В поисках японского духа (часть 3)
путешествовал по Стране восходящего солнца главный редактор «НВ»
«Смотрите, какой дядя пришел!»
Мне повезло. Я попал в школу «Такэхая» в знаменательный день – праздник посвящения в первоклассники. Церемония проходила в спортивном зале. Представьте себе классическую баскетбольную площадку под высоким потолком, зарешетчатыми окнами и импровизированной сценой. На деревянном полу расселась вся школа – 480 мальчиков и девочек. Все в аккуратных черных шортиках и белых рубашках, девочки в темно-коричневых гольфах. У первоклашек на рубашках бэйджики.
Мое появление вызвало маленький ажиотаж. Дети постарше деликатно отводят любопытные глаза, самые маленькие смотрят на меня с неподражаемым изумлением. Едва удерживаюсь, чтобы не показать им язык. Директор школы громогласно, со сцены обьявляет, что школу впервые за всю ее историю посетил русский гость. Чувствуя себя посланцем доброй воли, стою и кланяюсь под бурные аплодисменты. К счастью, обошлось без речи.
Праздник любопытный. Сначала старшие дети встают, берутся за руки, образуя живой коридор, и первоклашки гуськом проползают между ними – это, как я догадался, обряд посвящения. Затем на сцену выходят девочки из старших классов и торжественно обьявляют, что «в нашей школе не бегают по коридорам, осторожно и бережно обращаются со школьным имуществом, не грубят учителям, не обижают друзей и товарищей». Учителя умильно кивают, директор расплывется в счастливой улыбке. Гость, то есть я, тоже умилен и тронут. Но вдруг темп действа меняется. На сцену выскакивает бойкий мальчик и вопит как заправский шоумен: «Сколько лет нашей школе?! Сто? Триста? Сто девять?!» Правильный ответ последний, и это подтверждает дружный рев зала. Заключает праздник, разумеется, школьный хор, который исполняет песню, не нуждающуюся в переводе.
По окончании торжества ко мне подходит, улыбаясь, заместитель директора господин Танака. Он доволен. Дети обтекают нас говорливыми ручейками; многие хватают меня за руку, приветствуют: «Хелло! Хелло!» Некоторые щупают, из чего я сделан. Господин Танака любезно предлагает стать моим гидом.
Школа «Такэхая» престижна. Многие мамы и папы из далеких районов Токио пытаются пристроить своих чад в это заведение. Однако удача улыбается далеко не всем: конкурс – несколько десятков человек на место. Отбор проводят учителя простым и проверенным дедовским способом – собеседованием. Вообще, надо сказать, в японском обществе ориентация на престижное образование столь высока, что многие родители уже в дошкольном возрасте определяют детей в различные подготовительные классы или приглашают репетиторов, а для поступления в элитный детский сад необходимо сдать экзамены.
В японских школах существуют три ступени, и «Такэхая» не исключение: начальная (дети от 6 до 12 лет), средняя (три года учебы) и старшая – тоже три года (от 15 до 18 лет). Обязательным по закону является 9-летнее образование в начальной и средней школе, однако за последние 20 лет количество поступающих в старшую школу неуклонно возрастает и в 2003 году уже составило 97 процентов.
Школа в Японии достаточно дорогое удовольствие. Особенно престижна частная. Тут цены зашкаливают за 2 миллиона йен в год. Столько же, для сравнения, стоит год обучения в престижном вузе. Хотя уровень знаний, как уверяет господин Танака, везде одинаковый.
При «Такэхая», между прочим, функционирует и детский сад. Он отгорожен от школы забором, и на его территории царит самый настоящий детский трам-тара-рам. Кролики и мелюзга бесстрашно снуют под ногами; храбрецы хватают меня за штанины, требуют чего-то на японском языке и ничуть не удивляются тому, что я отвечаю им по-русски, впрочем, и так все ясно. «Посмотри, что у меня есть!» – кричит мальчонка с черными глазенками, протягивая кубик. «Круто!» – восхищаюсь я. «Смотрите, какой дядя пришел!» – кричит девочка в розовом платье, приседая и топая ножкой от восхищения. Лет через пять взрослые научат их, что есть русские, американские дяди и есть свои, японские, а пока я для них просто большой папа, и в их доверчивости я чувствую невольный упрек миру взрослых.
В школе несколько иная атмосфера. Когда-то в Японии в школах царила строгая дисциплина. Как и в Англии, в частных учебных заведениях до недавнего времени были разрешены телесные наказания. Теперь, конечно, многое изменилось. Но учитель, сэнсэй, – по-прежнему фигура, уважаемая в обществе. Если молодожены – будущие учителя, то про них говорят на свадьбе: брак будет счастливым. Потому как почет им в жизни обеспечен, потому как неплохие деньги будут получать, солидную пенсию. Может быть, поэтому, в отличие от других стран, большинство учителей в японских школах – мужчины.
Впрочем, что это я все о хорошем. Есть, есть в японских школах и недостатки! Ученики стали непослушнее. Больше стало непосед, больше индивидуализма. В 2002 году было зафиксировано 23 119 случаев подросткового насилия в средних школах и 5000 – в старших. Чаще всего это банальная дедовщина и вымогательство денег. Статистика свидетельствует, что больше всего подобных безобразий происходит в средней школе, где учатся дети 12–14 лет. Случается, что доведенные до отчаяния постоянными унижениями жертвы кончают жизнь самоубийством. Господин Танака признался, что раньше учителям было легче. После войны, копируя американскую систему образования, японцы существенно снизили школьные нагрузки. Результат не заставил себя ждать. Количество неумных японцев стало угрожающе расти, стремительно догоняя американские показатели. Пришлось срочно вносить коррективы. Между прочим, господин Танака был страшно раздосадован, когда я задал ему вопрос, который он уже слышал неоднократно: «Правда ли, что в японской традиции воспитания принято позволять детям дошкольного возраста делать все что угодно?» «Не знаю, откуда взялся этот миф! – возмутился господин Танака. – Японские дети с малых лет воспитываются в строгости и послушании старшим!»
Учебный год в Японии начинается в апреле, на каникулы отводится значительно меньше времени, чем в других странах, – 30–40 дней летом, 2–3 недели зимой и 10 дней весной. В 2002 году в стране была введена пятидневная учебная неделя. До этого только две субботы в месяц были выходными.
С большим любопытством я походил по этажам. Могу засвидетельствовать – чисто. Из туалетов не пахнет. Интересно устроены японские классы в начальной и средней школе. Это не наша привычная комната с партами. Это скорее выгородка в рекреации. Ученики сидят на полу, что-то мастерят, между ними ходит учитель. Есть и охранник. Несколько лет назад какой-то псих в Осаке ворвался в школу с ножом и зарезал несколько человек. С тех пор охрана в школах стала обязательной. Старшие классы проходят обучение уже в закрытых помещениях. Классы большие – по 40 человек, разделены, как правило, на две группы.
В частных школах мальчики и девочки учатся раздельно. В частных школах вы можете получить религиозное образование. В частных школах вам привьют хорошие манеры. В остальном, повторяю, государственные школы не хуже.
Два слова о патриотическом воспитании. На школьной линейке каждый ученик и учитель при подьеме государственного флага обязаны петь гимн. Гимн старый, с империалистическим душком, поэтому многие преподаватели протестуют. Не поют. Их не увольняют, но, мне намекнули знающие люди, карьеру строптивцам не сделать. И контракт в случае необходимости могут не продлить. Такие вот дела...
Я прощался со школой «Такэхая» с грустью. Господин Танака проводил нас с Юкки до самой улицы. К этому времени я уже без особого труда отвесил ему прощальный поклон, как и учила Юкки, на добрых 45 градусов.
Женщина всегда права
– Что такое японский дух?! – профессор Университета Тюо Масахиро Ямадо громко расхохотался. Слишком громко, подумал я, не забывая о восточном коварстве.
– Вот так вопрос! В Японии разве что ультраправые еще верят в эту чепуху, уверяю вас. Неужели нам не о чем больше поговорить?
Надо сказать, что поговорить с господином Ямадо вообще большая удача. Профессор страшно популярен в либеральных кругах Японии, часто выступает по телевизору; студенты влюблены в него, как в поп-звезду. Он симпатичен, энергичен, деловит, порывист. Часто смотрит на часы, нетерпеливо терзает карандаш в пальцах. На его губах постоянно блуждает саркастическая улыбка, словно он уже давно понял, что весь мир состоит из законченных ретроградов и переучивать их себе дороже.
– У нас в Японии есть такая пословица, – насмешливо продолжал профессор: – В пору больших потрясений лучше всего укрыться под сенью могучего дерева. Понимаете?
Я многозначительно кивнул.
– Так вот, – продолжал Ямадо снисходительно, – японцы не любят самостоятельности. Мы всегда подражали крупным державам. Когда-то Великобритании, теперь вот США. Можно ли представить себе более странную картину? Они сбросили на нас атомную бомбу, а мы дружим с ними как ни в чем не бывало. Если уж говорить серьезно о национальном характере, то, по-моему, японцы не любят самостоятельности и всегда тянутся к сильной руке.
«Поздравляю! – чуть было не сказал я. – Значит, японцы произошли от русских?» Однако профессор увлекся.
– Впрочем, я готов согласиться, что японцы любят гармонию. Во всем. У нас не принято обременять своими заботами окружающих. Когда грянул кризис, в стране резко возросло количество самоубийств. Сейчас, если не ошибаюсь, мы занимаем девятое, далеко не почетное место по этому показателю. И знаете почему? Мужьям стыдно оставлять свою семью без средств к существованию; стыдно за свою несостоятельность. Все дело в страховке. В случае смерти кормильца она достается жене и детям. Сколько раз я говорил нашим толстокожим политикам, что нужно менять закон, согласно которому в случае самоубийства деньги семье потерпевшего не выплачиваются!
– Профессор, вы крупный социолог, скажите, что происходит нынче с институтом семьи в Японии?
– Кризис. Все больше мужчин-холостяков; все больше одиноких женщин. 80 процентов холостяков проживают со своими родителями. Многие из них хотели бы жениться, но, увы, их шансы невелики. Женщины любят деньги. Многие из них желают выйти замуж за успешного мужчину. В этом случае про женщину говорят, что она нашла свое счастье, что она – победительница. А что делать неудачникам?
Краем глаза я увидел недовольство в лице Юкки. Про мужчин-холостяков я уже кое-что знал с ее слов. Она называла их презрительно паразитами. У мужчин-паразитов нет ни стыда, ни совести. Их устраивает скромная, незаметная жизнь с родителями, они не ищут подвигов, чтобы завоевать женскую благосклонность, они ищут покоя и тихих радостей своего бесполезного существования. Их нельзя зацепить за самолюбие, им чуждо тщеславие. По существу, они невидимы и непобедимы, как самолеты СТЕЛС в небе, и поэтому вызывают в женской части ярость и жажду мщения.
– Все меньше женщин стремятся найти себя в работе, – не унимался профессор, в котором, похоже, проснулся бессознательный мужской шовинизм. – На работе тяжело, сидеть дома с ребенком легче, к тому же в случае развода женщина пользуется большими правами.
От себя добавлю – исключительными правами. Например, такая ситуация. Живет себе полноценная японская семья до глубоких лет. Дети выросли, дом – полная чаша. Муж всю жизнь в работе. Жена на кухне. И вот глава семьи выходит на пенсию. Жена по такому случаю готовит традиционный праздничный ужин и, когда муж выпивает первую рюмку сакэ, говорит.
– Дорогой, я решила уйти от тебя, поскольку все эти годы ты вызывал во мне только отвращение. Я терпела ради детей. Теперь я ухожу. Пожалуйста, отдай мне половину пенсии.
У мужчины – глаза на лоб, челюсть – вниз. Он-то бедолага все эти годы думал, что жена души в нем не чаяла, а она, змеюка подколодная, его только терпела... И что же? Ведь ему по японским законам придется отдать ей половину своей пенсии! Такое вот равноправие.
Между прочим, после замужества и в связи с рождением ребенка более двух третей японских женщин оставляют работу. Это обьясняется не только глубоко укоренившейся традицией, но и тем, что японские мужчины весьма неохотно помогают им в работе по дому и уходу за детьми. Так, опрос, проведенный в 2001 году в Токио, показал, что 70 процентов мужчин никогда не принимают участия в стирке или приготовлении еды (даже те, чьи жены работают), а 60 процентов никогда не утруждают себя мытьем посуды и уборкой. В среднем же японский мужчина тратит на уборку и готовку 4 часа в неделю. Поэтому в возрасте 30–35 лет работают только 55 процентов женщин.
Однако вернемся к профессору. Он считает, что молодежь в Японии склонна к гедонизму. Слишком легко ей все досталось, слишком много вокруг соблазнов, отсюда и повальный инфантилизм, и склонность к развлечениям. К тому же в последние годы и государство слишком сильно опекало подрастающее поколение, а это уже, извините, социализм.
– «Мои деньги – это мои деньги! А деньги мужа – это мои деньги!» – вот девиз многих современных «женщин-победительниц», как их иногда называют в обществе. Проблема в том, что богатых мужчин мало. На всех не хватает. К тому же богатые мужчины, зная, что их используют, мстят. Они становятся иногда настоящими деспотами в доме. Словно чувствуют, что с приходом пенсии их оставят как использованный... предмет. В бракоразводных процессах суд всегда становится на сторону женщины, почему-то считая ее слабой половиной.
Тем не менее, добавлю от себя, 50 процентов преподавателей в японских вузах – женщины. Правда, в парламенте их по-прежнему мало по европейским меркам – всего 9,4 процента.
К сожалению, драгоценное время профессора быстро истекло, о чем он красноречиво намекнул, взглянув на часы. А жаль, потому что интересная вышла беседа. Правда, мне показалось, что Юкки осталась не очень довольна, впрочем, мне это, видимо, все же показалось.
Часть 4
