Культура
Игорь Губерман: «Люблю наблюдать, как крадут книжки»
15 май
«Гаренька, – говорил ему отец в детстве, – каждое твое слово лишнее! Тебя посадят раньше, чем ты этого захочешь». Напророчил! Факт отсидки Игорь Губерман не скрывает. А что касается причин, в его трактовке они какие-то расплывчатые: причастность к изданию журнала «Евреи в СССР», противоречия с КГБ. По одной из до сих пор бытующих версий, осужден Губерман был за скупку заведомо краденого. Как бы то ни было, но остроумные философские четверостишия («гарики») он продолжал писать и в местах заключения. На волю их «контрабандно» выносил заместитель начальника тюрьмы по режиму. Отбыв ссылку и поселение в Сибири, опальный поэт поселился в Иерусалиме. Теперь в России Губерман бывает наездами, с творческими встречами. Во время своего последнего визита в наш город он был гостем долговременной программы «Чаепитие в БИА», где представил книгу – «Путеводитель по стране сионских мудрецов», написанную им в соавторстве с другом и художником Александром Окунем, о чем «НВ» уже писало. Однако чаепитие презентацией не ограничилось.
– Игорь Миронович, согласитесь, что в современной литературе, как, впрочем, и в кино, нет героя, с которого хотелось бы брать пример.
– Ну как нет? В «Бригаде» есть герой. В «Брате-2» есть. Другой вопрос: какой герой.
– У Губермана герой тоже, мягко говоря, странноватый такой…
– Вы имеете в виду автора? Ну, идиот. А литературного героя у меня нет, я не пишу художественную литературу.
– Есть такое понятие: лирический герой…
– Вы про мои стишки или прозу?
– Прозу, прозу. Нельзя сказать, что ваш лирический герой ведет правильный образ жизни. Такое впечатление, что он пишет в перерыве между возлияниями и другими прегрешениями.
– Вы все-таки имеете в виду автора. Образ автора книги. Это не лирический герой. Когда у меня спрашивают, почему я в своих стишатах такой гулящий, столько у меня баб, я говорю: «Жена моя знает: это не я, это – лирический герой». Вот здесь можно говорить о лирическом герое. А в прозе – только образ автора. Но я такой и есть. Я очень рад, что вы меня именно таким и увидели. Я не Павка Корчагин. И не герой Евгения Урбанского; я бы дрова не стал заготавливать на глухом полустанке. Помните фильм «Коммунист»? И уж точно бы не стал пулемет закрывать своим телом, как Александр Матросов. Тем более что… Вы знаете его последние слова, да? Когда Матросов падал на пулемет? Он сказал: «Ой, б.., гололедица!» Простите меня за цинизм, это не я, а народ придумал. А народ ведь зря говорить не станет. Народ создает мифы и сам эти мифы развенчивает. Отсюда и анекдоты.
Ну нету такого героя, какого вам хочется. Нету! Появилось уже, наверное, штук пятнадцать книг, где таким героем является Путин. Мне стыдно за авторов. Потому что Владимир Владимирович не является героем ни по одному из параметров, которые присущи герою. А если брать уровнем ниже, то герой появляется время от времени. Я смотрю только американские боевики. Но включаю иногда телевизор – идут какие-нибудь российские сериалы. В российских сериалах герой по нравственным меркам чудовищный подонок. Просто он между двумя убийствами и одним ограблением погладит по голове ребенка и даст соседке конфетку. Страшные герои сегодня в сериалах, согласитесь. Если вы их смотрите. Как выглядит герой в современной мировой литературе, говорить не берусь. Не знаю. Я слаб в современной литературе. Я на Диккенсе застрял. Но думаю, что выглядит он очень разнообразно – от супермена, то есть безнравственного такого могучего подонка, до ранимого и замечательного человека. Так же, как в жизни.
– Князь Мышкин?
– Не обязательно Мышкин. Во всяком случае, что-то вроде зачуханного интеллигента. Из того, что мне доступно в переводах, недавно вот читал одного американского писателя, у него вообще герой – робот. Ну западная жизнь, она ж бездуховная, мы же знаем. Страшный герой сегодня. Страшный. И я что-то не читал об этом в газете… «Невский проспект»?
– «Невское время».
– Кстати, миф о том, что Россия самая читающая страна в мире, продолжается. Но и раньше читали в основном «Сержанта милиции».
– «Сержанта милиции»? В метро разве что. Не читать же в метро самиздат.
– А у меня двоюродная сестра из Харькова, идиотка, завучем, между прочим, работает, что только подчеркивает ее умственные особенности, она книгу Солженицына у меня взяла. У меня самиздат всегда был дома в больших количествах. Не «тамиздат», а самиздат, то есть то, что печаталось и перепечатывалось на машинке. Так вот моя двоюродная сестра, та, что из Харькова, в метро едет, сидит и читает Солженицына. Потом рассказывала: «Что-то надо мной все наклоняться стали, посмотрят и отходят подальше».
– Доехала, куда надо было?
– Доехала, по счастью, это чудо.
– Литература сейчас может кормить писателя?
– Кормить не может, радовать может. Хотя Маринину, Донцову стопроцентно кормит, это миллионеры. Любимого мной Акунина – обожаю его! – кормит наверняка. Пелевина, Сорокина кормит наверняка.
– А Губермана?
– Нет. И концерты кормят, и книжками своими я торгую. В Америке, в Германии, в Израиле. Я обожаю торговать своими книжками. В русских городах – в российских! – торговал бы, да здесь толпы ужасные. А еще я очень люблю наблюдать, как крадут книжки. Это потрясающе: на каждом выступлении крадут 5–6 книжек. Лет, наверное, 15 назад я жуткий поступок совершил. Сейчас рассказываю, и, честное слово, сердце болит. В Израиле дело было. Старушка у меня – я двухтомник продавал – украла книжку, томик. Я видел, как она это сделала. Ну что я стану кричать? А потом она сообразила, что у нее только первый том, и пришла за вторым. Первый при себе держит, сумочкой прикрывает. А я моложе был, злой был, подонок. До сих пор за себя стыдно. Берет старушка второй том, а я говорю: «Давайте я вам сперва тот надпишу». Она как кинулась бежать! Вы знаете, как старушки бегают? Мне страшно стало. Так что я теперь спокойно смотрю, если книги воруют.
– Сейчас молодежь все больше читает в интернете.
– Я думаю, что дети ваших детей все будут такими же. А я не могу читать в интернете книги. Короткое сообщение или какую-то статейку, которую лень перепечатывать, – да. А книги – нет. Совершенно иные ощущения. Но интернет – будущее человечества. Тут ничего не поделаешь. Все явно к этому идет. Будет человек читать ноутбук и будет к нему относиться с такой же любовью и теплом, как мы к бумажным книгам. Кстати, ноутбук (а они сейчас уже есть миниатюрные) удобнее, чем обычная книга. Потому что так у тебя одна какая-нибудь книга, а благодаря ноутбуку в руках может быть любая, какую пожелаешь. Так что интернет – наше будущее. К сожалению, сказал бы Герберт Уэллс. Но он помер.
Подготовил Владимир Желтов
– Игорь Миронович, согласитесь, что в современной литературе, как, впрочем, и в кино, нет героя, с которого хотелось бы брать пример.
– Ну как нет? В «Бригаде» есть герой. В «Брате-2» есть. Другой вопрос: какой герой.
– У Губермана герой тоже, мягко говоря, странноватый такой…
– Вы имеете в виду автора? Ну, идиот. А литературного героя у меня нет, я не пишу художественную литературу.
– Есть такое понятие: лирический герой…
– Вы про мои стишки или прозу?
– Прозу, прозу. Нельзя сказать, что ваш лирический герой ведет правильный образ жизни. Такое впечатление, что он пишет в перерыве между возлияниями и другими прегрешениями.
– Вы все-таки имеете в виду автора. Образ автора книги. Это не лирический герой. Когда у меня спрашивают, почему я в своих стишатах такой гулящий, столько у меня баб, я говорю: «Жена моя знает: это не я, это – лирический герой». Вот здесь можно говорить о лирическом герое. А в прозе – только образ автора. Но я такой и есть. Я очень рад, что вы меня именно таким и увидели. Я не Павка Корчагин. И не герой Евгения Урбанского; я бы дрова не стал заготавливать на глухом полустанке. Помните фильм «Коммунист»? И уж точно бы не стал пулемет закрывать своим телом, как Александр Матросов. Тем более что… Вы знаете его последние слова, да? Когда Матросов падал на пулемет? Он сказал: «Ой, б.., гололедица!» Простите меня за цинизм, это не я, а народ придумал. А народ ведь зря говорить не станет. Народ создает мифы и сам эти мифы развенчивает. Отсюда и анекдоты.
Ну нету такого героя, какого вам хочется. Нету! Появилось уже, наверное, штук пятнадцать книг, где таким героем является Путин. Мне стыдно за авторов. Потому что Владимир Владимирович не является героем ни по одному из параметров, которые присущи герою. А если брать уровнем ниже, то герой появляется время от времени. Я смотрю только американские боевики. Но включаю иногда телевизор – идут какие-нибудь российские сериалы. В российских сериалах герой по нравственным меркам чудовищный подонок. Просто он между двумя убийствами и одним ограблением погладит по голове ребенка и даст соседке конфетку. Страшные герои сегодня в сериалах, согласитесь. Если вы их смотрите. Как выглядит герой в современной мировой литературе, говорить не берусь. Не знаю. Я слаб в современной литературе. Я на Диккенсе застрял. Но думаю, что выглядит он очень разнообразно – от супермена, то есть безнравственного такого могучего подонка, до ранимого и замечательного человека. Так же, как в жизни.
– Князь Мышкин?
– Не обязательно Мышкин. Во всяком случае, что-то вроде зачуханного интеллигента. Из того, что мне доступно в переводах, недавно вот читал одного американского писателя, у него вообще герой – робот. Ну западная жизнь, она ж бездуховная, мы же знаем. Страшный герой сегодня. Страшный. И я что-то не читал об этом в газете… «Невский проспект»?
– «Невское время».
– Кстати, миф о том, что Россия самая читающая страна в мире, продолжается. Но и раньше читали в основном «Сержанта милиции».
– «Сержанта милиции»? В метро разве что. Не читать же в метро самиздат.
– А у меня двоюродная сестра из Харькова, идиотка, завучем, между прочим, работает, что только подчеркивает ее умственные особенности, она книгу Солженицына у меня взяла. У меня самиздат всегда был дома в больших количествах. Не «тамиздат», а самиздат, то есть то, что печаталось и перепечатывалось на машинке. Так вот моя двоюродная сестра, та, что из Харькова, в метро едет, сидит и читает Солженицына. Потом рассказывала: «Что-то надо мной все наклоняться стали, посмотрят и отходят подальше».
– Доехала, куда надо было?
– Доехала, по счастью, это чудо.
– Литература сейчас может кормить писателя?
– Кормить не может, радовать может. Хотя Маринину, Донцову стопроцентно кормит, это миллионеры. Любимого мной Акунина – обожаю его! – кормит наверняка. Пелевина, Сорокина кормит наверняка.
– А Губермана?
– Нет. И концерты кормят, и книжками своими я торгую. В Америке, в Германии, в Израиле. Я обожаю торговать своими книжками. В русских городах – в российских! – торговал бы, да здесь толпы ужасные. А еще я очень люблю наблюдать, как крадут книжки. Это потрясающе: на каждом выступлении крадут 5–6 книжек. Лет, наверное, 15 назад я жуткий поступок совершил. Сейчас рассказываю, и, честное слово, сердце болит. В Израиле дело было. Старушка у меня – я двухтомник продавал – украла книжку, томик. Я видел, как она это сделала. Ну что я стану кричать? А потом она сообразила, что у нее только первый том, и пришла за вторым. Первый при себе держит, сумочкой прикрывает. А я моложе был, злой был, подонок. До сих пор за себя стыдно. Берет старушка второй том, а я говорю: «Давайте я вам сперва тот надпишу». Она как кинулась бежать! Вы знаете, как старушки бегают? Мне страшно стало. Так что я теперь спокойно смотрю, если книги воруют.
– Сейчас молодежь все больше читает в интернете.
– Я думаю, что дети ваших детей все будут такими же. А я не могу читать в интернете книги. Короткое сообщение или какую-то статейку, которую лень перепечатывать, – да. А книги – нет. Совершенно иные ощущения. Но интернет – будущее человечества. Тут ничего не поделаешь. Все явно к этому идет. Будет человек читать ноутбук и будет к нему относиться с такой же любовью и теплом, как мы к бумажным книгам. Кстати, ноутбук (а они сейчас уже есть миниатюрные) удобнее, чем обычная книга. Потому что так у тебя одна какая-нибудь книга, а благодаря ноутбуку в руках может быть любая, какую пожелаешь. Так что интернет – наше будущее. К сожалению, сказал бы Герберт Уэллс. Но он помер.
Подготовил Владимир Желтов
