Город
Петербург должен быть разрушен?
28 мартa
от редакции
Сравнение двух волн разрушения исторического центра северной столицы – второй половины 1980-х годов и второй половины 2000-х – доказывает, что нынешние власти Петербурга продолжают ту же политику нежелания вести диалог с городской общественностью.
Двадцать с лишним лет назад защитники архитектурного наследия Петербурга (тогда Ленинграда) одержали две крупные победы.
Сначала осенью 1986 года они отстояли дом Дельвига на Загородном проспекте, 1. Это с виду неказистое двухэтажное здание собирались снести, потому что так якобы требовалось для строительства станции метро «Достоевская». Пикеты и митинги продолжались ровно месяц. В них участвовали сотни людей, в том числе широко известные в стране представители культурной элиты города во главе с академиком Дмитрием Лихачевом.
Всего через полгода, в марте 1987-го, аналогичная акция по защите гостиницы «Англетер» продолжалась всего несколько дней и, казалось бы, закончилась неудачей – здание было снесено. Однако на самом деле в этом противостоянии с городской властью победили участники акции. Их действия всколыхнули весь город. Поддержка протестующих на Исаакиевской площади была поистине массовой. В защиту гостиницы удалось собрать 20 тысяч подписей горожан!..
В наши дни разрушению подверглись уже десятки старых петербургских зданий. Подчас исчезают целые кварталы. Некоторые говорят, что число утрат перевалило за сотню, а некоторые даже утверждают, что таких разрушений город не знал и во время блокады. Но в отличие от событий второй половины 1980-х теперь борьбу за сохранение культурного наследия ведут лишь кучки энтузиастов.
Почему петербуржцы оказались такими равнодушными к родному городу в сравнении с ленинградцами двадцатилетней давности? Почему те, кто тогда имел смелость выйти на площадь, теперь предпочитают оставаться в стороне? Что с нами произошло?
Нет, мы не хуже поколения наших родителей. Пожалуй, многое объясняется тем, что во второй половине 1980-х начала рушиться советская государственность. Власть слабела буквально на глазах, а волна демократизации общества неуклонно нарастала. Люди все меньше верили власти, а она, закоснев в своей вседозволенности и мнимой самодостаточности, уже не находила аргументов, подтверждающих ее легитимность. Общественная, уличная жизнь становилась интересней внутренней, семейной. Сегодня принципиально иная, во многом противоположная фаза исторического развития, поэтому и мы во многом другие.
А вот городские власти зачастую ведут себя точно так же, как прежде: словно помещик в своей вотчине. Они лучше знают, что и как надо развивать, строить или, наоборот, сносить. И всегда уверены, что все делают правильно. Во всяком случае, вряд ли кто-либо припомнит, чтобы смольнинский чиновник хоть раз в чем-то признал свою неправоту или извинился перед горожанами за совершенную ошибку.
В апреле прошлого года губернатор Валентина Матвиенко, выступая с посланием Законодательному собранию, заявила, будто те, кто говорит о многочисленных сносах архитектурных памятников, просто «нагнетают истерию». В мае того же года, после того как «Невское время» опубликовало открытое письмо 76 видных представителей петербургской культуры в защиту исторического центра северной столицы, никто из руководителей городского правительства не счел нужным встретиться с авторами послания. Встреча состоялась лишь с почетными гражданами города, которые оказались в числе подписантов, вслед за тем они объявили, что отзывают свои подписи и обещают «без согласования» никаких обращений больше не подписывать. В июне на телеканале 100 ТВ состоялся шестичасовой марафон – марш несогласных в прямом эфире, как его назвал один из участников. Ответственные чиновники Смольного, приглашенные в студию, так и не смогли привести какихлибо серьезных аргументов в оправдание своей политики разрушения старого Петербурга.
Однако во второй половине прошлого года правительство города начало поворачиваться лицом к жителям. Смольный принял ряд серьезных законов о застройке города и охране памятников, стало меньше случаев, когда согласования на проекты получают «по звонку» или по принципу «кто быстрее пришел в кабинет руководителя КГА». Но оказалось, что поворот этот оказался не таким уж крутым и, главное, временным. В частности, когда над отелем на Почтамтской улице, 4, вознесся (кстати, без согласования с проектировщиком) стеклянный купол, нависший над памятником Николаю I, если смотреть на него со стороны входа в Мариинский дворец, общественность расценила это как форменное безобразие, и губернатор Валентина Матвиенко, признав это мнение справедливым, приказала убрать купол. Тем не менее купол существует и поныне.
Трудно себе представить, чтобы вот так запросто игнорировались указания главы города. А значит, строительным компаниям дано понять: сказанное на публику – это всего лишь сказанное на публику, не более того. И они это поняли. Свидетельством тому – последний громкий скандал, связанный с возведением 74-метрового жилого комплекса «Империал» на Московском проспекте. Однако судя по тому, что курировавший строительную отрасль вице-губернатор Александр Вахмистров, под чьим чутким руководством и происходило в последние годы разрушение старых зданий, возведение высоток, мансардная лихорадка в петербургском историческом центре, пошел на повышение, став теперь руководителем администрации губернатора, все в Петербурге делается хорошо.
На наш взгляд, сегодняшнее нежелание городской власти вести диалог с общественностью Петербурга – продолжение той политики, которая существовала при советской власти. И путь избран тот же, и он неминуемо должен привести к ситуации конца 1980-х годов.
Вторая половина 1980-х. Городская власть и общество: хроника противостояния
Двадцать два года назад сотни молодых людей вышли на Исаакиевскую площадь, чтобы не допустить сноса гостиницы «Англетер». Пикеты и митинги продолжались четыре дня, после чего историческое здание… все же было разрушено. Однако само это противостояние стало историческим событием, навсегда вошедшим отдельной строкой в биографию Ленинграда – Петербурга.
День первый. Митингующих успокоили
В пятницу 13 марта 1987 года у Мариинского дворца, где тогда располагался Ленгорисполком, исполнительная власть Ленинграда, собрались несколько сотен человек, в основном молодежь. Толпа развернула плакаты с требованиями не сносить здания гостиницы «Англетер».
Заканчивался уже второй год перестройки, и потому участники мирной демонстрации не были тут же схвачены милицией, как это наверняка случилось бы несколькими годами раньше. Более того, перед собравшимися появились начальник Главного управления культуры города Анатолий Тупикин и его заместительница. Успокоили: гостиницу сносить не будут.
День второй. Провокаторов заставили замолчать
Тем не менее уже в семь утра в понедельник, 16 марта, молодые люди вновь пришли на площадь. Здесь были Группа спасения, которая образовалась осенью прошлого года в ходе защиты от разрушения дома Дельвига на Владимирской площади, добровольные помощники реставраторов из группы «Мир», безвозмездно работавшие на восстановлении многих исторических объектов, активисты совета по экологии культуры литобъединения «Клуб-81».
Ряды «спасенцев», как они сами себя называли, росли с каждым часом – подходили друзья, знакомые, присоединялись некоторые прохожие… В сквере на площади и у входа на стройплощадку было уже человек пятьсот. За порядком следили дружинники из «Форпоста», организации, созданной студентами Педагогического института для борьбы с правонарушениями среди подростков. Милиционеров в течение дня тоже становилось все больше.
Участники вновь развернули плакаты и транспаранты, призывающие остановить снос «Англетера». Свое требование они аргументировали тем, что гостиница входит в охранную зону ансамбля Исаакиевской площади и на снос требуется разрешение Министерства культуры СССР, которого не было, а кроме того, специалисты Ленжилпроекта считают – здание можно спасти.
Около двенадцати приехал начальник стройтреста В.М. Мовчанюк. Он… заверил, что до согласования с Министерством культуры никаких работ по сносу вестись не будет.
– Вы лично нам это гарантируете?
– Да, гарантирую. Дня два-три можете спать спокойно.
Из дневника Татьяны Лихановой, члена Группы спасения
Однако вскоре прибыла бригада рабочих, которые сообщили, что будут сносить здание. Митингующие взялись за руки и организовали живую цепь вокруг гостиницы.
Тут же, откуда ни возьмись, появились провокаторы, которые начали выкрикивать политические лозунги, призывать ломать забор и бить милицию. С трудом, но все же удалось добиться, чтобы они замолчали.
Из окон Мариинского дворца, несомненно, наблюдали за происходящим на площади. Но никто из представителей городской власти не вышел к участникам протеста. Тогда делегация из пяти защитников «Англетера» сама отправилась в горисполком. Они хотели передать свое требование – приостановить снос гостиницы, пока не выяснится, является ли этот снос законным без согласования с Министерством культуры СССР.
– В течение часа мы бесполезно обивали пороги исполкома: никто не принимал, – рассказал собственному корреспонденту «Известий» Анатолию Ежелеву член делегации инженер Михаил Талалай, секретарь совета по экологии культуры. – Нам предложили опустить петицию в ящик для заявлений, в месячный срок она, дескать, будет рассмотрена.
В те дни «Известия» были единственной газетой в стране, осмелившейся опубликовать правду о событиях, развернувшихся у стен «Англетера»:
После долгих хождений их приняла Л. Загоровская… всего лишь помощник одного из восьми заместителей председателя горисполкома…
Из серии очерков Анатолия Ежелева «Неоконченная история по имени «Англетер»
Одной из немногих, кто отнесся к «спасенцам» по-человечески, была безвестная женщина, живущая неподалеку от Исаакиевской площади. Тем холодным мартовским вечером она принесла замерзшим защитникам обреченного здания два больших термоса – с кофе и горячим бульоном.
День третий. Власти тянули время
Питерские газеты, хозяевами которых в ту пору были партийные и советские инстанции, тоже откликнулись на происходящее в городе. Однако главный городской архитектор Сергей Соколов в пространном интервью «Ленинградской правде» ни словом не обмолвился об основной проблеме, которая возмутила общественность, – о незаконности сноса «Англетера». Этот больной вопрос не был упомянут и в беседе с одним из руководителей отделения Госкоминтуриста, заказчика «реконструкции» гостиницы.
Молодежная «Смена» поместила беседу с начальником отдела общего надзора городской прокуратуры, который заявил: «В законе речь идет о памятниках, а здание бывшей гостиницы «Англетер» таковым не является и в Государственной инспекции по охране памятников архитектуры не зарегистрировано. Следовательно, это обыкновенный жилой дом (?). А он может быть отреставрирован, реконструирован, снесен и восстановлен по решению исполкома местного совета…»
Однако в отличие от других представителей властей города сотрудник прокуратуры заявил, что нарушение законности все же было: «Своим собранием <у «Англетера»> молодые люди нарушили статью 165 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях – злостное неповиновение законному распоряжению или требованию работника милиции или народного дружинника». И затем не преминул указать, какие наказания предусматривает данная статья.
Впрочем, защитникам здания в то утро было не до газет.
В восемь утра позвонили с площади – рабочие начали долбить стены. Около десяти приходил начальник городской инспекции по охране памятников… Говорит, что у него сердце кровью обливается, клянусь, мол, чем угодно, но сделать ничего нельзя! <…> Пока с Саутовым беседовали, рабочие кусок стены отколупали снизу – примерно метр в вышину и три-четыре в длину.
Кинохроника приезжала, телевидение. Снимали, говорили с нами. Правда, ни те, ни другие не уверены, что снятое пропустят и показ состоится. <…> Секретарь партбюро «Интуриста» приходила. Говорит: «Чего вы волнуетесь? Мы же все, как было, построим, и еще лучше». <…>
– Люди! Машины едут!.. Не пропустим, не дадим ломать!
Все ринулись к воротам, закрыли их собой.
<…> Распределились, кто в какие часы будет дежурить ночью; оставались люди целыми семьями, с детьми. Когда «Жигули» с работниками МВД начали полегоньку теснить толпу, требуя разойтись, какая-то женщина с коляской пошла им навстречу и остановилась с ребенком перед самым бампером. Долго стояла, а он на нее в мегафон кричал. Мы побоялись, что ребенок оглохнет, не дай бог, и попросили ее уйти. «Жигули», впрочем, тоже укатили.
Из дневника Татьяны Лихановой
Противостояние продолжалось. Городские власти явно тянули время, ограничиваясь мелкими провокациями и не решаясь на активные действия. Надеялись, что большинство протестующих не выдержат многодневного стояния на холоде и с кучкой оставшихся активистов будет легче справиться? Ждали указаний из Москвы? Теперь трудно ответить на эти вопросы. Одно ясно: в условиях уже начавшейся в стране демократизации общественной жизни арест сразу несколько сотен человек грозил еще более массовыми выступлениями молодежи, а в Кремле за такое по головке не погладят, могут и погнать с высоких должностей. Тем более руководители горисполкома отлично знали: истинная правда на стороне «спасенцев».
День четвертый. Активистов приняли в горисполкоме. Стены рухнули…
В среду к десяти утра активистов Группы спасения наконец пригласили в горисполком. Сказали: к председателю Владимиру Ходыреву. Но принимали их заместители председателя Борис Суровцев и Валентина Матвиенко, а также еще несколько ответственных чиновников.
После протокольных улыбок хозяева стали рассказывать о проекте реконструкции, показывали чертежи, приводили данные экспертизы, которая доказывала, что без сноса здания не обойтись. А когда гости, среди которых была и Татьяна Лиханова, усомнились в объективности этой экспертизы, обвинили их в некорректности.
Алексей Ковалев (один из самых деятельных членов Группы спасения, ныне депутат ЗС Санкт-Петербурга. – Прим. ред.): «Скажите, все-таки есть возможность сохранить «Англетер»?»
Валентина Матвиенко: «Что в нем интересного, в этом доме?! Не понимаю, во имя чего вы его хотите сохранить? Есенин там вешался?! Так его комната вообще неизвестно где теперь…»
Ковалев: «Секундочку. Во-первых, здание входит в сложившийся ансамбль города, в охранную зону. Разрешение Министерства культуры есть на снос?»
Сергей Соколов (главный архитектор города. – Прим. ред.): «Будет!»
Т. Лиханова: «Как же так – оно еще когда-то будет (если будет), а работы по разрушению здания уже третий день ведутся!»
Соколов: «Ничего там не ведется. Я дал распоряжение работы приостановить».
Из дневника Татьяны Лихановой
Беседа продолжалась около трех часов и не дала никаких результатов. Защитники здания ставили конкретные вопросы, а их оппоненты то передергивали факты, то отделывались притворным непониманием или шутками.
Впрочем, нет, результат был: в тот же день, уже после встречи, плотные милицейские ряды отгородили забор стройплощадки. А затем – по команде своего генерала (видимо, командовать столь сложной операцией более низкому чину не доверили) – ринулись на «спасенцев». Людей били, тащили за ограждения и запихивали в «воронки». А посреди этого побоища стоял человек, охраняемый офицером милиции, и снимал все на камеру.
В тот же день на глазах у сотен горожан стены гостиницы «Англетер» были обрушены.
эпилог
«Бюро обкома КПСС указало руководству исполкома (тт. В.Я. Ходыреву, Б.А. Суровцеву, В.И. Матвиенко) на необходимость коренной перестройки стиля и методов работы»
И в последующие дни питерские газеты продолжали чернить защитников здания на Исаакиевской площади: кучка отщепенцев, «доморощенные истолкователи», которые «мутили воду» и выполняли злую волю каких-то враждебных сил. Вот характерная цитата: это «…люди корыстные, действовавшие по написанному кем-то сценарию, желавшие полюбопытствовать, как отнесутся к этой якобы стихийной демонстрации городские власти».
Так и осталось неизвестным, в чем была корысть этих девушек и юношей, что за враги писали сценарий их протеста и какое могло быть любопытство в отношении поведения власти, если за три четверти века все давно убедились, что с недовольными эта власть всегда расправляется всеми имеющимися в ее распоряжении силами.
Против защитников «Англетера» была брошена не только милиция, вооруженная «демократизаторами». С ними начали разбираться по месту их работы и учебы: люди в штатском проводили беседы, отделы кадров вносили соответствующие пометки в личные дела, секретари ВЛКСМ организовывали комсомольские собрания, на которых требовалось осудить смутьянов…
Однако, несмотря на то что здание гостиницы все же было снесено, исполнительная власть в борьбе с Группой спасения не вышла победителем. События вокруг «Англетера» обрели в городе огромный резонанс, и большинство ленинградцев оказались на стороне защитников здания. Это заставило обком КПСС почти с месячным опозданием, но все же отреагировать на мартовские события на Исаакиевской площади. В ходе двухчасового заседания бюро обкома, которое состоялось 13 апреля, представители исполнительной власти, как писал тогда же в «Известиях» спецкор Николай Боднарук, по-прежнему упорно пытались «найти доказательства своей непогрешимости и – неизбежное следствие! – найти виновных». Тем не менее «бюро обкома КПСС указало руководству исполкома (тт. В.Я. Ходыреву, Б.А. Суровцеву, В.И. Матвиенко) на необходимость коренной перестройки стиля и методов работы», – написал Боднарук – и добавил: «А вопрос – готовы ли? – остается».
Сравнение двух волн разрушения исторического центра северной столицы – второй половины 1980-х годов и второй половины 2000-х – доказывает, что нынешние власти Петербурга продолжают ту же политику нежелания вести диалог с городской общественностью.
Двадцать с лишним лет назад защитники архитектурного наследия Петербурга (тогда Ленинграда) одержали две крупные победы.
Сначала осенью 1986 года они отстояли дом Дельвига на Загородном проспекте, 1. Это с виду неказистое двухэтажное здание собирались снести, потому что так якобы требовалось для строительства станции метро «Достоевская». Пикеты и митинги продолжались ровно месяц. В них участвовали сотни людей, в том числе широко известные в стране представители культурной элиты города во главе с академиком Дмитрием Лихачевом.
Всего через полгода, в марте 1987-го, аналогичная акция по защите гостиницы «Англетер» продолжалась всего несколько дней и, казалось бы, закончилась неудачей – здание было снесено. Однако на самом деле в этом противостоянии с городской властью победили участники акции. Их действия всколыхнули весь город. Поддержка протестующих на Исаакиевской площади была поистине массовой. В защиту гостиницы удалось собрать 20 тысяч подписей горожан!..
В наши дни разрушению подверглись уже десятки старых петербургских зданий. Подчас исчезают целые кварталы. Некоторые говорят, что число утрат перевалило за сотню, а некоторые даже утверждают, что таких разрушений город не знал и во время блокады. Но в отличие от событий второй половины 1980-х теперь борьбу за сохранение культурного наследия ведут лишь кучки энтузиастов.
Почему петербуржцы оказались такими равнодушными к родному городу в сравнении с ленинградцами двадцатилетней давности? Почему те, кто тогда имел смелость выйти на площадь, теперь предпочитают оставаться в стороне? Что с нами произошло?
Нет, мы не хуже поколения наших родителей. Пожалуй, многое объясняется тем, что во второй половине 1980-х начала рушиться советская государственность. Власть слабела буквально на глазах, а волна демократизации общества неуклонно нарастала. Люди все меньше верили власти, а она, закоснев в своей вседозволенности и мнимой самодостаточности, уже не находила аргументов, подтверждающих ее легитимность. Общественная, уличная жизнь становилась интересней внутренней, семейной. Сегодня принципиально иная, во многом противоположная фаза исторического развития, поэтому и мы во многом другие.
А вот городские власти зачастую ведут себя точно так же, как прежде: словно помещик в своей вотчине. Они лучше знают, что и как надо развивать, строить или, наоборот, сносить. И всегда уверены, что все делают правильно. Во всяком случае, вряд ли кто-либо припомнит, чтобы смольнинский чиновник хоть раз в чем-то признал свою неправоту или извинился перед горожанами за совершенную ошибку.
В апреле прошлого года губернатор Валентина Матвиенко, выступая с посланием Законодательному собранию, заявила, будто те, кто говорит о многочисленных сносах архитектурных памятников, просто «нагнетают истерию». В мае того же года, после того как «Невское время» опубликовало открытое письмо 76 видных представителей петербургской культуры в защиту исторического центра северной столицы, никто из руководителей городского правительства не счел нужным встретиться с авторами послания. Встреча состоялась лишь с почетными гражданами города, которые оказались в числе подписантов, вслед за тем они объявили, что отзывают свои подписи и обещают «без согласования» никаких обращений больше не подписывать. В июне на телеканале 100 ТВ состоялся шестичасовой марафон – марш несогласных в прямом эфире, как его назвал один из участников. Ответственные чиновники Смольного, приглашенные в студию, так и не смогли привести какихлибо серьезных аргументов в оправдание своей политики разрушения старого Петербурга.
Однако во второй половине прошлого года правительство города начало поворачиваться лицом к жителям. Смольный принял ряд серьезных законов о застройке города и охране памятников, стало меньше случаев, когда согласования на проекты получают «по звонку» или по принципу «кто быстрее пришел в кабинет руководителя КГА». Но оказалось, что поворот этот оказался не таким уж крутым и, главное, временным. В частности, когда над отелем на Почтамтской улице, 4, вознесся (кстати, без согласования с проектировщиком) стеклянный купол, нависший над памятником Николаю I, если смотреть на него со стороны входа в Мариинский дворец, общественность расценила это как форменное безобразие, и губернатор Валентина Матвиенко, признав это мнение справедливым, приказала убрать купол. Тем не менее купол существует и поныне.
Трудно себе представить, чтобы вот так запросто игнорировались указания главы города. А значит, строительным компаниям дано понять: сказанное на публику – это всего лишь сказанное на публику, не более того. И они это поняли. Свидетельством тому – последний громкий скандал, связанный с возведением 74-метрового жилого комплекса «Империал» на Московском проспекте. Однако судя по тому, что курировавший строительную отрасль вице-губернатор Александр Вахмистров, под чьим чутким руководством и происходило в последние годы разрушение старых зданий, возведение высоток, мансардная лихорадка в петербургском историческом центре, пошел на повышение, став теперь руководителем администрации губернатора, все в Петербурге делается хорошо.
На наш взгляд, сегодняшнее нежелание городской власти вести диалог с общественностью Петербурга – продолжение той политики, которая существовала при советской власти. И путь избран тот же, и он неминуемо должен привести к ситуации конца 1980-х годов.
Вторая половина 1980-х. Городская власть и общество: хроника противостояния
Двадцать два года назад сотни молодых людей вышли на Исаакиевскую площадь, чтобы не допустить сноса гостиницы «Англетер». Пикеты и митинги продолжались четыре дня, после чего историческое здание… все же было разрушено. Однако само это противостояние стало историческим событием, навсегда вошедшим отдельной строкой в биографию Ленинграда – Петербурга.
День первый. Митингующих успокоили
В пятницу 13 марта 1987 года у Мариинского дворца, где тогда располагался Ленгорисполком, исполнительная власть Ленинграда, собрались несколько сотен человек, в основном молодежь. Толпа развернула плакаты с требованиями не сносить здания гостиницы «Англетер».
Заканчивался уже второй год перестройки, и потому участники мирной демонстрации не были тут же схвачены милицией, как это наверняка случилось бы несколькими годами раньше. Более того, перед собравшимися появились начальник Главного управления культуры города Анатолий Тупикин и его заместительница. Успокоили: гостиницу сносить не будут.
День второй. Провокаторов заставили замолчать
Тем не менее уже в семь утра в понедельник, 16 марта, молодые люди вновь пришли на площадь. Здесь были Группа спасения, которая образовалась осенью прошлого года в ходе защиты от разрушения дома Дельвига на Владимирской площади, добровольные помощники реставраторов из группы «Мир», безвозмездно работавшие на восстановлении многих исторических объектов, активисты совета по экологии культуры литобъединения «Клуб-81».
Ряды «спасенцев», как они сами себя называли, росли с каждым часом – подходили друзья, знакомые, присоединялись некоторые прохожие… В сквере на площади и у входа на стройплощадку было уже человек пятьсот. За порядком следили дружинники из «Форпоста», организации, созданной студентами Педагогического института для борьбы с правонарушениями среди подростков. Милиционеров в течение дня тоже становилось все больше.
Участники вновь развернули плакаты и транспаранты, призывающие остановить снос «Англетера». Свое требование они аргументировали тем, что гостиница входит в охранную зону ансамбля Исаакиевской площади и на снос требуется разрешение Министерства культуры СССР, которого не было, а кроме того, специалисты Ленжилпроекта считают – здание можно спасти.
Около двенадцати приехал начальник стройтреста В.М. Мовчанюк. Он… заверил, что до согласования с Министерством культуры никаких работ по сносу вестись не будет.
– Вы лично нам это гарантируете?
– Да, гарантирую. Дня два-три можете спать спокойно.
Из дневника Татьяны Лихановой, члена Группы спасения
Однако вскоре прибыла бригада рабочих, которые сообщили, что будут сносить здание. Митингующие взялись за руки и организовали живую цепь вокруг гостиницы.
Тут же, откуда ни возьмись, появились провокаторы, которые начали выкрикивать политические лозунги, призывать ломать забор и бить милицию. С трудом, но все же удалось добиться, чтобы они замолчали.
Из окон Мариинского дворца, несомненно, наблюдали за происходящим на площади. Но никто из представителей городской власти не вышел к участникам протеста. Тогда делегация из пяти защитников «Англетера» сама отправилась в горисполком. Они хотели передать свое требование – приостановить снос гостиницы, пока не выяснится, является ли этот снос законным без согласования с Министерством культуры СССР.
– В течение часа мы бесполезно обивали пороги исполкома: никто не принимал, – рассказал собственному корреспонденту «Известий» Анатолию Ежелеву член делегации инженер Михаил Талалай, секретарь совета по экологии культуры. – Нам предложили опустить петицию в ящик для заявлений, в месячный срок она, дескать, будет рассмотрена.
В те дни «Известия» были единственной газетой в стране, осмелившейся опубликовать правду о событиях, развернувшихся у стен «Англетера»:
После долгих хождений их приняла Л. Загоровская… всего лишь помощник одного из восьми заместителей председателя горисполкома…
Из серии очерков Анатолия Ежелева «Неоконченная история по имени «Англетер»
Одной из немногих, кто отнесся к «спасенцам» по-человечески, была безвестная женщина, живущая неподалеку от Исаакиевской площади. Тем холодным мартовским вечером она принесла замерзшим защитникам обреченного здания два больших термоса – с кофе и горячим бульоном.
День третий. Власти тянули время
Питерские газеты, хозяевами которых в ту пору были партийные и советские инстанции, тоже откликнулись на происходящее в городе. Однако главный городской архитектор Сергей Соколов в пространном интервью «Ленинградской правде» ни словом не обмолвился об основной проблеме, которая возмутила общественность, – о незаконности сноса «Англетера». Этот больной вопрос не был упомянут и в беседе с одним из руководителей отделения Госкоминтуриста, заказчика «реконструкции» гостиницы.
Молодежная «Смена» поместила беседу с начальником отдела общего надзора городской прокуратуры, который заявил: «В законе речь идет о памятниках, а здание бывшей гостиницы «Англетер» таковым не является и в Государственной инспекции по охране памятников архитектуры не зарегистрировано. Следовательно, это обыкновенный жилой дом (?). А он может быть отреставрирован, реконструирован, снесен и восстановлен по решению исполкома местного совета…»
Однако в отличие от других представителей властей города сотрудник прокуратуры заявил, что нарушение законности все же было: «Своим собранием <у «Англетера»> молодые люди нарушили статью 165 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях – злостное неповиновение законному распоряжению или требованию работника милиции или народного дружинника». И затем не преминул указать, какие наказания предусматривает данная статья.
Впрочем, защитникам здания в то утро было не до газет.
В восемь утра позвонили с площади – рабочие начали долбить стены. Около десяти приходил начальник городской инспекции по охране памятников… Говорит, что у него сердце кровью обливается, клянусь, мол, чем угодно, но сделать ничего нельзя! <…> Пока с Саутовым беседовали, рабочие кусок стены отколупали снизу – примерно метр в вышину и три-четыре в длину.
Кинохроника приезжала, телевидение. Снимали, говорили с нами. Правда, ни те, ни другие не уверены, что снятое пропустят и показ состоится. <…> Секретарь партбюро «Интуриста» приходила. Говорит: «Чего вы волнуетесь? Мы же все, как было, построим, и еще лучше». <…>
– Люди! Машины едут!.. Не пропустим, не дадим ломать!
Все ринулись к воротам, закрыли их собой.
<…> Распределились, кто в какие часы будет дежурить ночью; оставались люди целыми семьями, с детьми. Когда «Жигули» с работниками МВД начали полегоньку теснить толпу, требуя разойтись, какая-то женщина с коляской пошла им навстречу и остановилась с ребенком перед самым бампером. Долго стояла, а он на нее в мегафон кричал. Мы побоялись, что ребенок оглохнет, не дай бог, и попросили ее уйти. «Жигули», впрочем, тоже укатили.
Из дневника Татьяны Лихановой
Противостояние продолжалось. Городские власти явно тянули время, ограничиваясь мелкими провокациями и не решаясь на активные действия. Надеялись, что большинство протестующих не выдержат многодневного стояния на холоде и с кучкой оставшихся активистов будет легче справиться? Ждали указаний из Москвы? Теперь трудно ответить на эти вопросы. Одно ясно: в условиях уже начавшейся в стране демократизации общественной жизни арест сразу несколько сотен человек грозил еще более массовыми выступлениями молодежи, а в Кремле за такое по головке не погладят, могут и погнать с высоких должностей. Тем более руководители горисполкома отлично знали: истинная правда на стороне «спасенцев».
День четвертый. Активистов приняли в горисполкоме. Стены рухнули…
В среду к десяти утра активистов Группы спасения наконец пригласили в горисполком. Сказали: к председателю Владимиру Ходыреву. Но принимали их заместители председателя Борис Суровцев и Валентина Матвиенко, а также еще несколько ответственных чиновников.
После протокольных улыбок хозяева стали рассказывать о проекте реконструкции, показывали чертежи, приводили данные экспертизы, которая доказывала, что без сноса здания не обойтись. А когда гости, среди которых была и Татьяна Лиханова, усомнились в объективности этой экспертизы, обвинили их в некорректности.
Алексей Ковалев (один из самых деятельных членов Группы спасения, ныне депутат ЗС Санкт-Петербурга. – Прим. ред.): «Скажите, все-таки есть возможность сохранить «Англетер»?»
Валентина Матвиенко: «Что в нем интересного, в этом доме?! Не понимаю, во имя чего вы его хотите сохранить? Есенин там вешался?! Так его комната вообще неизвестно где теперь…»
Ковалев: «Секундочку. Во-первых, здание входит в сложившийся ансамбль города, в охранную зону. Разрешение Министерства культуры есть на снос?»
Сергей Соколов (главный архитектор города. – Прим. ред.): «Будет!»
Т. Лиханова: «Как же так – оно еще когда-то будет (если будет), а работы по разрушению здания уже третий день ведутся!»
Соколов: «Ничего там не ведется. Я дал распоряжение работы приостановить».
Из дневника Татьяны Лихановой
Беседа продолжалась около трех часов и не дала никаких результатов. Защитники здания ставили конкретные вопросы, а их оппоненты то передергивали факты, то отделывались притворным непониманием или шутками.
Впрочем, нет, результат был: в тот же день, уже после встречи, плотные милицейские ряды отгородили забор стройплощадки. А затем – по команде своего генерала (видимо, командовать столь сложной операцией более низкому чину не доверили) – ринулись на «спасенцев». Людей били, тащили за ограждения и запихивали в «воронки». А посреди этого побоища стоял человек, охраняемый офицером милиции, и снимал все на камеру.
В тот же день на глазах у сотен горожан стены гостиницы «Англетер» были обрушены.
эпилог
«Бюро обкома КПСС указало руководству исполкома (тт. В.Я. Ходыреву, Б.А. Суровцеву, В.И. Матвиенко) на необходимость коренной перестройки стиля и методов работы»
И в последующие дни питерские газеты продолжали чернить защитников здания на Исаакиевской площади: кучка отщепенцев, «доморощенные истолкователи», которые «мутили воду» и выполняли злую волю каких-то враждебных сил. Вот характерная цитата: это «…люди корыстные, действовавшие по написанному кем-то сценарию, желавшие полюбопытствовать, как отнесутся к этой якобы стихийной демонстрации городские власти».
Так и осталось неизвестным, в чем была корысть этих девушек и юношей, что за враги писали сценарий их протеста и какое могло быть любопытство в отношении поведения власти, если за три четверти века все давно убедились, что с недовольными эта власть всегда расправляется всеми имеющимися в ее распоряжении силами.
Против защитников «Англетера» была брошена не только милиция, вооруженная «демократизаторами». С ними начали разбираться по месту их работы и учебы: люди в штатском проводили беседы, отделы кадров вносили соответствующие пометки в личные дела, секретари ВЛКСМ организовывали комсомольские собрания, на которых требовалось осудить смутьянов…
Однако, несмотря на то что здание гостиницы все же было снесено, исполнительная власть в борьбе с Группой спасения не вышла победителем. События вокруг «Англетера» обрели в городе огромный резонанс, и большинство ленинградцев оказались на стороне защитников здания. Это заставило обком КПСС почти с месячным опозданием, но все же отреагировать на мартовские события на Исаакиевской площади. В ходе двухчасового заседания бюро обкома, которое состоялось 13 апреля, представители исполнительной власти, как писал тогда же в «Известиях» спецкор Николай Боднарук, по-прежнему упорно пытались «найти доказательства своей непогрешимости и – неизбежное следствие! – найти виновных». Тем не менее «бюро обкома КПСС указало руководству исполкома (тт. В.Я. Ходыреву, Б.А. Суровцеву, В.И. Матвиенко) на необходимость коренной перестройки стиля и методов работы», – написал Боднарук – и добавил: «А вопрос – готовы ли? – остается».
