительные испытания. Прибыли мы в Ковров. И следом за нами один за другим на полигон стали приезжать конструкторы. Первым вышел из машины Дегтярев, шел, не глядя по сторонам, о чем-то своем думая. Следом за ним – Шпагин. Я его узнал по снимкам в газетах. Потом Сергей Гаврилович Симонов подошел, поздоровался со мной как давний знакомый. И закралась ко мне коварная мысль: с кем ты взялся соперничать? Собирай-ка ты лучше вещички!
– Что же дало силы не удрать?
– Вы не поверите – стихи из детства! Стою, гляжу на всех этих людей и вспоминаю: «Ноги босы, грязно тело, и едва прикрыта грудь. Не стыдися, что за дело? Это многих славный путь». В общем, первым сдался и уехал Шпагин – расшифровал записи скоростей движения автоматики своего образца и заявил: покидаю, мол, полигон. Позже перегрелся от стрельбы образец Дегтярева…
– И как Дегтярев пережил поражение?
– Взял наш образец, разглядел каждую часть, каждую деталь. Задумался. И говорит представителям заказчика: «Мне, товарищи, представляется, посылать наши автоматы на испытания нет смысла. Конструкция образцов сержанта совершеннее наших. Так что, наверное, придется сдавать наши образцы в музей…»
– Как вы думаете, ваш автомат еще долго будет соответствовать современным требованиям, которые стремительно меняются?
– Думаю, скорой замены ему не предвидится. Во всяком случае, часть конструктивных элементов «калашниковых» востребована будет. А остальное доделают молодые коллеги.
– У вас много последователей, учеников?
– Да пока хватает, не жалуюсь…
– А вам самому в каком возрасте захотелось стать оружейником?
– Точную дату не назову, но уж по крайней мере не в детстве и не в юности. Я ведь еще когда в школе учился, в третьем классе, начал писать стихи. Иногда даже ночью, проснувшись, записывал строчки в темноте, а потом утром едва мог разобрать, что написал. Всем так и казалось, что я должен стать поэтом. Может, это и случилось бы, если б не война...
– То есть к технике тяги не было совсем?
– Техникой тоже увлекался. Вернее, баловался. Бывало, найду какой-нибудь неисправный механизм, сразу тащу его домой, в тайник на чердаке. А там достану и начинаю раскручивать, отвинчивать, разбирать. Все хотел понять, как эта штука раньше работала и почему сейчас не действует. Чаще всего мне, конечно, так и не удавалось его восстановить. Но уж если получалось, просто победителем себя чувствовал.
– В танковые войска вы сами просились или случайно попали?
– Сам. В летные войска, во флот или в артиллерию брали только ребят с косой саженью в плечах. Куда мне было с ними тягаться... Но я сказал командирам, что понимаю в технике, а если ростом и не вышел – так даже лучше. Какому-нибудь богатырю будет рядом со мной в танке просторней.
– И как появился ваш знаменитый АК-47?
– История простая. В том, что я стал военным конструктором, виноваты немцы. В октябре 1941 года под Брянском я был тяжело ранен и контужен. И в госпитале начал думать, что бы такое сделать, чтобы наши бойцы могли успешно противостоять германской пехоте. Немцы имели автоматическое оружие, а у нас была лишь винтовка, да и то далеко не у каждого! Вот тогда я и занялся конструированием пистолета-пулемета. Затем был ручной пулемет, самозарядный карабин – то есть долгий тяжелый путь к АК-47. Но когда в 1949 году он был принят на вооружение Советской армии и Военно-морского флота, мне, старшему сержанту, вручили Сталинскую премию первой степени!
– Правду говорят, будто АК дал путевку в жизнь лично Сталин?
– Иосиф Виссарионович всегда знакомился с образцами военной техники – так полагалось. Они и принимались на вооружение только после его личного утверждения. В общем, насколько я знаю, АК-47 у Сталина побывал.
– А вы? Вы ведь тоже бывали у вождя всех народов?
– Ирония в вашем тоне звучит… А Сталин, между прочим, был великим лидером великого государства! И я, чтоб вы знали, всегда с уважением относился ко всем руководителям нашей страны. Так что вы меня в политику не втягивайте! Я – конструктор. Да, надо быть всегда очень осторожным в общении с журналистами. Скажешь вам одно, а читаешь потом совсем другое…
– Я понимаю вашу обиду на СМИ после публикации фотографии Усамы бен Ладена с вашим автоматом…
– Мне, конечно, неприятно видеть свое оружие в руках террористов. Но это не унижает ни Россию, ни меня как конструктора. Террористы ведь тоже знают цену настоящему оружию. Вот вы выйдите, скажем, с винтовкой, с которой американцы воевали во Вьетнаме, в пустыню. Она там просто работать не будет – песок забьет. А мой автомат действует безотказно. Ему не помеха ни вода, ни грязь, ни песок, ни мороз, ни жара, ни падения на каменистый грунт! Дальше. К американской винтовке нужно дать инструктора по обучению. А если взять любого человека с улицы и дать ему в руки мой автомат, он же сразу начнет стрелять! Для меня всегда главной задачей было создание простого оружия. Нашему солдату нужен простой автомат – академики же на войне не воюют. Только не надо считать, что я сделал автомат лучше всех. Повторяю: я создаю его для того, чтобы охранять рубежи нашего Отечества. Я в него влюблен. Это оружие красиво, как женщина. Оно просится в руки.
– Вы действительно поэт, Михаил Тимофеевич. А если бы вам нужно было написать стихи об АК, с чем бы вы его сравнили?
– С чем? Пожалуй, только с «Каменным цветком»...
Беседовал Владимир Ермолаев
– Михаил Тимофеевич, которое из сделанного вами оружия у вас самое любимое?
– Вы думаете, что у многодетной матери может быть самый любимый ребенок? Я все, что сделал, люблю!
– А правда, что «калашниковы» изображены на гербах нескольких государств?
– Да. На гербе Буркина-Фасо, например, и Мозамбика. Правда, сейчас очень много левого оружия продают под моим именем. Особенно активно этим занимаются китайцы и болгары. Говорят, они поставляют на рынок чуть ли не до ста миллионов единиц.
– При такой популярности вашего бренда вы, живя на Западе, давно стали бы мультимиллионером.
– Вот уж на недостаток жизненных благ ни в советское время, ни в нынешнее я пожаловаться не могу! Зарплата, премии и гонорары, которые я получал, всегда были весьма приличными. И зависти к западным коллегам у меня нет и никогда не было. Конечно, я знаю, что конструкторы стрелкового оружия с каждого своего образца получают процент. Но вы мне назовите конструктора на Западе, которому бы при жизни поставили памятник? Не знаете? А мне поставили, бронзовый, на родине!
– А отечественные коллеги как на это реагировали? Как вообще у вас складываются с ними отношения?
– Я всегда ощупывал пальцами каждый шлиц, каждый выступ образцов Федорова, Дегтярева, Шпагина, Токарева. Разбирал, знакомился с автоматикой. И с годами, именно в соревнованиях с коллегами, пришло понимание: моя задача – добиться максимальной простоты и надежности в работе. Вот я расскажу вам один случай, давний. Я тогда сконструировал пистолет-пулемет. Пришло время подавать заявку на сравнительные испытания. Прибыли мы в Ковров. И следом за нами один за другим на полигон стали приезжать конструкторы. Первым вышел из машины Дегтярев, шел, не глядя по сторонам, о чем-то своем думая. Следом за ним – Шпагин. Я его узнал по снимкам в газетах. Потом Сергей Гаврилович Симонов подошел, поздоровался со мной как давний знакомый. И закралась ко мне коварная мысль: с кем ты взялся соперничать? Собирай-ка ты лучше вещички!
– Что же дало силы не удрать?
– Вы не поверите – стихи из детства! Стою, гляжу на всех этих людей и вспоминаю: «Ноги босы, грязно тело, и едва прикрыта грудь. Не стыдися, что за дело? Это многих славный путь». В общем, первым сдался и уехал Шпагин – расшифровал записи скоростей движения автоматики своего образца и заявил: покидаю, мол, полигон. Позже перегрелся от стрельбы образец Дегтярева…
– И как Дегтярев пережил поражение?
– Взял наш образец, разглядел каждую часть, каждую деталь. Задумался. И говорит представителям заказчика: «Мне, товарищи, представляется, посылать наши автоматы на испытания нет смысла. Конструкция образцов сержанта совершеннее наших. Так что, наверное, придется сдавать наши образцы в музей…»
– Как вы думаете, ваш автомат еще долго будет соответствовать современным требованиям, которые стремительно меняются?
– Думаю, скорой замены ему не предвидится. Во всяком случае, часть конструктивных элементов «калашниковых» востребована будет. А остальное доделают молодые коллеги.
– У вас много последователей, учеников?
– Да пока хватает, не жалуюсь…
– А вам самому в каком возрасте захотелось стать оружейником?
– Точную дату не назову, но уж по крайней мере не в детстве и не в юности. Я ведь еще когда в школе учился, в третьем классе, начал писать стихи. Иногда даже ночью, проснувшись, записывал строчки в темноте, а потом утром едва мог разобрать, что написал. Всем так и казалось, что я должен стать поэтом. Может, это и случилось бы, если б не война...
– То есть к технике тяги не было совсем?
– Техникой тоже увлекался. Вернее, баловался. Бывало, найду какой-нибудь неисправный механизм, сразу тащу его домой, в тайник на чердаке. А там достану и начинаю раскручивать, отвинчивать, разбирать. Все хотел понять, как эта штука раньше работала и почему сейчас не действует. Чаще всего мне, конечно, так и не удавалось его восстановить. Но уж если получалось, просто победителем себя чувствовал.
– В танковые войска вы сами просились или случайно попали?
– Сам. В летные войска, во флот или в артиллерию брали только ребят с косой саженью в плечах. Куда мне было с ними тягаться... Но я сказал командирам, что понимаю в технике, а если ростом и не вышел – так даже лучше. Какому-нибудь богатырю будет рядом со мной в танке просторней.
– И как появился ваш знаменитый АК-47?
– История простая. В том, что я стал военным конструктором, виноваты немцы. В октябре 1941 года под Брянском я был тяжело ранен и контужен. И в госпитале начал думать, что бы такое сделать, чтобы наши бойцы могли успешно противостоять германской пехоте. Немцы имели автоматическое оружие, а у нас была лишь винтовка, да и то далеко не у каждого! Вот тогда я и занялся конструированием пистолета-пулемета. Затем был ручной пулемет, самозарядный карабин – то есть долгий тяжелый путь к АК-47. Но когда в 1949 году он был принят на вооружение Советской армии и Военно-морского флота, мне, старшему сержанту, вручили Сталинскую премию первой степени!
– Правду говорят, будто АК дал путевку в жизнь лично Сталин?
– Иосиф Виссарионович всегда знакомился с образцами военной техники – так полагалось. Они и принимались на вооружение только после его личного утверждения. В общем, насколько я знаю, АК-47 у Сталина побывал.
– А вы? Вы ведь тоже бывали у вождя всех народов?
– Ирония в вашем тоне звучит… А Сталин, между прочим, был великим лидером великого государства! И я, чтоб вы знали, всегда с уважением относился ко всем руководителям нашей страны. Так что вы меня в политику не втягивайте! Я – конструктор. Да, надо быть всегда очень осторожным в общении с журналистами. Скажешь вам одно, а читаешь потом совсем другое…
– Я понимаю вашу обиду на СМИ после публикации фотографии Усамы бен Ладена с вашим автоматом…
– Мне, конечно, неприятно видеть свое оружие в руках террористов. Но это не унижает ни Россию, ни меня как конструктора. Террористы ведь тоже знают цену настоящему оружию. Вот вы выйдите, скажем, с винтовкой, с которой американцы воевали во Вьетнаме, в пустыню. Она там просто работать не будет – песок забьет. А мой автомат действует безотказно. Ему не помеха ни вода, ни грязь, ни песок, ни мороз, ни жара, ни падения на каменистый грунт! Дальше. К американской винтовке нужно дать инструктора по обучению. А если взять любого человека с улицы и дать ему в руки мой автомат, он же сразу начнет стрелять! Для меня всегда главной задачей было создание простого оружия. Нашему солдату нужен простой автомат – академики же на войне не воюют. Только не надо считать, что я сделал автомат лучше всех. Повторяю: я создаю его для того, чтобы охранять рубежи нашего Отечества. Я в него влюблен. Это оружие красиво, как женщина. Оно просится в руки.
– Вы действительно поэт, Михаил Тимофеевич. А если бы вам нужно было написать стихи об АК, с чем бы вы его сравнили?
– С чем? Пожалуй, только с «Каменным цветком»...
Беседовал Владимир Ермолаев
