Культура
Сергей Арцибашев: «Я требовательный зритель»
05 декабря
Зрители знают Сергея Арцибашева как характерного киноактера («Жестокий романс», «Забытая мелодия для флейты», «Небеса обетованные»; сыграл он и лейтенанта КГБ в «Ближнем круге», и работника загса в «Ширли-мырли»). Его любят как блистательного театрального артиста (создал образы Ленина, Гамлета, Мольера). Его знают как режиссера-постановщика (из последних работ – «Мертвые души», «Карамазовы»). Сегодня Арцибашев выступает и как художественный руководитель Московского академического театра имени Владимира Маяковского, гастроли которого проходят сейчас в Петербурге. Театр привез три спектакля: «Мертвые души», «Женитьба», «Опасный поворот». Корреспондент «НВ» встретилась с Сергеем Арцибашевым во время этих гастролей.
– Сергей Николаевич, вы возглавили Театр имени Маяковского в 2002 году. В каком состоянии вы нашли его?
– Все было запущенным, поскольку Андрей Александрович Гончаров долгие годы болел, и у него не было прежних сил, чтобы держать этот театр. Даже ведущие артисты стали разбегаться по антрепризам – новых ролей не было, спектаклей не ставилось. У меня была мечта, чтобы на сцену вышел весь цвет театра. Я видел эту картинку перед глазами: замечательные актеры вместе, держась за руки, под аплодисменты выходят к зрителям на поклон. Я стал искать пьесу. Конечно, это должна была быть классика с большим количеством ролей для ведущих артистов. В массовке я хотел занять молодых.
– Артисты сразу поверили, что вы их выведете на новый уровень?
– Не знаю, насколько поверили, но сразу согласились играть и обрадовались новой работе. Я выбрал «Женитьбу» Гоголя. Репетировали быстро, слаженно, и результат получился весьма достойный. Сразу обрушился на артистов такой успех, который и вырвал театр из болотного состояния. «Женитьба» до сих пор с успехом идет, зрители полюбили этот спектакль, всегда аншлаг.
– Из прежнего репертуара что-нибудь осталось в театре?
– Практически ничего, за шесть лет мы сильно все обновили.
– Итак, театр умер, да здравствует театр?
– Я никогда не был за революционные движения. Тем более я прошел этот опыт, когда строил Театр на Покровке. Мне давался карт-бланш – я мог все тогда разрушить, переделать, расформировать. Но я не очень этим воспользовался. Да, там был большой перебор с пенсионерами-актерами. Но первое, что я сделал, – я предложил им работу. И когда стало понятно, что многие не справляются с поставленной задачей, то, в общем, постепенно и распрощались.
– Случай беспрецедентный – вы художественный руководитель двух театров одновременно – Театра на Покровке и Театра имени Маяковского...
– ...Олег Павлович Табаков ведет два театра – МХТ и «Табакерку». Правда, он не ставит спектакли, вернее, ставит иногда, когда сильно захочет.
– Какой театр из двух для вас роднее?
– За Театр на Покровке я более спокоен. За те годы, когда я им руководил, уже устоялся репертуар – русская и советская классика: Гоголь, Достоевский, Арбузов, Вампилов, Володин – спектакли идут, они востребованы до сих пор. В спектаклях столько всего заложено изначально, столько смыслов, что актерам есть что играть. Три-пять лет назад актеры не воспринимали многих нюансов, а теперь они это чувствуют, и я очень рад, что спектакли не превращаются в мертвечину – они живут, они современны.
Маяковка меня заботит сейчас больше, сюда направлены все мои помыслы. «Титаник» нужно выводить и очищать. Я очень благодарен Виталию Вульфу за то, что он принес мне американскую пьесу «Развод по-женски». В Питере тоже поставили эту вещь. Там двадцать женщин с яркими ролями, и я занял тех актрис, которые раньше лишь участвовали в массовках, их никто не видел. Актрисы счастливы. Уже пять лет идет спектакль. Успех колоссальный.
– Насколько художник сегодня чувствует ответственность за то, что он делает? Я даже не об актерах сейчас. Я о нас, о зрителях, которые часто приходят, видят любимых артистов на сцене, а за ними, увы, звенящая пустота.
– Я стараюсь уважать публику. Публика не дура. Я всегда себя ставлю на позицию публики. Требовательной публики, поскольку я сам требовательный зритель. Ведь когда я прихожу в театр или в кино, я хочу получить какие-то впечатления и юмор уровня не ниже пояса. И когда я выбираю материал как режиссер, я считаю важным завести содержательный разговор.
У зрителя должна быть радость от присутствия в живом театре. Все это должно быть заквашено на проблемах жизненных, которые меня как постановщика и как зрителя волнуют. Иногда спектакли способны поменять жизнь людей в корне. Я знаю доподлинно, что по крайней мере две женщины, посмотрев мою постановку на Таганке в конце 80-х «Надежды маленький оркестрик», избавились от тяжелейшей депрессии и родили детей. А уже в наше время на спектакль «Карамазовы» парень, которого ничего в жизни не интересовало, кроме рок-музыки, привел своих друзей, и так необычно они отметили его день рождения. Вот таким результатом я могу гордиться. Раньше актеры, когда я только возглавил Маяковку, часто задавали мне такой вопрос: чем будем удивлять зрителей? И я отвечал: вашим живым существованием на сцене. Система Станиславского и Немировича-Данченко актуальна: жить здесь, сегодня, сейчас. Но сейчас мало этому учат.
– Ну, наверное, у актеров старой школы таких проблем не возникает?
– У маститых актеров такой мощный опыт, что они, конечно, могут сыграть все – знают, где какой штамп включить, какими красками раскрасить. Но когда им предлагаешь необычный, интересный поворот внутренней жизни, могут возникать заминки и трудности. Они преодолимы, только надо сделать усилие. Ведь для меня самое интересное даже не как это будет сделано, а чем живет актер – не то, что он словами высказал, а что на самом деле у него внутри, что неявно, что скрыто. Тогда актер может долго стоять на сцене и не двигаться, и эта статика будет динамичнее всякой динамики. И не будет скучно.
– С молодежью вам приходится больше работать?
– Молодежь, она, конечно, облегченная. Телевидение, мыльные сериалы способствуют этому. Там надо быстро все делать, нет времени на вживание в образ. Да и зачем сильно затрачиваться? Это не требуется ни режиссеру, ни продюсеру. Все и так будет хорошо. Это именно пустота, о которой вы говорите. У меня же задача стоит наполнить эти сосуды. Недавно мы выпустили премьеру «Опасный поворот» по пьесе Пристли. В спектакле сплошные медийные лица – это как раз наша молодежь, которая ближе к среднему возрасту.
– В итоге эта работа их изменила?
– Именно! Они почувствовали результат. Им сказали и зрители, и критики, что таких мы вас не видели, вы, оказывается, глубже и интереснее. Судзиловская даже обиделась, что в ней наконец-то разглядели драматическую актрису, все спрашивала: «А кем же я раньше была?»
– Сергей Николаевич, вы одновременно режиссер и актер. Кому, как не вам, судить, от кого больше зависит успех и глубина спектакля? Актер может что-то изменить в спектакле?
– Спектакль актеру не надо менять, его надо наполнять. Мейерхольд любил повторять: «Режиссер рисует пунктиром, а актер – кровью». И если бы выполнялась эта задача, то тогда бы форма наполнилась содержанием. Актер должен понять, принять и выполнить задачу режиссера.
– Вы довольны тем, как проходят в Петербурге нынешние гастроли?
– Я был даже удивлен тем, как тепло были приняты спектакли «Мертвые души», «Женитьба». Я волновался по поводу некоторых технических вопросов, но они все были решены. Площадки, конечно, несколько нетрадиционны для нас – ДК имени Ленсовета, ДК «Выборгский». Мы привыкли к более камерному пространству, более близкому соседству со зрителем. А тут огромные залы, не всегда ловишь реакции зрителей.
– Над чем вы сейчас работаете?
– Готовлю в Театре Маяковского (надеюсь успеть к 200-летию Гоголя) спектакль «Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Это уже будет четвертый спектакль по Гоголю в нашем театре.
Беседовала Елена Добрякова
– Сергей Николаевич, вы возглавили Театр имени Маяковского в 2002 году. В каком состоянии вы нашли его?
– Все было запущенным, поскольку Андрей Александрович Гончаров долгие годы болел, и у него не было прежних сил, чтобы держать этот театр. Даже ведущие артисты стали разбегаться по антрепризам – новых ролей не было, спектаклей не ставилось. У меня была мечта, чтобы на сцену вышел весь цвет театра. Я видел эту картинку перед глазами: замечательные актеры вместе, держась за руки, под аплодисменты выходят к зрителям на поклон. Я стал искать пьесу. Конечно, это должна была быть классика с большим количеством ролей для ведущих артистов. В массовке я хотел занять молодых.
– Артисты сразу поверили, что вы их выведете на новый уровень?
– Не знаю, насколько поверили, но сразу согласились играть и обрадовались новой работе. Я выбрал «Женитьбу» Гоголя. Репетировали быстро, слаженно, и результат получился весьма достойный. Сразу обрушился на артистов такой успех, который и вырвал театр из болотного состояния. «Женитьба» до сих пор с успехом идет, зрители полюбили этот спектакль, всегда аншлаг.
– Из прежнего репертуара что-нибудь осталось в театре?
– Практически ничего, за шесть лет мы сильно все обновили.
– Итак, театр умер, да здравствует театр?
– Я никогда не был за революционные движения. Тем более я прошел этот опыт, когда строил Театр на Покровке. Мне давался карт-бланш – я мог все тогда разрушить, переделать, расформировать. Но я не очень этим воспользовался. Да, там был большой перебор с пенсионерами-актерами. Но первое, что я сделал, – я предложил им работу. И когда стало понятно, что многие не справляются с поставленной задачей, то, в общем, постепенно и распрощались.
– Случай беспрецедентный – вы художественный руководитель двух театров одновременно – Театра на Покровке и Театра имени Маяковского...
– ...Олег Павлович Табаков ведет два театра – МХТ и «Табакерку». Правда, он не ставит спектакли, вернее, ставит иногда, когда сильно захочет.
– Какой театр из двух для вас роднее?
– За Театр на Покровке я более спокоен. За те годы, когда я им руководил, уже устоялся репертуар – русская и советская классика: Гоголь, Достоевский, Арбузов, Вампилов, Володин – спектакли идут, они востребованы до сих пор. В спектаклях столько всего заложено изначально, столько смыслов, что актерам есть что играть. Три-пять лет назад актеры не воспринимали многих нюансов, а теперь они это чувствуют, и я очень рад, что спектакли не превращаются в мертвечину – они живут, они современны.
Маяковка меня заботит сейчас больше, сюда направлены все мои помыслы. «Титаник» нужно выводить и очищать. Я очень благодарен Виталию Вульфу за то, что он принес мне американскую пьесу «Развод по-женски». В Питере тоже поставили эту вещь. Там двадцать женщин с яркими ролями, и я занял тех актрис, которые раньше лишь участвовали в массовках, их никто не видел. Актрисы счастливы. Уже пять лет идет спектакль. Успех колоссальный.
– Насколько художник сегодня чувствует ответственность за то, что он делает? Я даже не об актерах сейчас. Я о нас, о зрителях, которые часто приходят, видят любимых артистов на сцене, а за ними, увы, звенящая пустота.
– Я стараюсь уважать публику. Публика не дура. Я всегда себя ставлю на позицию публики. Требовательной публики, поскольку я сам требовательный зритель. Ведь когда я прихожу в театр или в кино, я хочу получить какие-то впечатления и юмор уровня не ниже пояса. И когда я выбираю материал как режиссер, я считаю важным завести содержательный разговор.
У зрителя должна быть радость от присутствия в живом театре. Все это должно быть заквашено на проблемах жизненных, которые меня как постановщика и как зрителя волнуют. Иногда спектакли способны поменять жизнь людей в корне. Я знаю доподлинно, что по крайней мере две женщины, посмотрев мою постановку на Таганке в конце 80-х «Надежды маленький оркестрик», избавились от тяжелейшей депрессии и родили детей. А уже в наше время на спектакль «Карамазовы» парень, которого ничего в жизни не интересовало, кроме рок-музыки, привел своих друзей, и так необычно они отметили его день рождения. Вот таким результатом я могу гордиться. Раньше актеры, когда я только возглавил Маяковку, часто задавали мне такой вопрос: чем будем удивлять зрителей? И я отвечал: вашим живым существованием на сцене. Система Станиславского и Немировича-Данченко актуальна: жить здесь, сегодня, сейчас. Но сейчас мало этому учат.
– Ну, наверное, у актеров старой школы таких проблем не возникает?
– У маститых актеров такой мощный опыт, что они, конечно, могут сыграть все – знают, где какой штамп включить, какими красками раскрасить. Но когда им предлагаешь необычный, интересный поворот внутренней жизни, могут возникать заминки и трудности. Они преодолимы, только надо сделать усилие. Ведь для меня самое интересное даже не как это будет сделано, а чем живет актер – не то, что он словами высказал, а что на самом деле у него внутри, что неявно, что скрыто. Тогда актер может долго стоять на сцене и не двигаться, и эта статика будет динамичнее всякой динамики. И не будет скучно.
– С молодежью вам приходится больше работать?
– Молодежь, она, конечно, облегченная. Телевидение, мыльные сериалы способствуют этому. Там надо быстро все делать, нет времени на вживание в образ. Да и зачем сильно затрачиваться? Это не требуется ни режиссеру, ни продюсеру. Все и так будет хорошо. Это именно пустота, о которой вы говорите. У меня же задача стоит наполнить эти сосуды. Недавно мы выпустили премьеру «Опасный поворот» по пьесе Пристли. В спектакле сплошные медийные лица – это как раз наша молодежь, которая ближе к среднему возрасту.
– В итоге эта работа их изменила?
– Именно! Они почувствовали результат. Им сказали и зрители, и критики, что таких мы вас не видели, вы, оказывается, глубже и интереснее. Судзиловская даже обиделась, что в ней наконец-то разглядели драматическую актрису, все спрашивала: «А кем же я раньше была?»
– Сергей Николаевич, вы одновременно режиссер и актер. Кому, как не вам, судить, от кого больше зависит успех и глубина спектакля? Актер может что-то изменить в спектакле?
– Спектакль актеру не надо менять, его надо наполнять. Мейерхольд любил повторять: «Режиссер рисует пунктиром, а актер – кровью». И если бы выполнялась эта задача, то тогда бы форма наполнилась содержанием. Актер должен понять, принять и выполнить задачу режиссера.
– Вы довольны тем, как проходят в Петербурге нынешние гастроли?
– Я был даже удивлен тем, как тепло были приняты спектакли «Мертвые души», «Женитьба». Я волновался по поводу некоторых технических вопросов, но они все были решены. Площадки, конечно, несколько нетрадиционны для нас – ДК имени Ленсовета, ДК «Выборгский». Мы привыкли к более камерному пространству, более близкому соседству со зрителем. А тут огромные залы, не всегда ловишь реакции зрителей.
– Над чем вы сейчас работаете?
– Готовлю в Театре Маяковского (надеюсь успеть к 200-летию Гоголя) спектакль «Как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Это уже будет четвертый спектакль по Гоголю в нашем театре.
Беседовала Елена Добрякова
