Культура
Юрий Соломин: «Опять в министры? Никогда в жизни!»
18 июня
В жизни этого человека был момент, когда он из «адъютантов» перешел в категорию «превосходительств». Как оказалось, ненадолго. Потому что в министерском кресле чувствовал себя, мягко говоря, неуютно. Но и тогда он не расставался с родным Малым театром. Так и ходит он всю жизнь в адъютантах его превосходительства – классического российского театра, служить которому начал задолго до того, как сыграл в одном из популярнейших отечественных телефильмов свою «звездную» роль – капитана Кольцова, принесшую ему всесоюзную славу. В Малом театре Юрий Соломин давно уже един в трех лицах: актер, режиссер и художественный руководитель. А еще он преподает в Театральном училище им. М. Щепкина, которое когда-то закончил. В эти дни Малый театр гастролирует в Петербурге.
– Юрий Мефодьевич, я посмотрел репетицию «Ревизора», и знаете, к какому выводу пришел? Что современной России не хватает хлестаковых.
– Хлестаковых у нас достаточно.
– Не думаю. Иногда, оказывается, и такие, как Хлестаков, прохиндеи и жулики могут быть полезны.
– Хлестаков не жулик! Он – никто!
– Но разворошил же он чиновничье болото некоего уездного города!
– Это не он разворошил. Они! Сами! Чиновники! Чиновники и являются главными действующими лицами нашего спектакля. И не случайно сейчас много говорят о чиновниках. Не только о крупных, но и о мелких. Я несколько лет назад столкнулся с ними при решении одного сугубо личного дела, которым, к сожалению, у меня не было времени заняться самому. Вот я и поручил его человеку, который знает все ходы-выходы, одним словом – профессионал в своем деле. Сколько понадобилось времени, чтобы довести дело до конца, до последней подписи, как вы думаете? Полтора года! Притом что моя фамилия в нашей стране, как вы понимаете, не последняя. Мне была интересна эта история еще и в профессиональном плане – я тогда ставил «Ревизора». В конечном счете вопрос был решен за 24 часа.
– Кто-то вмешался?
– Я. Один звонок, и – вопрос решен. Как во времена Гоголя, так и в современной России от чиновников очень многое зависит. Они берут взятки. Выселяя людей, они плодят армию бомжей. И так далее, и так далее, и так далее. Они знают, что поступают плохо, но – поступают! Вдруг раздается: «Приехал кто-то…» Испуг, страх. И – забегали, забегали! А Хлестаков что? Он слуге Осипу говорит: «Ну что, видишь, дурак, как меня угощают и принимают?» Осип: «Да, слава богу! Только знаете что, Иван Александрович?.. Уезжайте отсюда… Погуляли здесь два денька – ну и довольно. Не ровен час, какой-нибудь другой наедет...» Хлестаков: «Нет, мне еще хочется пожить здесь…» Это гоголевский текст. А чего не «пожить»? Хорошо-то как! Тебя возят, тебя принимают, тебе – то, тебе – это. И человек, побывший какое-то время Хлестаковым, обязательно станет где-то каким-то чиновником.
А Городничий тоже хорош! Сегодня во время репетиции я сказал артистам: «Обратите внимание, что Городничий говорит купцам: «Теперь я вас... у!.. обманываете народ... А кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей не было?..» Что же получается? Значит, он, Городничий, выражаясь современным языком, откат получал. Вопрос о чиновниках у нас в России – особый разговор.
– Юрий Мефодьевич, вы были министром культуры в первом постсоветском российском правительстве. Сейчас в числе государственных приоритетов не оказалось культуры. Не хотели бы вновь занять министерское кресло? Чтобы исправить положение.
– Никогда в жизни!
– Не хотите побороться за культуру?
– А я борюсь. Разве это не видно из репертуара, который мы привезли? Помимо «Ревизора» – «Власть тьмы», «Горе от ума». Мы сохраняем не только академический театр – мы сохраняем русскую речь. Сохраняем музыку речи. Наши авторы – Грибоедов, Толстой, Островский, Чехов. Они же по-другому говорили, не так, как говорят сегодня. В их речи не было быстроты. Да и интонации у нас сейчас не свойственные нашему родному языку. Надо либо на одном языке разговаривать, либо на другом. Зачем же умышленно их перемешивать? Меня могут назвать русофилом, но я хочу у себя на Родине читать вывески на русском языке. Я не понимаю, почему нужно говорить «супермаркет»? И так далее, и так далее, и так далее.
– После выхода в телеэфир «Адъютанта его превосходительства» вы стали кумиром. Ваш Кольцов – красивый, обаятельный, умный, образованный, благородный, обходительный. Эти чисто человеческие характеристики в полной мере можно отнести и к вам. Но ведь у Кольцова выправка, и какая! Можно подумать, что вы – потомственный дворянин бог знает в каком поколении.
– Я в жизни встречал таких людей.
– В Чите?
– И в Москве. Наблюдал, как они себя держат, как ходят, как одеты. Эти люди оставались офицерами даже тогда, когда были на пенсии. На нашей пенсии. Одного майора или подполковника, сейчас уже точно не помню, я, будучи студентом Щепкинского училища, видел в скверике у Большого театра. Высокий, стройный. Было ему далеко за 75. А выправка у него! Всегда с лайковыми перчатками, одну обязательно держал в левой руке. С этим образом я не расстаюсь уже более полувека. И всякий раз, когда предлагали роли вроде Кольцова, Телегина из «Хождения по мукам», мне не нужно было его вызывать – он появлялся сам.
– Я буквально вчера читал об одном телеведущем, ему еще, по-моему, нет и 30 лет, а у него – первая жена, вторая, третья, четвертая. Одна жена бросила его, другую бросил он. И все, как ни странно, счастливы! Даже дети. Хотя для детей развод родителей всегда трагедия. Вы со своей женой вместе уже…
– 52 года! Кстати, два года назад мы и не вспомнили о золотой свадьбе. Студенты наши напомнили и устроили нам праздник. Мы им так благодарны! Мы просто за-бы-ли! У нас как-то буднично все начиналось. Ольга не из Москвы, я не из Москвы. 1957 год. Нам жить негде было. Какая там квартира! С пропиской проблемы. Выбили – на полгода. Как будто мы советской власти враги. Поэтому снимали какие-то углы. И брак свой мы не сразу зарегистрировали… Я не понимаю людей, которые бросают детей. В конце концов, ты же выбирал спутницу жизни. Ну наступи на горло собственной песне. Не песни, конечно, а… в общем, на другой орган…
– Юрий Мефодьевич, мы планируем поставить интервью на 18 июня, на день вашего рождения. Дата не круглая, и все же… Как собираетесь отмечать?
– В семье. Долгие годы у нас в театре в июне отмечались подряд четыре дня рождения: 14-го – Вити Борцова, 18-го – мой, между этими двумя датами – еще двоих. Практически всю неделю праздновали. А в последнее время мне не хочется отмечать свои дни рождения вне дома. В день рождения очень много лести, лжи. Я знаю, что этот человек говорит про меня за глаза и что будет говорить, поздравляя. Иногда останавливаю: «Не надо, я все знаю». Я, может быть, и не все знаю, но слушать, что он хочет мне сказать, не хочу. Да и к подаркам отношение у меня… Самолет мне все равно не подарят…
– Ну почему? Сейчас есть маленькие самолеты. Могут и подарить.
– …А машины мне уже дарили.
– Машина – тоже подарок дорогостоящий. Может расцениваться как взятка.
– Нет. Во-первых, мне дарили люди, с которыми я никакими деловыми отношениями не связан. Поклонники. А во-вторых, это происходило на виду у всех, при полном зрительном зале…
Беседовал Владимир Желтов
– Юрий Мефодьевич, я посмотрел репетицию «Ревизора», и знаете, к какому выводу пришел? Что современной России не хватает хлестаковых.
– Хлестаковых у нас достаточно.
– Не думаю. Иногда, оказывается, и такие, как Хлестаков, прохиндеи и жулики могут быть полезны.
– Хлестаков не жулик! Он – никто!
– Но разворошил же он чиновничье болото некоего уездного города!
– Это не он разворошил. Они! Сами! Чиновники! Чиновники и являются главными действующими лицами нашего спектакля. И не случайно сейчас много говорят о чиновниках. Не только о крупных, но и о мелких. Я несколько лет назад столкнулся с ними при решении одного сугубо личного дела, которым, к сожалению, у меня не было времени заняться самому. Вот я и поручил его человеку, который знает все ходы-выходы, одним словом – профессионал в своем деле. Сколько понадобилось времени, чтобы довести дело до конца, до последней подписи, как вы думаете? Полтора года! Притом что моя фамилия в нашей стране, как вы понимаете, не последняя. Мне была интересна эта история еще и в профессиональном плане – я тогда ставил «Ревизора». В конечном счете вопрос был решен за 24 часа.
– Кто-то вмешался?
– Я. Один звонок, и – вопрос решен. Как во времена Гоголя, так и в современной России от чиновников очень многое зависит. Они берут взятки. Выселяя людей, они плодят армию бомжей. И так далее, и так далее, и так далее. Они знают, что поступают плохо, но – поступают! Вдруг раздается: «Приехал кто-то…» Испуг, страх. И – забегали, забегали! А Хлестаков что? Он слуге Осипу говорит: «Ну что, видишь, дурак, как меня угощают и принимают?» Осип: «Да, слава богу! Только знаете что, Иван Александрович?.. Уезжайте отсюда… Погуляли здесь два денька – ну и довольно. Не ровен час, какой-нибудь другой наедет...» Хлестаков: «Нет, мне еще хочется пожить здесь…» Это гоголевский текст. А чего не «пожить»? Хорошо-то как! Тебя возят, тебя принимают, тебе – то, тебе – это. И человек, побывший какое-то время Хлестаковым, обязательно станет где-то каким-то чиновником.
А Городничий тоже хорош! Сегодня во время репетиции я сказал артистам: «Обратите внимание, что Городничий говорит купцам: «Теперь я вас... у!.. обманываете народ... А кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей не было?..» Что же получается? Значит, он, Городничий, выражаясь современным языком, откат получал. Вопрос о чиновниках у нас в России – особый разговор.
– Юрий Мефодьевич, вы были министром культуры в первом постсоветском российском правительстве. Сейчас в числе государственных приоритетов не оказалось культуры. Не хотели бы вновь занять министерское кресло? Чтобы исправить положение.
– Никогда в жизни!
– Не хотите побороться за культуру?
– А я борюсь. Разве это не видно из репертуара, который мы привезли? Помимо «Ревизора» – «Власть тьмы», «Горе от ума». Мы сохраняем не только академический театр – мы сохраняем русскую речь. Сохраняем музыку речи. Наши авторы – Грибоедов, Толстой, Островский, Чехов. Они же по-другому говорили, не так, как говорят сегодня. В их речи не было быстроты. Да и интонации у нас сейчас не свойственные нашему родному языку. Надо либо на одном языке разговаривать, либо на другом. Зачем же умышленно их перемешивать? Меня могут назвать русофилом, но я хочу у себя на Родине читать вывески на русском языке. Я не понимаю, почему нужно говорить «супермаркет»? И так далее, и так далее, и так далее.
– После выхода в телеэфир «Адъютанта его превосходительства» вы стали кумиром. Ваш Кольцов – красивый, обаятельный, умный, образованный, благородный, обходительный. Эти чисто человеческие характеристики в полной мере можно отнести и к вам. Но ведь у Кольцова выправка, и какая! Можно подумать, что вы – потомственный дворянин бог знает в каком поколении.
– Я в жизни встречал таких людей.
– В Чите?
– И в Москве. Наблюдал, как они себя держат, как ходят, как одеты. Эти люди оставались офицерами даже тогда, когда были на пенсии. На нашей пенсии. Одного майора или подполковника, сейчас уже точно не помню, я, будучи студентом Щепкинского училища, видел в скверике у Большого театра. Высокий, стройный. Было ему далеко за 75. А выправка у него! Всегда с лайковыми перчатками, одну обязательно держал в левой руке. С этим образом я не расстаюсь уже более полувека. И всякий раз, когда предлагали роли вроде Кольцова, Телегина из «Хождения по мукам», мне не нужно было его вызывать – он появлялся сам.
– Я буквально вчера читал об одном телеведущем, ему еще, по-моему, нет и 30 лет, а у него – первая жена, вторая, третья, четвертая. Одна жена бросила его, другую бросил он. И все, как ни странно, счастливы! Даже дети. Хотя для детей развод родителей всегда трагедия. Вы со своей женой вместе уже…
– 52 года! Кстати, два года назад мы и не вспомнили о золотой свадьбе. Студенты наши напомнили и устроили нам праздник. Мы им так благодарны! Мы просто за-бы-ли! У нас как-то буднично все начиналось. Ольга не из Москвы, я не из Москвы. 1957 год. Нам жить негде было. Какая там квартира! С пропиской проблемы. Выбили – на полгода. Как будто мы советской власти враги. Поэтому снимали какие-то углы. И брак свой мы не сразу зарегистрировали… Я не понимаю людей, которые бросают детей. В конце концов, ты же выбирал спутницу жизни. Ну наступи на горло собственной песне. Не песни, конечно, а… в общем, на другой орган…
– Юрий Мефодьевич, мы планируем поставить интервью на 18 июня, на день вашего рождения. Дата не круглая, и все же… Как собираетесь отмечать?
– В семье. Долгие годы у нас в театре в июне отмечались подряд четыре дня рождения: 14-го – Вити Борцова, 18-го – мой, между этими двумя датами – еще двоих. Практически всю неделю праздновали. А в последнее время мне не хочется отмечать свои дни рождения вне дома. В день рождения очень много лести, лжи. Я знаю, что этот человек говорит про меня за глаза и что будет говорить, поздравляя. Иногда останавливаю: «Не надо, я все знаю». Я, может быть, и не все знаю, но слушать, что он хочет мне сказать, не хочу. Да и к подаркам отношение у меня… Самолет мне все равно не подарят…
– Ну почему? Сейчас есть маленькие самолеты. Могут и подарить.
– …А машины мне уже дарили.
– Машина – тоже подарок дорогостоящий. Может расцениваться как взятка.
– Нет. Во-первых, мне дарили люди, с которыми я никакими деловыми отношениями не связан. Поклонники. А во-вторых, это происходило на виду у всех, при полном зрительном зале…
Беседовал Владимир Желтов
