Общество
Чумовая жизнь
31 января
Для обитателей мегаполиса кочевая жизнь в чуме без каких-либо благ цивилизации, да еще по добровольному выбору, кажется немыслимой. Однако большинство коренного населения Ямала отнюдь не стремится к комфорту и не собирается изменять обычаям своих предков, о которых поведал главный специалист отдела координации рыбной отрасли департамента по развитию агропромышленного комплекса Ямало-Ненецкого автономного округа Степан Хырович Лапсуй.
Родом Степан Хырович из Гыды – самой северной области Ямальского полуострова. Он родился полярной ночью в чуме в семье потомственных оленеводов на острове Оленьем, о берега которого плещутся волны Карского моря.
– Зимой, – говорит Степан Хырович, – жизнь оленеводов особенно тяжела. Главная задача – дрова сыскать. Ведь деревьев в тундре почти нет, в основном кустарники, да и те под снегом. Мужчины с утра до ночи собирают оленей в стойбища, пропадают на охоте или рыбалке. Поэтому заготовка дров ложится целиком на женские плечи. Задача женщины – раскопать снег, чтобы добраться до куста, который и пойдет на растопку. Вдоль рек кустарников больше, там и стараются в зимнюю пору устраивать стоянки. Караван женских саней-нарт всегда идет впереди. Ведь именно женщина выбирает местоположение чума. Его установка и устройство – тоже женская работа...
Несколько опытных ненок справляются с этим всего за час. Первым делом на земле устраивают очаг и кровать. Потом устанавливают специальные шесты. Их выстругивают из гладких ровных жердей, которых в тундре, между прочим, днем с огнем не сыщешь. Поэтому шесты берегут. Они передаются из поколения в поколение и даже достаются в приданое. Так что если несколько палок подарил ненцу – у того уже квартира. Еще палок добавил – комфортабельная.
Зимний чум покрывают оленьими шкурами. Степан Хырович говорит, что их требуется более сотни на один чум. Ненецкие женщины сшивают шкуры месяцами. При сооружении чума покрытия из шкур поднимают на специальных шестах с крюками. Кто-то обязательно должен находиться в центре, чтобы сооружение не рухнуло. Тут нужны хорошая координация и слаженность. Летом во время дождей шкуры намокают, поэтому вместо них используют специально приготовленные покрытия из бересты. Женщины собирают ее весной, когда из дерева сочится сок. Береста свертывается в трубочку и поэтому занимает меньше места. Ее кладут в небольшой котел и варят на огне в жиру животных, настаивают в течение трех суток. За это время жир впитывается, и береста принимает эластичную и упругую форму. Потом ее высушивают. Так получается надежное берестяное покрытие для летнего варианта чума, благодаря которому внутрь жилища вода не проникает, а стекает по пропитанной жиром бересте. Такое покрытие, по словам Степана Хыровича, гораздо лучше брезентового, хорошо сохраняет тепло и служит надежной защитой от дождя и ветра.
Жизнь ненецкой семьи строго регламентирована. Встают обычно с восходом солнца и трудятся до заката. У мужчин и женщин – четкий круг обязанностей. Соответственно, и орудия труда тоже разделяются на женские и мужские. Самое главное орудие мужчины – тынзян. Это такая петля, которую накидывают оленю на рога, когда хотят его поймать. Мальчики учатся метать тынзян с малых лет. Управление им требует сноровки, силы и меткости. Женщинам строжайше запрещено прикасаться к мужским орудиям труда. А мужчина никогда не притронется к женским.
Нарты тоже делятся на женские и мужские. Женщина не должна приближаться к мужской нарте ближе чем на метр. Первая нарта в мужской повозке – ездовая. Она самая легкая и мобильная, намного уже и короче грузовой. Обычно ее полозья, чтобы лучше скользили, подбивают шкурами. На ней мужчина-добытчик отправляется на охоту или рыбалку. А женщина в это время очаг поддерживает, одежду шьет да пищу готовит. Меню в ненецкой семье простое: утром – чай и вареное мясо, днем – строганина. Печку топят, только когда готовят пищу. Дрова берегут. Для освещения используют обыкновенную керосиновую лампу.
– Все хозяйство – на женщине, – говорит Степан Хырович. – Их так и называют чумработницами. А ведь они еще и детей рожают.... Это сейчас санитарные рейсы по тундре есть. А мать моя рожала нас без медицинской помощи. Из восьмерых детей выжило только четверо. Оставалось лишь молиться и к шаманам за помощью обращаться.
Да, ненцы чрезвычайно суеверны. В каждой семье в мужском караване вторая нарта – священная. Это своеобразный талисман, оберегающий от несчастий и болезней. По размерам она немного больше, чем обычная грузовая нарта. В укладке священной нарты всегда присутствуют шаманский бубен и колотушка, а также ритуальная кукла. Новая нарта, претендующая на звание священной, проходит особый ритуал освящения, который производится на возвышенности возле какого-либо дерева, обычно лиственницы. На нее вешают шкуру с рогами оленя. Шаман колотит в бубен и поет ритуальные песни. Забивают жертвенного оленя и его кровью обмазывают куклу, выстроганную из дерева, привязывают к ней красную ленточку. Считается, что ритуальная кукла оберегает род, семейство и стойбище. Поэтому она повсюду сопровождает семью, а в каждом стойбище их может быть несколько. В нарты еще кладут по медвежьей шкуре. Медведь на Севере – священное животное. Его убивают, только если он сам нападает на человека. По большим праздникам священную нарту открывают, на медвежью шкуру сажают ритуальную куклу, гостеприимно выкладывают ложки и чашки, чтобы сыскать расположение добрых духов, шаман поет ритуальные песни. Женщинам к священной нарте прикасаться запрещено, чтобы не навлечь на семью болезни. Если же женщина нечаянно к ней прикоснулась, то срочно должна пройти обряд очищения от злых духов. Обычно их отгоняют дымом, поджигая сухие травы. Подобный обряд проходят и при входе в чум.
По словам Степана Хыровича, обычно больше 20 дней на одном месте кочевники не стоят. За это время олени выедают пастбища, и им нужно искать новые. Летом кочуют к морю, там оленям лучше, поскольку меньше гнуса и прохладнее. Однако как же в тундре ориентируются без карт и компаса, особенно когда пурга или просто пасмурно и звезд не видно?
– А компас у ненца в голове, – утверждает Степан Лапсуй. – Ненец при любой погоде знает, куда двигаться, знает, где север, а где юг. Врожденная интуиция. Нужно жить в этой среде. А если оторвался от корней хоть на год, то все. Я, например, уже заблужусь. Потому что много лет был отлучен от этой жизни.
В переводе с ненецкого Лапсуй означает «отколовшийся». Так фамилия предопределила судьбу. После учебы в интернате Степан Хырович покинул родовой чум. Говорят, что некоторые ненцы прячут своих детей от интерната. Ведь дети, оторванные от корней, как правило, домой не возвращаются.
– Я, например, за 5 лет обучения язык полностью забыл – признается Степан Хырович. – Лишь отдельные слова помню. Например, «неся» или «атя» – отец. «Няня» – хлеб…
Институт инженер-технолог Лапсуй оканчивал в Калининграде. Жил на колесах, нужно ведь было и на хлеб зарабатывать. А работал на самом северном рыбозаводе, рядом с морем, где рыбачил с детства. Так что путь от учебы до работы оказывался неблизким, почти все виды транспорта пришлось освоить. Вначале добираться из Калининграда до Москвы. Оттуда до Лабытнанги. Потом на теплоходе до Салехарда. От Салехарда на гидросамолете до Таловска. Оттуда до Гыды, а там еще сутки на катере и два дня на оленях. Сегодня Степан Хырович – крупный специалист в рыбной отрасли, уважаемый человек. Своей жизнью вполне доволен. Вот только переживает, что сын его оторвался от корней: живет и работает в Петербурге, а в родной Салехард возвращаться никак не хочет...
(Автор благодарит за организацию поездки департамент информации и общественных связей ЯНАО и представительство ЯНАО в Петербурге) Лидия Березнякова
Родом Степан Хырович из Гыды – самой северной области Ямальского полуострова. Он родился полярной ночью в чуме в семье потомственных оленеводов на острове Оленьем, о берега которого плещутся волны Карского моря.
– Зимой, – говорит Степан Хырович, – жизнь оленеводов особенно тяжела. Главная задача – дрова сыскать. Ведь деревьев в тундре почти нет, в основном кустарники, да и те под снегом. Мужчины с утра до ночи собирают оленей в стойбища, пропадают на охоте или рыбалке. Поэтому заготовка дров ложится целиком на женские плечи. Задача женщины – раскопать снег, чтобы добраться до куста, который и пойдет на растопку. Вдоль рек кустарников больше, там и стараются в зимнюю пору устраивать стоянки. Караван женских саней-нарт всегда идет впереди. Ведь именно женщина выбирает местоположение чума. Его установка и устройство – тоже женская работа...
Несколько опытных ненок справляются с этим всего за час. Первым делом на земле устраивают очаг и кровать. Потом устанавливают специальные шесты. Их выстругивают из гладких ровных жердей, которых в тундре, между прочим, днем с огнем не сыщешь. Поэтому шесты берегут. Они передаются из поколения в поколение и даже достаются в приданое. Так что если несколько палок подарил ненцу – у того уже квартира. Еще палок добавил – комфортабельная.
Зимний чум покрывают оленьими шкурами. Степан Хырович говорит, что их требуется более сотни на один чум. Ненецкие женщины сшивают шкуры месяцами. При сооружении чума покрытия из шкур поднимают на специальных шестах с крюками. Кто-то обязательно должен находиться в центре, чтобы сооружение не рухнуло. Тут нужны хорошая координация и слаженность. Летом во время дождей шкуры намокают, поэтому вместо них используют специально приготовленные покрытия из бересты. Женщины собирают ее весной, когда из дерева сочится сок. Береста свертывается в трубочку и поэтому занимает меньше места. Ее кладут в небольшой котел и варят на огне в жиру животных, настаивают в течение трех суток. За это время жир впитывается, и береста принимает эластичную и упругую форму. Потом ее высушивают. Так получается надежное берестяное покрытие для летнего варианта чума, благодаря которому внутрь жилища вода не проникает, а стекает по пропитанной жиром бересте. Такое покрытие, по словам Степана Хыровича, гораздо лучше брезентового, хорошо сохраняет тепло и служит надежной защитой от дождя и ветра.
Жизнь ненецкой семьи строго регламентирована. Встают обычно с восходом солнца и трудятся до заката. У мужчин и женщин – четкий круг обязанностей. Соответственно, и орудия труда тоже разделяются на женские и мужские. Самое главное орудие мужчины – тынзян. Это такая петля, которую накидывают оленю на рога, когда хотят его поймать. Мальчики учатся метать тынзян с малых лет. Управление им требует сноровки, силы и меткости. Женщинам строжайше запрещено прикасаться к мужским орудиям труда. А мужчина никогда не притронется к женским.
Нарты тоже делятся на женские и мужские. Женщина не должна приближаться к мужской нарте ближе чем на метр. Первая нарта в мужской повозке – ездовая. Она самая легкая и мобильная, намного уже и короче грузовой. Обычно ее полозья, чтобы лучше скользили, подбивают шкурами. На ней мужчина-добытчик отправляется на охоту или рыбалку. А женщина в это время очаг поддерживает, одежду шьет да пищу готовит. Меню в ненецкой семье простое: утром – чай и вареное мясо, днем – строганина. Печку топят, только когда готовят пищу. Дрова берегут. Для освещения используют обыкновенную керосиновую лампу.
– Все хозяйство – на женщине, – говорит Степан Хырович. – Их так и называют чумработницами. А ведь они еще и детей рожают.... Это сейчас санитарные рейсы по тундре есть. А мать моя рожала нас без медицинской помощи. Из восьмерых детей выжило только четверо. Оставалось лишь молиться и к шаманам за помощью обращаться.
Да, ненцы чрезвычайно суеверны. В каждой семье в мужском караване вторая нарта – священная. Это своеобразный талисман, оберегающий от несчастий и болезней. По размерам она немного больше, чем обычная грузовая нарта. В укладке священной нарты всегда присутствуют шаманский бубен и колотушка, а также ритуальная кукла. Новая нарта, претендующая на звание священной, проходит особый ритуал освящения, который производится на возвышенности возле какого-либо дерева, обычно лиственницы. На нее вешают шкуру с рогами оленя. Шаман колотит в бубен и поет ритуальные песни. Забивают жертвенного оленя и его кровью обмазывают куклу, выстроганную из дерева, привязывают к ней красную ленточку. Считается, что ритуальная кукла оберегает род, семейство и стойбище. Поэтому она повсюду сопровождает семью, а в каждом стойбище их может быть несколько. В нарты еще кладут по медвежьей шкуре. Медведь на Севере – священное животное. Его убивают, только если он сам нападает на человека. По большим праздникам священную нарту открывают, на медвежью шкуру сажают ритуальную куклу, гостеприимно выкладывают ложки и чашки, чтобы сыскать расположение добрых духов, шаман поет ритуальные песни. Женщинам к священной нарте прикасаться запрещено, чтобы не навлечь на семью болезни. Если же женщина нечаянно к ней прикоснулась, то срочно должна пройти обряд очищения от злых духов. Обычно их отгоняют дымом, поджигая сухие травы. Подобный обряд проходят и при входе в чум.
По словам Степана Хыровича, обычно больше 20 дней на одном месте кочевники не стоят. За это время олени выедают пастбища, и им нужно искать новые. Летом кочуют к морю, там оленям лучше, поскольку меньше гнуса и прохладнее. Однако как же в тундре ориентируются без карт и компаса, особенно когда пурга или просто пасмурно и звезд не видно?
– А компас у ненца в голове, – утверждает Степан Лапсуй. – Ненец при любой погоде знает, куда двигаться, знает, где север, а где юг. Врожденная интуиция. Нужно жить в этой среде. А если оторвался от корней хоть на год, то все. Я, например, уже заблужусь. Потому что много лет был отлучен от этой жизни.
В переводе с ненецкого Лапсуй означает «отколовшийся». Так фамилия предопределила судьбу. После учебы в интернате Степан Хырович покинул родовой чум. Говорят, что некоторые ненцы прячут своих детей от интерната. Ведь дети, оторванные от корней, как правило, домой не возвращаются.
– Я, например, за 5 лет обучения язык полностью забыл – признается Степан Хырович. – Лишь отдельные слова помню. Например, «неся» или «атя» – отец. «Няня» – хлеб…
Институт инженер-технолог Лапсуй оканчивал в Калининграде. Жил на колесах, нужно ведь было и на хлеб зарабатывать. А работал на самом северном рыбозаводе, рядом с морем, где рыбачил с детства. Так что путь от учебы до работы оказывался неблизким, почти все виды транспорта пришлось освоить. Вначале добираться из Калининграда до Москвы. Оттуда до Лабытнанги. Потом на теплоходе до Салехарда. От Салехарда на гидросамолете до Таловска. Оттуда до Гыды, а там еще сутки на катере и два дня на оленях. Сегодня Степан Хырович – крупный специалист в рыбной отрасли, уважаемый человек. Своей жизнью вполне доволен. Вот только переживает, что сын его оторвался от корней: живет и работает в Петербурге, а в родной Салехард возвращаться никак не хочет...
(Автор благодарит за организацию поездки департамент информации и общественных связей ЯНАО и представительство ЯНАО в Петербурге) Лидия Березнякова
