Общество
Клятва Дуремара
18 февраля
Едва ли не первым громким происшествием нынешнего года стало задержание крупной партии поддельных лекарств. 15 января в Питере было изъято 3,5 тысячи упаковок популярного «антипростудного» препарата и 100 килограммов фальшивого «Терафлю». По телевидению показали кадры оперативной съемки: подпольный цех, грязь, немытые бочки, какой-то аппарат наподобие токарного станка. Впрочем, специалисты комитета по здравоохранению тут же посоветовали излишне не волноваться, мол, объем небольшой, но случись, что такой контрафакт дойдет до потребителя, – по качеству он практически не отличается от лицензионного препарата…
Сколько же их, фальшивок, среди лекарств, продаваемых в питерских аптеках? Глава Северо-Западного центра по контролю качества и сертификации лекарств Сергей Некрасов сообщил корреспонденту «НВ», что ситуация в этой области как никогда благополучна, а доля фальшивых лекарственных средств (ФЛС) на рынке незначительна. По оценке же Всемирной организации здравоохранения, эта доля составляет 12 процентов. Во время парламентских слушаний, проходивших в Госдуме пару лет назад, называлась цифра 20 процентов. А некоторые эксперты говорят о шестидесяти.
Если учесть, что ежегодно россияне тратят на лекарства десятки миллиардов рублей (в 2007 году – более 200 миллиардов), то упомянутая уже «скромная» цифра – 12 процентов – равна, к примеру, годовому бюджету Чечни. Вы верите, что подобные суммы «распиливаются» между проходимцами, наладившими производство в подвалах?
В России поддельный препарат впервые выявили в 1997 году – это был кровезаменитель реополиглюкин красноярского производства. И вплоть до 2006-го кривая обнаруженных ФЛС упрямо шла вверх. А потом – резкое падение. Чиновники, ответственные за борьбу с контрафактом, тут же записали это себе в заслугу, мол, меры, предпринимаемые для совершенствования системы контроля, наконец-то дали результат. На самом деле рекордные показатели были достигнуты в основном за счет фармацевтического предприятия «Брынцалов А», где в 2006 году были обнаружены и конфискованы миллионы фальшивых таблеток.
– Как раз «брынцаловское дело» и показало всю неэффективность государственного контроля за производством лекарств, – говорит адвокат Николай Артамонов. – В тот год по всей России проводились спец-
операции, были выявлены какие-то подпольные мастерские, где таджики в жуткой антисанитарии занимались упаковкой мела вместо аспирина. И вдруг на одном только складе фальшивых препаратов было обнаружено больше, чем во всех криминально-фармацевтических подвалах! Один раз зацепили «крупную рыбу» и удалось показать тенденцию: основную массу контрафакта производят отечественные фирмы, работающие в «ночную смену». Без статистических последствий осталась информация органов внутренних дел о том, что фальсификаторы делали свой бизнес в течение нескольких лет! Вполне можно предположить, что после истории с Брынцаловым фармацевтические фирмы сделали определенные выводы. По крайней мере, контролеры снова переключились на таджиков в сараях.
Черные списки
Как объяснили «НВ» в Росздравнадзоре, лекарственное средство, изъятое из обращения во время той или иной проверки, подлежит экспертизе, результаты ее, как правило, фиксируются в информационных письмах. Лекарства, запрещенные к распространению, попадают в черные списки, доступные любому пользователю интернета. Таким образом, каждый из нас может не изводить врача глупыми вопросами, а самостоятельно выяснить подноготную любого препарата.
Заглянем в этот список. Антидепрессант «мексидол», который произведен медицинским центром «Эллара», согласно рекламе, улучшает кровоснабжение головного мозга, помогает при панкреатите. Экспертиза Росздравнадзора выявила в его составе нерегламентированную вредную примесь метабисульфита натрия. Препарат переведен на режим предварительного государственного контроля и с 29 сентября 2008 года не может поступать в продажу.
Однако на популярном медицинском сайте мы не обнаружили никаких упоминаний об этом. «Мексидол» назван препаратом нового поколения, описана славная история его создания, в которой, кстати, утверждается: «Входит по всем формам выпуска в «Перечень жизненно необходимых и важнейших лекарственных средств», который утвержден распоряжением правительства Российской Федерации от 29 марта 2007 г. № 376-р, под группировочным названием этилметилгидроксипиридина сукцинат». Можно подумать, что сайт заброшен, но ничего подобного: некоторые ответы на вопросы граждан датируются январем 2009 года, указан телефон отдела продаж. Предложения о продаже «мексидола» можно обнаружить на десятках интернет-сайтов. Спросил о нем в первой же попавшейся питерской аптеке, мне тут же и ответили: «Сейчас посмотрим. Уже разобрали…»
А вот небезызвестный препарат «стволамин». Сравнительно недавно лиц, причастных к его производству, обвинили в мошенничестве, возбуждено уголовное дело. По версии следствия, злоумышленники учредили две фирмы: одна изготовляла препарат, другая была эксклюзивным дистрибьютором. Дистрибьютор сдавал товар в аптеки в 8–9 раз дороже, чем покупал. Что касается самого препарата… Клеточные технологии обладают высокой степенью риска, и при этом «стволамин» три года (!) продавался на рынке не как лекарственное, а как косметическое средство. Разрешение-то на распространение проще получить... Где ж были ответственные проверяющие структуры?
А купить «стволамин» можно до сих пор. В столичном интернет-магазине «Клуб красоты» «стволамин» представлен в двух вариантах: гель для коррекции фигуры за 1390 рублей и сыворотка для роста волос за 4200. На сайте аптеки «36.6» сыворотка предлагается уже за 3660 рублей.
– Когда чиновники говорят, что ситуация с фальшивыми лекарствами стабилизировалась, они сознательно лукавят, – говорит сотрудник ГУВД по Петербургу и Ленобласти. – Нужно учитывать, что в аптеках продают и биологически активные добавки, и косметику, и бальзамы. Формально все это не попадает в категорию лекарств и не требует скрупулезной проверки Минздрава, но средний же покупатель об этом не знает. Еще один момент. В «стоп-листе» Росздравнадзора указано более тысячи серий фальсифицированных лекарств, а некачественных – в девять раз больше. Всем ведь выгодно, чтобы выявленный в аптеке фальсификат признали браком. Аптекарям, которые не хотят проблем, милиции, которая не хочет влезать в долгое трудоемкое расследование, и прежде всего легальному производителю лекарств.
Китайский сюрприз
Отечественные производители фармацевтики около девяноста процентов сырья импортируют в основном из Индии и Китая. А там представления о качестве общеизвестны. Скажем, в Панаме более ста человек, принимавших глицерин китайской компании CNSC Fortune way, скончались. Экспертиза установила, что под видом лекарств продавался сироп, сделанный из токсичного растворителя, который обычно добавляют в антифриз. Разразился международный скандал. В прессе писали, что ни о какой технологической ошибке нет и речи – имел место умышленный обман потребителя.
Я открыл интернет и без труда нашел сообщения об активности CNSC Fortune way на российском рынке. В ноябре 2007 года компания организовала в Пекине Китайско-Российский форум фармацевтической промышленности. Как любят российские чиновники халявные туры и как легко на них устанавливаются приятные откатные договоренности, общеизвестно. Уже в начале 2008 года в Москве состоялась вторая встреча, где генеральным спонсором снова стала CNSC Fortune way. Вряд ли китайские бизнесмены приезжали, чтобы поиграть в боулинг. Россия оказалась едва ли не единственной страной, где компанию приняли после скандальной истории.
Российский рынок перспективен с точки зрения как объема, так и отношения властей к царящим на нем нравам. Для нужд фармацевтической промышленности в 2006 году из Индии было импортировано 30 тонн субстанции тригидрата ампициллина (широко применяемый антибиотик), в 2007-м – 20 тонн, в начале 2008-го поставки продолжились. Однако индийская фирма «Тини Фарма», от лица которой шли поставки, давно обанкротилась и с начала 2005 года ни грамма субстанции не произвела. Ампициллин – довольно ходовое лекарство, широко используемое в учреждениях Минздрава. Интересно, кто-нибудь из специалистов министерства имеет представление, где на самом деле произведен этот препарат?
Или другая история. Росздравнадзор обратил внимание, что на территории России гуляет огромное количество субстанции сухой желчи, якобы произведенной датской компанией Biofac A/S. Она используется при изготовлении таких лекарственных припаратов как аллохол, холензим, лиобил и других. А по данным Федеральной таможенной службы, желчь не поставлялась в Россию с октября 2006 года. Кто же ее тогда в действительности произвел?
– Усилия властей в России почему-то сосредоточены вокруг контроля качества лекарств, которые легальные производители хотели бы распространять в стране, – рассказывает эксперт одной из лабораторий Минздравсоцразвития. – Здесь действует сложная многоэтапная процедура: оценка клинической практики, множество согласований и экспертиз, занимающих не менее 180 дней. Но когда «добро» получено, контроль ослабевает. Конечно, если продавать мел вместо лекарств, как было в девяностые, высока вероятность попасть под статью. Но в целом в тонкости производства лекарств власти не лезут. Можно упростить технологию, заменить какие-то компоненты. Уловить «левые» субстанции, используемые в производстве, почти невозможно. Да и кто будет этим заниматься? В России продаются тысячи наименований лекарств от тысяч производителей – кто сможет за этим проследить? В одном Петербурге сотни аптек. Есть только один способ улучшить контроль: оставить на рынке единицы производителей и посредников, организовав среди них эффективный контроль.
Откатный стан
Был случай: идя по следу партии фальшивых лекарств, сыщики вышли на владелицу четырех аптек, которая два года работала с копией поддельной лицензии. Говорить о полном контроле властей за ассортиментом аптек смешно. Тот факт, что контрафакта в аптеках стало меньше, говорит скорее о том, что появились более эффективные способы продавать подделки.
Еще несколько лет назад пираты работали с врачами. За долю от продажи лечащий доктор выписывал пациенту препарат, купить который можно в определенной аптеке, на первом этаже поликлиники или прямо у него. Сегодня в государственной медицине появились деньги. Главврачи больниц самостоятельно решают, где и какие препараты закупать. Чиновники комитета по здравоохранению определяют размеры финансирования учреждений по одним им ведомым мотивам.
– При закупках лекарств зачастую прослеживается заинтересованность отдельных сотрудников, – рассказывает врач одной из петербургских больниц. – Мы, например, в огромных количествах закупили аспирин по цене в три раза выше среднеаптечной. Хотя здесь явно не обошлось без отката, ревизор до этого никогда в жизни не докопается: у аспирина более 50 различных наименований, у парацетомола – 140. Разница в ценах в глаза не бросается – оба лекарства дешевы. Другое дело – антибиотики. Здесь контроль серьезнее, поэтому закупщики из больницы стараются подтвердить, что выбрали наиболее дешевый вариант. А значит, больше шансов, что в больницу поставят подделку. Закупать стараются небольшие партии, чтобы быстрее израсходовать. Бывает, кто-то из пациентов пожалуется, что от больничного лекарства стало хуже – в лучшем случае назначат проверку. А пока дойдет до реальных шагов, уже и проверять будет нечего.
Еще одна «вкусная» тема – программы дополнительного лекарственного обеспечения (ДЛО). Лекарства для льготников, как и поставки в больницы, – это, как правило, крупные и постоянные возобновляемые поставки. Любой чиновник Минздрава скажет, что фальшивые лекарства в них попасть не могут. Но сколько пациентов жалуются на некачественные медикаменты в больнице? И разве при российских масштабах коррупции кто-то сможет гарантировать, что к больному попадет тот препарат, на который выдавалось разрешение?
Многие лекарства дорого стоят потому, что в их цену заложены расходы на разработку. Например, стоимость годового курса антиретровирусной терапии (при ВИЧ-инфекции) может стоить 7–8 тысяч долларов, если речь идет о «брендовых» препаратах. Или – 200–300 «зеленых». Но это – «дженерики» из Индии или Бразилии. Отличия по качеству незначительные. Но продавать-то «дженерики» в России запрещено.
Денис Терентьев. Фото Евгения Лучинского.
Сколько же их, фальшивок, среди лекарств, продаваемых в питерских аптеках? Глава Северо-Западного центра по контролю качества и сертификации лекарств Сергей Некрасов сообщил корреспонденту «НВ», что ситуация в этой области как никогда благополучна, а доля фальшивых лекарственных средств (ФЛС) на рынке незначительна. По оценке же Всемирной организации здравоохранения, эта доля составляет 12 процентов. Во время парламентских слушаний, проходивших в Госдуме пару лет назад, называлась цифра 20 процентов. А некоторые эксперты говорят о шестидесяти.
Если учесть, что ежегодно россияне тратят на лекарства десятки миллиардов рублей (в 2007 году – более 200 миллиардов), то упомянутая уже «скромная» цифра – 12 процентов – равна, к примеру, годовому бюджету Чечни. Вы верите, что подобные суммы «распиливаются» между проходимцами, наладившими производство в подвалах?
В России поддельный препарат впервые выявили в 1997 году – это был кровезаменитель реополиглюкин красноярского производства. И вплоть до 2006-го кривая обнаруженных ФЛС упрямо шла вверх. А потом – резкое падение. Чиновники, ответственные за борьбу с контрафактом, тут же записали это себе в заслугу, мол, меры, предпринимаемые для совершенствования системы контроля, наконец-то дали результат. На самом деле рекордные показатели были достигнуты в основном за счет фармацевтического предприятия «Брынцалов А», где в 2006 году были обнаружены и конфискованы миллионы фальшивых таблеток.
– Как раз «брынцаловское дело» и показало всю неэффективность государственного контроля за производством лекарств, – говорит адвокат Николай Артамонов. – В тот год по всей России проводились спец-
операции, были выявлены какие-то подпольные мастерские, где таджики в жуткой антисанитарии занимались упаковкой мела вместо аспирина. И вдруг на одном только складе фальшивых препаратов было обнаружено больше, чем во всех криминально-фармацевтических подвалах! Один раз зацепили «крупную рыбу» и удалось показать тенденцию: основную массу контрафакта производят отечественные фирмы, работающие в «ночную смену». Без статистических последствий осталась информация органов внутренних дел о том, что фальсификаторы делали свой бизнес в течение нескольких лет! Вполне можно предположить, что после истории с Брынцаловым фармацевтические фирмы сделали определенные выводы. По крайней мере, контролеры снова переключились на таджиков в сараях.
Черные списки
Как объяснили «НВ» в Росздравнадзоре, лекарственное средство, изъятое из обращения во время той или иной проверки, подлежит экспертизе, результаты ее, как правило, фиксируются в информационных письмах. Лекарства, запрещенные к распространению, попадают в черные списки, доступные любому пользователю интернета. Таким образом, каждый из нас может не изводить врача глупыми вопросами, а самостоятельно выяснить подноготную любого препарата.
Заглянем в этот список. Антидепрессант «мексидол», который произведен медицинским центром «Эллара», согласно рекламе, улучшает кровоснабжение головного мозга, помогает при панкреатите. Экспертиза Росздравнадзора выявила в его составе нерегламентированную вредную примесь метабисульфита натрия. Препарат переведен на режим предварительного государственного контроля и с 29 сентября 2008 года не может поступать в продажу.
Однако на популярном медицинском сайте мы не обнаружили никаких упоминаний об этом. «Мексидол» назван препаратом нового поколения, описана славная история его создания, в которой, кстати, утверждается: «Входит по всем формам выпуска в «Перечень жизненно необходимых и важнейших лекарственных средств», который утвержден распоряжением правительства Российской Федерации от 29 марта 2007 г. № 376-р, под группировочным названием этилметилгидроксипиридина сукцинат». Можно подумать, что сайт заброшен, но ничего подобного: некоторые ответы на вопросы граждан датируются январем 2009 года, указан телефон отдела продаж. Предложения о продаже «мексидола» можно обнаружить на десятках интернет-сайтов. Спросил о нем в первой же попавшейся питерской аптеке, мне тут же и ответили: «Сейчас посмотрим. Уже разобрали…»
А вот небезызвестный препарат «стволамин». Сравнительно недавно лиц, причастных к его производству, обвинили в мошенничестве, возбуждено уголовное дело. По версии следствия, злоумышленники учредили две фирмы: одна изготовляла препарат, другая была эксклюзивным дистрибьютором. Дистрибьютор сдавал товар в аптеки в 8–9 раз дороже, чем покупал. Что касается самого препарата… Клеточные технологии обладают высокой степенью риска, и при этом «стволамин» три года (!) продавался на рынке не как лекарственное, а как косметическое средство. Разрешение-то на распространение проще получить... Где ж были ответственные проверяющие структуры?
А купить «стволамин» можно до сих пор. В столичном интернет-магазине «Клуб красоты» «стволамин» представлен в двух вариантах: гель для коррекции фигуры за 1390 рублей и сыворотка для роста волос за 4200. На сайте аптеки «36.6» сыворотка предлагается уже за 3660 рублей.
– Когда чиновники говорят, что ситуация с фальшивыми лекарствами стабилизировалась, они сознательно лукавят, – говорит сотрудник ГУВД по Петербургу и Ленобласти. – Нужно учитывать, что в аптеках продают и биологически активные добавки, и косметику, и бальзамы. Формально все это не попадает в категорию лекарств и не требует скрупулезной проверки Минздрава, но средний же покупатель об этом не знает. Еще один момент. В «стоп-листе» Росздравнадзора указано более тысячи серий фальсифицированных лекарств, а некачественных – в девять раз больше. Всем ведь выгодно, чтобы выявленный в аптеке фальсификат признали браком. Аптекарям, которые не хотят проблем, милиции, которая не хочет влезать в долгое трудоемкое расследование, и прежде всего легальному производителю лекарств.
Китайский сюрприз
Отечественные производители фармацевтики около девяноста процентов сырья импортируют в основном из Индии и Китая. А там представления о качестве общеизвестны. Скажем, в Панаме более ста человек, принимавших глицерин китайской компании CNSC Fortune way, скончались. Экспертиза установила, что под видом лекарств продавался сироп, сделанный из токсичного растворителя, который обычно добавляют в антифриз. Разразился международный скандал. В прессе писали, что ни о какой технологической ошибке нет и речи – имел место умышленный обман потребителя.
Я открыл интернет и без труда нашел сообщения об активности CNSC Fortune way на российском рынке. В ноябре 2007 года компания организовала в Пекине Китайско-Российский форум фармацевтической промышленности. Как любят российские чиновники халявные туры и как легко на них устанавливаются приятные откатные договоренности, общеизвестно. Уже в начале 2008 года в Москве состоялась вторая встреча, где генеральным спонсором снова стала CNSC Fortune way. Вряд ли китайские бизнесмены приезжали, чтобы поиграть в боулинг. Россия оказалась едва ли не единственной страной, где компанию приняли после скандальной истории.
Российский рынок перспективен с точки зрения как объема, так и отношения властей к царящим на нем нравам. Для нужд фармацевтической промышленности в 2006 году из Индии было импортировано 30 тонн субстанции тригидрата ампициллина (широко применяемый антибиотик), в 2007-м – 20 тонн, в начале 2008-го поставки продолжились. Однако индийская фирма «Тини Фарма», от лица которой шли поставки, давно обанкротилась и с начала 2005 года ни грамма субстанции не произвела. Ампициллин – довольно ходовое лекарство, широко используемое в учреждениях Минздрава. Интересно, кто-нибудь из специалистов министерства имеет представление, где на самом деле произведен этот препарат?
Или другая история. Росздравнадзор обратил внимание, что на территории России гуляет огромное количество субстанции сухой желчи, якобы произведенной датской компанией Biofac A/S. Она используется при изготовлении таких лекарственных припаратов как аллохол, холензим, лиобил и других. А по данным Федеральной таможенной службы, желчь не поставлялась в Россию с октября 2006 года. Кто же ее тогда в действительности произвел?
– Усилия властей в России почему-то сосредоточены вокруг контроля качества лекарств, которые легальные производители хотели бы распространять в стране, – рассказывает эксперт одной из лабораторий Минздравсоцразвития. – Здесь действует сложная многоэтапная процедура: оценка клинической практики, множество согласований и экспертиз, занимающих не менее 180 дней. Но когда «добро» получено, контроль ослабевает. Конечно, если продавать мел вместо лекарств, как было в девяностые, высока вероятность попасть под статью. Но в целом в тонкости производства лекарств власти не лезут. Можно упростить технологию, заменить какие-то компоненты. Уловить «левые» субстанции, используемые в производстве, почти невозможно. Да и кто будет этим заниматься? В России продаются тысячи наименований лекарств от тысяч производителей – кто сможет за этим проследить? В одном Петербурге сотни аптек. Есть только один способ улучшить контроль: оставить на рынке единицы производителей и посредников, организовав среди них эффективный контроль.
Откатный стан
Был случай: идя по следу партии фальшивых лекарств, сыщики вышли на владелицу четырех аптек, которая два года работала с копией поддельной лицензии. Говорить о полном контроле властей за ассортиментом аптек смешно. Тот факт, что контрафакта в аптеках стало меньше, говорит скорее о том, что появились более эффективные способы продавать подделки.
Еще несколько лет назад пираты работали с врачами. За долю от продажи лечащий доктор выписывал пациенту препарат, купить который можно в определенной аптеке, на первом этаже поликлиники или прямо у него. Сегодня в государственной медицине появились деньги. Главврачи больниц самостоятельно решают, где и какие препараты закупать. Чиновники комитета по здравоохранению определяют размеры финансирования учреждений по одним им ведомым мотивам.
– При закупках лекарств зачастую прослеживается заинтересованность отдельных сотрудников, – рассказывает врач одной из петербургских больниц. – Мы, например, в огромных количествах закупили аспирин по цене в три раза выше среднеаптечной. Хотя здесь явно не обошлось без отката, ревизор до этого никогда в жизни не докопается: у аспирина более 50 различных наименований, у парацетомола – 140. Разница в ценах в глаза не бросается – оба лекарства дешевы. Другое дело – антибиотики. Здесь контроль серьезнее, поэтому закупщики из больницы стараются подтвердить, что выбрали наиболее дешевый вариант. А значит, больше шансов, что в больницу поставят подделку. Закупать стараются небольшие партии, чтобы быстрее израсходовать. Бывает, кто-то из пациентов пожалуется, что от больничного лекарства стало хуже – в лучшем случае назначат проверку. А пока дойдет до реальных шагов, уже и проверять будет нечего.
Еще одна «вкусная» тема – программы дополнительного лекарственного обеспечения (ДЛО). Лекарства для льготников, как и поставки в больницы, – это, как правило, крупные и постоянные возобновляемые поставки. Любой чиновник Минздрава скажет, что фальшивые лекарства в них попасть не могут. Но сколько пациентов жалуются на некачественные медикаменты в больнице? И разве при российских масштабах коррупции кто-то сможет гарантировать, что к больному попадет тот препарат, на который выдавалось разрешение?
Многие лекарства дорого стоят потому, что в их цену заложены расходы на разработку. Например, стоимость годового курса антиретровирусной терапии (при ВИЧ-инфекции) может стоить 7–8 тысяч долларов, если речь идет о «брендовых» препаратах. Или – 200–300 «зеленых». Но это – «дженерики» из Индии или Бразилии. Отличия по качеству незначительные. Но продавать-то «дженерики» в России запрещено.
Денис Терентьев. Фото Евгения Лучинского.
