Александр Балуев: «Нравится, когда не понимаю, как играть»

Актер Александр Балуев, сыгравший не менее сотни ролей в кинематографе (вспомнить хотя бы его Федора в «Мусульманине», получившем и «Нику», и «Кинотавра», Никиту в «Московской саге», Ларичева в «Благословите женщину») и создавший не один интересный образ на театральной сцене (одна из любимых и очень удачных работ актера в спектакле «Люди и мыши»), как ни странно, не имеет никакого звания – он ни народный, ни заслуженный. Но уже несколько последних лет он один из лидеров российского кино по популярности и частоте появления на экране.

 

– Александр, посмотрев вашу фильмографию за 2001–2002 годы, убедилась, что в год вы снимались в 11–12  картинах или телесериалах. Как выдерживали такой темп? Или это для вас норма?

– Вообще я довольно избирательно подхожу к предложениям. Но даже при этом отборе действительно работа напоминала конвейер: только одну роль закончишь, другая начинается. От этого устаешь. Но и роптать нельзя: артист – профессия зависимая, сегодня ты востребован, а завтра можешь быть забыт…

– Ваша популярность вам льстит?

– Приятно, конечно. Только популярность популярности рознь. Среди профессионалов мое бесконечное мелькание на экране и в телевизоре, наоборот, популярности не добавило – не любят у нас, когда много снимаешься, считают это неразборчивостью и всеядностью. А вот у зрителей можно легко заработать популярность – достаточно сняться в мыльной опере. Но там я упорно отказывался играть, и сейчас откажусь, какие бы деньги ни предлагали.

– Чье признание для вас важнее – мужчин или женщин?

– Конечно, женское внимание важнее. Писем мне мешками не носят, в интернете, говорят, что-то пишут, но я не читаю. Прежде всего я ощущаю свою популярность, когда играю на сцене. Цветы, аплодисменты, крики «Браво!», иногда просто на улице подходят, благодарят, и тогда я понимаю, что, наверное, не зря выбрал эту профессию.

– Вы были актером Театра Советской Армии, потом имени Ермоловой. Но ушли из стационарного театра и теперь участвуете только в антрепризе. Из-за того, что много времени заняты в кино?

– Нет, не из-за этого. Не хочу быть зависимым от главного режиссера. Форма контракта меня тоже не устраивает – в любой момент тебе могут указать на дверь. За годы советской власти наши театры обросли такими ракушками, которые невозможно отшелушить и привести к истинному театральному существованию. Примеры я вижу положительные только тогда, когда актеры уходят из гостеатров и начинают бродить по странам. Потому ушел и я. Сегодня я занят в трех антрепризных спектаклях – «Люди и мыши», «Великолепный мужчина» и «Кот в мешке».

– «Люди и мыши» идет почти полтора десятка лет! Скоро вы этот спектакль снова  привозите в Петербург. Неужели все эти годы вам интересно играть?

– Если я играю – значит, интересно. Вообще пьеса Джона Стейнбека парадоксальна, сюрреалистична. И режиссер Михаил Горевой поставил ее в неожиданном ключе. Мне изначально, еще в репетиционный период, был очень интересен образ моего героя – большого, наивного ребенка, которому жить страшно и опасно, и к любви он движется какими-то совершенно своими путями. Меня увлекает, когда я не понимаю, как играть. Будоражит то, от чего я далек в реальной жизни.

– Кто первым из кинорежиссеров почувствовал в вас это качество?

– Наверное, Александр Кайдановский. Я играл у него в фильме «Жена керосинщика». Встретился с ним однажды в этой жизни. Вскоре его не стало… Он работал очень сложно. Многое было непонятно, Кайдановский мало говорил, мало объяснял. Надо было научиться воспринимать его таким, каков он есть, и довериться. Но у меня и не было другого варианта, я доверился… В итоге мне не стыдно за эту работу.

– С вашей внешностью вас наверняка замучили предложениями сыграть военных и, извините, бандитов. Приходится принимать как должное?

– Видимо, это мой крест – играть роли такого плана. Потому особенно радуюсь, когда на этом фоне вдруг возникают характеры на первый взгляд совсем не мои, но в то же время они меня по-новому высвечивают. По натуре я человек замкнутый, не очень общительный, внутри много невысказанного. И когда режиссер Юрий Грымов предложил сыграть мне Герасима в фильме «Му-му», меня это сильно порадовало – было интересно создать образ без слов.

…Я не знал, как мне играть рефлексивного Марка у Андрея Звягинцева в «Изгнании». И эта загадка – как? – мне нравилась. Недавно молодые ребята передали мне сценарий будущего фильма, где я должен буду играть глухого… шахматиста. Если учесть, что я и в шахматы не умею играть… вдвойне заводит. Но там дело будет не в спортивных достижениях – человек встречает свою любовь. 

– В кино вы часто олицетворяете человека надежного, знаете, как поступить, как женщину защитить. А в жизни вы какой?

– Наверное, такой же. Считаю, что женщина должна видеть в мужчине надежное плечо и ходить на работу только тогда, когда ей этого хочется, за финансовое положение семьи все-таки отвечает мужчина.

– Но таких мужчин становится все меньше и меньше. Говорят, в России женщинам особенно не повезло. Может, надо искать там, за морями?

– Нет, за морями вообще ужас. В Европе, посмотрите, ну совсем они там потеряли мужские качества, даже различий внешних между мужчиной и женщиной почти не осталось. Скорее нам всем здесь не очень повезло с системой ценностей. Отсюда и установки мужчин и женщин несколько переориентированы. Я не восторженный оптимист, но думаю, что со временем все будет хорошо. Не надо никого искать там. Женщинам надо хорошенько осмотреться вокруг, у себя дома.

– А вы нашли свою любовь?

– Да, это моя жена Мария, она журналист. Моя семья – это, наверное, главная составляющая моей жизни. Без кого я бы точно не смог представить свое существование –  это без моей дочери. Ей пять с половиной лет. И мои интересы сегодня вращаются вокруг этой крохи. Я теперь знаю, какие мультфильмы надо смотреть – только старые наши, советские, они еще чему-то учат. Вожу дочь на занятия рисованием и фигурным катанием, а недавно она бесстрашно встала на горные лыжи. Я этому очень рад, это мой любимый вид спорта – где только предоставляется возможность, катаюсь – в Польше, в Алатау. Мне горные лыжи здорово помогают освободиться от напряжения, вообще, горы дают энергию и позитив.

– Вы не устали удивляться?

– Нет! Столько всего интересного, мне кажется, чем дольше живу, тем  все более жизнь вызывает удивление и радость.

– Вы снялись в трех голливудских фильмах, в частности в «Миротворце» с Кидман, Клуни. Есть чему поучиться в Голливуде?

– Технологически там все на более высоком уровне. Но я бы не сказал, что голливудские актеры сильно отличаются от наших. С Николь Кидман и Ванессой Редгрейв мы лишь здоровались, ну, вместе ходили на обязательные пати, которые я не люблю. Я больше провел времени с Джорджем Клуни. Всегда думал, что этот актер заласкан вниманием, капризен, – мы же привыкли его видеть на ковровых дорожках таким роскошным. А он настоящий трудоголик и очень простой, сам приезжал на машине, сам уезжал, никаких телохранителей. Много раз Джордж звал меня выпить водки или поиграть в баскетбол, но я что-то все отказывался. А про жизнь разговаривали. Но… ничем меня Голливуд не покорил.

– Вы любите полениться?

– Очень. Для меня лень – это необязательность куда-то идти. Когда я не скован какими-то обещаниями, сроками, часами – вот это настоящий кайф. Но это так редко бывает!

– А было так, чтобы месяц подряд никуда не ездили, не снимались, не встречались с продюсерами, не играли спектаклей?..

– Нет, такого не вспомню. Я бы умер со скуки.

Беседовала Елена Добрякова