Михаил Боярский: «В своих стрелять не буду!»
Всенародный любимец Михаил Боярский возник недавно на киноэкране в фильме Владимира Бортко «Тарас Бульба» в роли запорожского казака Мосия Шило. Совершенно новый образ, непривычный имидж – лысый череп, длинный чуб, рыжие свисающие усы. А главное, глаза – огромные, горящие, будто прожигающие все насквозь. Ощущение, что актер давно ждал роли такого плана – отважного, стремительного, безрассудного воина, бьющегося за свой народ, за свою родину.
– Михаил
Сергеевич, фильм при всей неоднозначности – прав не прав Тарас Бульба, надо ли
было идти на войну и подвергать своих сыновей смертельной опасности – все-таки очень патриотичный. Настроение картины совпадает с
вашим личным настроением?
– Нет, не
совпадает. Во-первых, мне очень сложно судить,
потому что я участник этого фильма. Тема патриотизма совершенно не поднималась
режиссером, и мы, актеры, не ставили для себя задачу: а ну-ка, давайте сыграем патриотично, давай-ка я патриотично возьму саблю, патриотично поскачу на коне.
У нас были совсем другие задачи, не касающиеся ни политики, ни Украины, ни
России. Была работа по Станиславскому, и задачи мы ставили прежде всего
художественные. Вообще для меня Гоголь и политика – вещи несовместные. Какая
разница – про русский народ или про другой это произведение? Ты защищаешь
Родину, когда это от тебя требуется, – это происходит спонтанно.
– И все же,
лично для вас «Тарас Бульба» – это фильм о чем?
– Для меня
это фильм о поруганной любви. Суть в том, что все идиотские войны приводят к
тому, что любовь рушится. Трагедии Шекспира «Гамлет» или «Ромео и Джульетта»
каждый понимает по-своему. Сегодня кто-то увидит там войны, борьбу кланов, раздор, а кто-то – историю о любви. Думаю, то, что дописал Бортко – смерть
жены Андрия во время родов, – это мотивация жестокости Бульбы, который сказал
своим сыновьям: а пойдем-ка повоюем. И в последней встрече
двух дедов – польского шляхтича и Тараса Бульбы – есть что-то такое… какое-то
прозрение, или хотя бы вопрос, который они сами себе наедине могут задать: что
же несут войны их детям?
– Как вы
попали в картину?
–
Совершенно случайно. Бортко пригласил меня на роль француза, который стреляет
по казакам. В результате его сыграл другой актер: в кадре мелькнул секунд на 10
– вот и вся роль. Ну, меня, наверное, заняли бы на минуту. Но не только
эпизодичность роли меня не устроила, я сказал режиссеру, что в своих стрелять
не буду. И сам себя загримировал, приклеил усы, оделся. Бортко это все очень
понравилось, он сказал, что вот такие казаки и должны быть.
– Необычно
было увидеть вас в роли запорожского казака – после ролей любовников, после
Д’Артаньяна. Не думалось, что вы окажетесь в орбите Гоголя…
– Для меня
более любимой книги, чем «Тарас Бульба», нет. Сначала мне отец, он был артистом
театра, эту повесть вслух читал. Мой дядя прошел всю войну с «Тарасом Бульбой».
Я и сам сегодня не могу без слез читать этого произведения. Хотелось бы умереть
также – героически, с честью.
– Значит,
тихое семейное счастье – это не совсем для вас?
– Почему не
для меня? Для меня. Образ жизни старосветских помещиков – мой идеал. Я бы хотел,
чтобы к чертовой матери пропали интернет, телевизоры, мобильные телефоны,
машины, самолеты. И снова возникли кареты, лошади, и чтобы письма шли до
адресатов долго, чтобы можно было неспешно подготовиться к встрече гостей в
своей усадьбе. Чтобы напитки, наливки, настойки всякие готовились, баня
топилась. Хочется, чтобы люди могли иметь возможность посмотреть друг другу в
глаза. Мне кажется, так когда-то и будет.
– Но это
утопия!
– Я уверен, что все так и будет. Кризис – он отчего произошел? От того, что люди живут неправильно, слишком много всего потребляют, зажрались. Зачем нужно делать выбор между тысячей шкафов и тремя сотнями журнальных столиков? Когда-то, в моей юности, наша семья жила очень скромно, покупался шкаф, и этому были рады, и никто не смотрел, как этот шкаф выглядел. А сегодня засилье материального, и все-то нужно больше, лучше, дороже, престижнее.
– Вы меня
удивили. В глянцевом журнале видела фотографии вас и вашей семьи в уставленной
богатой мебелью, с пышными занавесями квартире. Считала, что вы любите роскошь…
– Нет, не люблю. Я легко могу обходиться самым простым. Вот я купил квартиру-студию в Болгарии – 16 метров всего-навсего. Ванная, туалет и никакой мебели. Мне нравится такой аскетизм.
– И что, вы
там скрываетесь от всех как отшельник?
– Нет, там бывали и жена, и дочь. Но я действительно люблю одиночество. И даже когда уезжаю на гастроли – с коллегами общаюсь только самое необходимое время, а дальше закрываю свой номер и остаюсь с самим собой.
– Где вы
сейчас снимаетесь?
– Нигде,
слава Богу. Не так уж много предлагают, да и сам отказываюсь – от сериалов-однодневок, например. Принимают такие предложения те, кому
некуда деваться. А я, слава Богу, знаю, как заработать деньги. Сегодня не может
заработать только ленивый.
– Вы
чувствуете себя более свободным, чем 20, 10 лет назад?
– Да, конечно. Но свобода – это большая ответственность. Когда я был при театре, когда режиссер Игорь Владимиров отвечал за все, было легче. Но для меня театр кончился со смертью Владимирова. Это был единственный театр в моей жизни – Театр имени Ленсовета, – куда я был когда-либо приписан. Я давно вольный художник. Сейчас выбирай что хочешь – любую литературу, любую драматургию. Как выбираешь женщину, партию, образ жизни. Выбираешь все сам. Но при этом важно сохранить уважение к самому себе и уважение близких и коллег.
– С кем бы
вы хотели сыграть из актрис?
–
(Мечтательно.) С Алисой Бруновной! Я в пятый раз пойду смотреть ее
моноспектакль «Оскар и Розовая дама», это действительно предел совершенства.
Хотел бы с Ксенией Раппопорт сыграть – очарован ее работой в фильме
«Незнакомка». Когда смотришь на хорошие работы артистов, думаешь, вот есть
пример, до которого надо тянуться, расти.
