Культура
Борис Грачевский: «Мне сейчас кайфово»
11 мартa
Лучший подарок Борис Грачевский сделал себе сам – снял фильм «Крыша». Правда, картина получилась совсем не «ералашная», а «проблемная»…
– Борис Юрьевич, о своих планах снять кино я впервые от вас услышала лет пять назад. Но тогда, помнится, в задумках была такая «осенняя» история про немолодого человека.
– Да, мечтал снять мелодраму с большим количеством эротики, красивыми интерьерами, красивыми людьми. Чтобы было очень красиво – осень, падающие желтые листья. И даже вместе с соавтором начал писать сценарий, но случилась трагедия – мой соавтор ушел из жизни. Я предложил закончить работу другому автору, но, увы… теперь они все поражены бациллой телесериалов. И все погибло.
– В чем бацилла-то?
– В том, что они сразу начинают писать десять параллельных линий. Вдруг появился какой-то сосед с женой и дочкой – и пошла-поехала целая история про них. А была локальная история композитора, пишущего серьезную симфоническую музыку, типа Альфреда Шнитке. Он живет в своем мире, на даче, вместе со своим роялем. С реальной жизнью он давным-давно завязал, иногда лишь съездит в Лондон, в Амстердам, Токио, где даст концерт в красивом смокинге, получит овации, цветы, и – домой, к роялю, сочинять свою музыку. И вдруг к нему из Америки приезжает сын, знакомится здесь с девушкой, в которую влюбляется отец. Вот такую хотел снять грустную историю, чтобы люди всплакнули и тихо улыбнулись в финале.
– Признаюсь, не очень-то оригинальная тема, хотя я понимаю, что вам она «возрастно» близка.
– Да, конечно, я не изобрел велосипед, но я что-то не припомню такого героя в нашем кино. И потом, какая разница – было или не было. Мне самому была интересна история последней любви, которая как бомба пробила в его панцире брешь. Ну короче, не случился пока этот проект, завис. И мне в руки попал другой сценарий, такой детский-детский.
– Вы же зарекались от работы с детьми вне «Ералаша».
– Ну, мало ли от чего зарекался. Меня очень увлек этот сценарий. Я же так много работаю с детьми, вижу, как много сегодня проблем в семьях. Причем в семьях не алкоголиков, не бомжей, а внешне вполне благополучных. Да, все они со своими трагедиями, своими сложностями, своими «тараканами», но это не значит, что дети должны быть брошены. Что может быть ужаснее, чем одинокая девочка, говорящая: «Мамочка, я не могу без тебя», и говорящая это маминому халату. И ведь мама – не злодейка. Нет, она просто вечно занята работой, как она уверена, – во благо дочери. Ну как же, надо ее одеть, чтоб она была не хуже других.
Мы слишком мало внимания, слишком мало времени уделяем своим детям. А ведь самое главное в жизни – это семья. Почему так получается, что совсем юные девочки, 12 лет, оказываются на краю крыши? Почему мир вдруг оказался столь некоммуникабелен?
Ведь мы же в ответе не только за тех, кого приручили, мы в ответе за тех, кого родили. Поэтому этот фильм – мой крик: «Не оставляйте детей!» Остановитесь наконец и прислушайтесь к своим детям, посмотрите им в глаза. Не упустите.
Сразу предупреждаю, фильм – не «бомба», там нет никаких новомодных штучек. Просто нормальное, реалистическое кино с жестким финалом.
– Но подростки зачастую так мощно закрываются, стремясь оградить свое личное пространство.
– Конечно, они имеют на это право. Я – за свободу личности. Я даже боролся за свободу своих детей с их мамой. Но однажды она поняла, что я прав, что не надо детей держать под жестким контролем. Правда, мое воспитание больше удалось с Максимом. Может, потому, что каждый год мы вдвоем уезжали в пионерлагерь. Я ему говорил: «Сынок, делай что хочешь. Но как только зазвучит горн, чтобы был на месте». Я рассуждал: куда он денется? И правильно, он никуда не девался. В этом, считаю, была свобода.
Поймите, не надо давить на детей. Но задача родителей, прежде чем отпустить ребенка, научить его отделять плохое от хорошего. Да, залезть в их душу трудно, они могут и не пустить вообще. Но надо научиться осторожно разговаривать с ними, советовать: как быть, что делать. Во взаимоотношении с миром нет единой формулы – это же не математика. Одного бьешь, и он вырастает кротким, как ягненок, а другого все детство гладили по головке, а он стал убийцей. Надо уметь найти – вовремя! – ключ к собственному ребенку. В конце концов, это же ваш ребенок! И главное – он должен испытывать любовь.
– Вам самому в этом смысле повезло?
– Да, безусловно. Я всегда был позитивным мальчишкой. Конечно, во многом благодаря моим родителями. Я не рос сам по себе. Наоборот, вместе с папой выступал на сцене (папа работал культработником в Доме отдыха в поселке Полушкино). Я же большой кривляка был, мне только дай волю потанцевать, повыпендриваться на сцене. Тем более что у одной работницы была дочка, в которую я был влюблен. Я и пускал пыль, как мог.
– Успешно?
– Не-а. Влюбился я в эту дочку прачки в три года, так я из этой прачечной не вылезал. Господи, что только не делал, чтобы понравиться Таньке! И все напрасно. А однажды она повела за собой – и в яму с крапивой. Я так рыдал! Так что в самом глубоком детстве я познал и первый успех, и первое женское предательство. Но знаете, вот вы смотрите на меня и думаете: сидит немолодой дядька... А ведь во мне до сих пор сидит 12-летний мальчишка, который умеет радоваться жизни. У меня – самый настоящий роман с жизнью. Я просыпаюсь с ощущением, что у меня будет потрясающий день, что меня ждет так много интересного. Я жизнь готов хлебать половником.
– То есть совсем не ощущаете свой возраст?
– Не-а! У меня есть такая фраза: «Главное – не сколько тебе, главное – как тебе».
Так вот, мне сейчас кайфово – у меня идеальный возраст: я умный, хитрый, опытный и у меня еще есть силы. И при этом у меня нет эйфории: какой я умный, ай да Пушкин, ай да сукин сын, ай да молодец. Напротив, чем больше узнаешь, тем больше понимаешь, как мало знаешь.
– А люди вам стали очевиднее, легко их «считываете»?
– Как будто да. Я хорошо разбираюсь в людях, кто есть кто и почему. Хотя это не значит, что застрахован от ошибок и, как следствие, от предательства, к примеру.
Беседовала Елена Боброва
– Борис Юрьевич, о своих планах снять кино я впервые от вас услышала лет пять назад. Но тогда, помнится, в задумках была такая «осенняя» история про немолодого человека.
– Да, мечтал снять мелодраму с большим количеством эротики, красивыми интерьерами, красивыми людьми. Чтобы было очень красиво – осень, падающие желтые листья. И даже вместе с соавтором начал писать сценарий, но случилась трагедия – мой соавтор ушел из жизни. Я предложил закончить работу другому автору, но, увы… теперь они все поражены бациллой телесериалов. И все погибло.
– В чем бацилла-то?
– В том, что они сразу начинают писать десять параллельных линий. Вдруг появился какой-то сосед с женой и дочкой – и пошла-поехала целая история про них. А была локальная история композитора, пишущего серьезную симфоническую музыку, типа Альфреда Шнитке. Он живет в своем мире, на даче, вместе со своим роялем. С реальной жизнью он давным-давно завязал, иногда лишь съездит в Лондон, в Амстердам, Токио, где даст концерт в красивом смокинге, получит овации, цветы, и – домой, к роялю, сочинять свою музыку. И вдруг к нему из Америки приезжает сын, знакомится здесь с девушкой, в которую влюбляется отец. Вот такую хотел снять грустную историю, чтобы люди всплакнули и тихо улыбнулись в финале.
– Признаюсь, не очень-то оригинальная тема, хотя я понимаю, что вам она «возрастно» близка.
– Да, конечно, я не изобрел велосипед, но я что-то не припомню такого героя в нашем кино. И потом, какая разница – было или не было. Мне самому была интересна история последней любви, которая как бомба пробила в его панцире брешь. Ну короче, не случился пока этот проект, завис. И мне в руки попал другой сценарий, такой детский-детский.
– Вы же зарекались от работы с детьми вне «Ералаша».
– Ну, мало ли от чего зарекался. Меня очень увлек этот сценарий. Я же так много работаю с детьми, вижу, как много сегодня проблем в семьях. Причем в семьях не алкоголиков, не бомжей, а внешне вполне благополучных. Да, все они со своими трагедиями, своими сложностями, своими «тараканами», но это не значит, что дети должны быть брошены. Что может быть ужаснее, чем одинокая девочка, говорящая: «Мамочка, я не могу без тебя», и говорящая это маминому халату. И ведь мама – не злодейка. Нет, она просто вечно занята работой, как она уверена, – во благо дочери. Ну как же, надо ее одеть, чтоб она была не хуже других.
Мы слишком мало внимания, слишком мало времени уделяем своим детям. А ведь самое главное в жизни – это семья. Почему так получается, что совсем юные девочки, 12 лет, оказываются на краю крыши? Почему мир вдруг оказался столь некоммуникабелен?
Ведь мы же в ответе не только за тех, кого приручили, мы в ответе за тех, кого родили. Поэтому этот фильм – мой крик: «Не оставляйте детей!» Остановитесь наконец и прислушайтесь к своим детям, посмотрите им в глаза. Не упустите.
Сразу предупреждаю, фильм – не «бомба», там нет никаких новомодных штучек. Просто нормальное, реалистическое кино с жестким финалом.
– Но подростки зачастую так мощно закрываются, стремясь оградить свое личное пространство.
– Конечно, они имеют на это право. Я – за свободу личности. Я даже боролся за свободу своих детей с их мамой. Но однажды она поняла, что я прав, что не надо детей держать под жестким контролем. Правда, мое воспитание больше удалось с Максимом. Может, потому, что каждый год мы вдвоем уезжали в пионерлагерь. Я ему говорил: «Сынок, делай что хочешь. Но как только зазвучит горн, чтобы был на месте». Я рассуждал: куда он денется? И правильно, он никуда не девался. В этом, считаю, была свобода.
Поймите, не надо давить на детей. Но задача родителей, прежде чем отпустить ребенка, научить его отделять плохое от хорошего. Да, залезть в их душу трудно, они могут и не пустить вообще. Но надо научиться осторожно разговаривать с ними, советовать: как быть, что делать. Во взаимоотношении с миром нет единой формулы – это же не математика. Одного бьешь, и он вырастает кротким, как ягненок, а другого все детство гладили по головке, а он стал убийцей. Надо уметь найти – вовремя! – ключ к собственному ребенку. В конце концов, это же ваш ребенок! И главное – он должен испытывать любовь.
– Вам самому в этом смысле повезло?
– Да, безусловно. Я всегда был позитивным мальчишкой. Конечно, во многом благодаря моим родителями. Я не рос сам по себе. Наоборот, вместе с папой выступал на сцене (папа работал культработником в Доме отдыха в поселке Полушкино). Я же большой кривляка был, мне только дай волю потанцевать, повыпендриваться на сцене. Тем более что у одной работницы была дочка, в которую я был влюблен. Я и пускал пыль, как мог.
– Успешно?
– Не-а. Влюбился я в эту дочку прачки в три года, так я из этой прачечной не вылезал. Господи, что только не делал, чтобы понравиться Таньке! И все напрасно. А однажды она повела за собой – и в яму с крапивой. Я так рыдал! Так что в самом глубоком детстве я познал и первый успех, и первое женское предательство. Но знаете, вот вы смотрите на меня и думаете: сидит немолодой дядька... А ведь во мне до сих пор сидит 12-летний мальчишка, который умеет радоваться жизни. У меня – самый настоящий роман с жизнью. Я просыпаюсь с ощущением, что у меня будет потрясающий день, что меня ждет так много интересного. Я жизнь готов хлебать половником.
– То есть совсем не ощущаете свой возраст?
– Не-а! У меня есть такая фраза: «Главное – не сколько тебе, главное – как тебе».
Так вот, мне сейчас кайфово – у меня идеальный возраст: я умный, хитрый, опытный и у меня еще есть силы. И при этом у меня нет эйфории: какой я умный, ай да Пушкин, ай да сукин сын, ай да молодец. Напротив, чем больше узнаешь, тем больше понимаешь, как мало знаешь.
– А люди вам стали очевиднее, легко их «считываете»?
– Как будто да. Я хорошо разбираюсь в людях, кто есть кто и почему. Хотя это не значит, что застрахован от ошибок и, как следствие, от предательства, к примеру.
Беседовала Елена Боброва
