Культура
Егор Кончаловский: «Человечество топчется на месте»
31 мартa
Завоевавший себе имя жесткими и кровавыми «Антикиллерами» и «Консервами», Егор Кончаловский переключился на съемки сентиментального кино. Он завершил работу над телефильмом «Розы для Эльзы». А попутно выступил в роли исполнительного продюсера фантастического боевика «СМЕРШ-XXI» по мотивам романа Василия Головачева «СМЕРШ-2».
– Егор, как-то за вами прежде не наблюдалось стремления снимать кино для ТВ.
– Да, для меня это эксперимент в чистом виде. У фильма очень небольшой бюджет относительно того, с чем я работал прежде, и снял я его за 23 дня, а это раза в три меньше, нежели обычный мой съемочный период.
– Такие фильмы «для уик-энда» обычно чистая мелодрама. Неужели вас тоже потянуло на этот жанр?
– Во-первых, это скорее гротесковая драма. Если говорить о чем фильм, то это история про то, как достаточно незначительный поступок одного человека может потянуть за собой цепь трагических событий. При этом главный виновник остается абсолютно не пострадавшим, а все, кто «прикоснулся» к нему, очень сильно пострадали. Или просто перестали существовать в природе.
А что касается мелодрамы, то я как раз и согласился на этот проект потому, что он не слезоточив и в нем отсутствует даже намек на хеппи-энд. Вопреки общей тенденции ТВ «мылодраматизировать» все, что оно делает.
– «Мыло-» или «мелодраматизация»?
– «Мылодраматизация», которая, конечно, включает в себя и мелодраматизацию. С этой тенденцией я уже сам столкнулся. Мне предложили снять хороший исторический проект – 20-й год, приход советской власти во Владивосток. Продюсер просит сделать его немного мелодраматичным. Я соглашаюсь и еду к автору в Париж, что-то такое в меру слезливое мы добавляем. Но заказчик опять просит: «А давайте еще посентиментальней сделаем». В конце концов проект потерял всякий смысл. Но такова ныне политика ТВ.
– Но, возможно, в этом есть какая-то идея: чтобы зритель окончательно не очерствел?
– Согласен, но всему есть предел. Одно дело, когда ты съел порцию очень вкусных суши, а другое – когда тебе показывают на целый стол и говорят: «Пока все суши не съешь, не уйдешь». У нас же всегда так – перекашивает то в одну сторону, то в другую. Кто-то снял блокбастер, и все стали снимать блокбастеры. Наделали немыслимое для нашего недоразвитого проката количество фильмов за безумные деньги, артисты стали просить сумасшедшие гонорары, и ни к чему хорошему в итоге это не привело.
– Это вы про пресловутый кризис?
– Да. Ведь в кино кризис случился задолго до других сфер жизни. К сожалению, все процессы, которые сейчас происходят в экономике, не способствуют росту производства. Но, с другой стороны, есть надежда на то, что сейчас зрители охотнее идут в кино. Потому что в кино сходить дешевле, чем в ресторан, потому что хочется наконец отвлечься от ежедневных тревог и забот. Театры сейчас просто переполнены. И насколько я понимаю, с кино та же история.
– А почему решили заняться фантастическим боевиком?
– Мне предложили его снять в качестве режиссера-постановщика. Но я не люблю компьютерную графику. В моих фильмах есть спецэффекты, но все они, как правило, съемочные, а не компьютерные. Поэтому я отказался снимать «СМЕРШ-XXI». Но решил стать одним из исполнительных продюсеров, взял на себя творческую часть.
– Вы выбирали режиссера?
– Найти режиссера для этого фильма было непросто, потому что делать фантастику, чтобы она получилась качественной и убедительной, трудно и дорого. После долгих поисков и длинного кастинга режиссеров мы остановили свой выбор на Константине Максимове.
– С какими сложностями вы столкнулись прежде всего?
– В сценарии много мест, опасных сложностью реализации, – например, надо визуализировать персонаж, олицетворяющий вселенское Зло, и сделать это так, чтобы он не выглядел комически. Современного зрителя удивить уже ничем нельзя. Поэтому Костя Максимов серьезно работал над концепцией Зла. То, что он придумал, мне нравится – его видение Зла не похоже на все то зло, которое мы уже видели в кино.
– Главного злодея играет Александр Балуев, он снимался у вас в «Затворнике». Ваша кандидатура? В фильме, кстати, также снялась ваша супруга Любовь Толкалина…
– Нет, я никого не навязывал. Да, в фильме снималась Любовь Толкалина, но я просто предложил Косте провести с ней кастинг в одном ряду с десятками других актрис, и на этом разговор закончился. Максимов в итоге выбрал ее, но это его самостоятельное решение.
Естественно, когда обсуждались кандидатуры актеров на главные роли, хотелось взять медийных артистов, хотя я ненавижу это понятие. Рассматривались кандидатуры на все роли. Мне кажется, что Балуев – хороший выбор, Игорь Петренко – неплохой выбор, определенные сомнения у меня есть только относительно главной героини. Но это опять же мое мнение, я могу иметь свою точку зрения, но не навязывать ее.
– Вы не боитесь критики со стороны поклонников Головачева?
– Головачев издается огромными тиражами, у него много поклонников, и он говорит, что, если эта аудитория придет в кино на «СМЕРШ-XXI», будет очень хорошо. При этом важно не разочаровать зрителей. Но это вечная проблема – взаимоотношение кинематографистов и поклонников книг. Даже такое убедительное кинопроизведение, как «Властелин колец», вызвало огромное количество нареканий толкиенистов. Я сам в некотором роде толкиенист, поскольку выучил английский язык, читая «Властелина колец». Сначала по 40 минут страницу со словарем, а к концу трилогии я прилично говорил по-английски. Так вот многие толкиенисты были недовольны этой картиной, хотя я считаю, что «Властелин колец» сделан с удивительным уважением к оригинальному произведению. Но надо понимать, что 600-страничный «СМЕРШ-2» невозможно уместить в рамках фильма, который идет час сорок. Для точной его экранизации потребовалось бы снимать 30 серий.
– В фильме идет речь о глобальных проблемах – угроза человечеству, сращивание госструктур с криминалом. «СМЕРШ-XXI» – это фильм-предупреждение?
– Человечество веками топчется на одном и том же месте, совершает одни и те же ошибки. Достаточно вспомнить Нерона, Бонапарта, Сталина, Гитлера. Можно вспомнить еще многие примеры из мировой истории и понять, что эта фабула веками повторяется в той или иной степени. Поэтому я бы не сказал, что это пророчество.
Беседовала Елена Боброва
– Егор, как-то за вами прежде не наблюдалось стремления снимать кино для ТВ.
– Да, для меня это эксперимент в чистом виде. У фильма очень небольшой бюджет относительно того, с чем я работал прежде, и снял я его за 23 дня, а это раза в три меньше, нежели обычный мой съемочный период.
– Такие фильмы «для уик-энда» обычно чистая мелодрама. Неужели вас тоже потянуло на этот жанр?
– Во-первых, это скорее гротесковая драма. Если говорить о чем фильм, то это история про то, как достаточно незначительный поступок одного человека может потянуть за собой цепь трагических событий. При этом главный виновник остается абсолютно не пострадавшим, а все, кто «прикоснулся» к нему, очень сильно пострадали. Или просто перестали существовать в природе.
А что касается мелодрамы, то я как раз и согласился на этот проект потому, что он не слезоточив и в нем отсутствует даже намек на хеппи-энд. Вопреки общей тенденции ТВ «мылодраматизировать» все, что оно делает.
– «Мыло-» или «мелодраматизация»?
– «Мылодраматизация», которая, конечно, включает в себя и мелодраматизацию. С этой тенденцией я уже сам столкнулся. Мне предложили снять хороший исторический проект – 20-й год, приход советской власти во Владивосток. Продюсер просит сделать его немного мелодраматичным. Я соглашаюсь и еду к автору в Париж, что-то такое в меру слезливое мы добавляем. Но заказчик опять просит: «А давайте еще посентиментальней сделаем». В конце концов проект потерял всякий смысл. Но такова ныне политика ТВ.
– Но, возможно, в этом есть какая-то идея: чтобы зритель окончательно не очерствел?
– Согласен, но всему есть предел. Одно дело, когда ты съел порцию очень вкусных суши, а другое – когда тебе показывают на целый стол и говорят: «Пока все суши не съешь, не уйдешь». У нас же всегда так – перекашивает то в одну сторону, то в другую. Кто-то снял блокбастер, и все стали снимать блокбастеры. Наделали немыслимое для нашего недоразвитого проката количество фильмов за безумные деньги, артисты стали просить сумасшедшие гонорары, и ни к чему хорошему в итоге это не привело.
– Это вы про пресловутый кризис?
– Да. Ведь в кино кризис случился задолго до других сфер жизни. К сожалению, все процессы, которые сейчас происходят в экономике, не способствуют росту производства. Но, с другой стороны, есть надежда на то, что сейчас зрители охотнее идут в кино. Потому что в кино сходить дешевле, чем в ресторан, потому что хочется наконец отвлечься от ежедневных тревог и забот. Театры сейчас просто переполнены. И насколько я понимаю, с кино та же история.
– А почему решили заняться фантастическим боевиком?
– Мне предложили его снять в качестве режиссера-постановщика. Но я не люблю компьютерную графику. В моих фильмах есть спецэффекты, но все они, как правило, съемочные, а не компьютерные. Поэтому я отказался снимать «СМЕРШ-XXI». Но решил стать одним из исполнительных продюсеров, взял на себя творческую часть.
– Вы выбирали режиссера?
– Найти режиссера для этого фильма было непросто, потому что делать фантастику, чтобы она получилась качественной и убедительной, трудно и дорого. После долгих поисков и длинного кастинга режиссеров мы остановили свой выбор на Константине Максимове.
– С какими сложностями вы столкнулись прежде всего?
– В сценарии много мест, опасных сложностью реализации, – например, надо визуализировать персонаж, олицетворяющий вселенское Зло, и сделать это так, чтобы он не выглядел комически. Современного зрителя удивить уже ничем нельзя. Поэтому Костя Максимов серьезно работал над концепцией Зла. То, что он придумал, мне нравится – его видение Зла не похоже на все то зло, которое мы уже видели в кино.
– Главного злодея играет Александр Балуев, он снимался у вас в «Затворнике». Ваша кандидатура? В фильме, кстати, также снялась ваша супруга Любовь Толкалина…
– Нет, я никого не навязывал. Да, в фильме снималась Любовь Толкалина, но я просто предложил Косте провести с ней кастинг в одном ряду с десятками других актрис, и на этом разговор закончился. Максимов в итоге выбрал ее, но это его самостоятельное решение.
Естественно, когда обсуждались кандидатуры актеров на главные роли, хотелось взять медийных артистов, хотя я ненавижу это понятие. Рассматривались кандидатуры на все роли. Мне кажется, что Балуев – хороший выбор, Игорь Петренко – неплохой выбор, определенные сомнения у меня есть только относительно главной героини. Но это опять же мое мнение, я могу иметь свою точку зрения, но не навязывать ее.
– Вы не боитесь критики со стороны поклонников Головачева?
– Головачев издается огромными тиражами, у него много поклонников, и он говорит, что, если эта аудитория придет в кино на «СМЕРШ-XXI», будет очень хорошо. При этом важно не разочаровать зрителей. Но это вечная проблема – взаимоотношение кинематографистов и поклонников книг. Даже такое убедительное кинопроизведение, как «Властелин колец», вызвало огромное количество нареканий толкиенистов. Я сам в некотором роде толкиенист, поскольку выучил английский язык, читая «Властелина колец». Сначала по 40 минут страницу со словарем, а к концу трилогии я прилично говорил по-английски. Так вот многие толкиенисты были недовольны этой картиной, хотя я считаю, что «Властелин колец» сделан с удивительным уважением к оригинальному произведению. Но надо понимать, что 600-страничный «СМЕРШ-2» невозможно уместить в рамках фильма, который идет час сорок. Для точной его экранизации потребовалось бы снимать 30 серий.
– В фильме идет речь о глобальных проблемах – угроза человечеству, сращивание госструктур с криминалом. «СМЕРШ-XXI» – это фильм-предупреждение?
– Человечество веками топчется на одном и том же месте, совершает одни и те же ошибки. Достаточно вспомнить Нерона, Бонапарта, Сталина, Гитлера. Можно вспомнить еще многие примеры из мировой истории и понять, что эта фабула веками повторяется в той или иной степени. Поэтому я бы не сказал, что это пророчество.
Беседовала Елена Боброва
