Город без теней

«В Петербурге может измениться все. Кроме его погоды и его света, – подметил Иосиф Бродский. – Это северный свет, бледный и рассеянный, в нем и память, и глаз приобретают необычайную резкость. В этом свете, а также благодаря прямоте и длине улиц, мысли пешехода путешествуют дальше цели его путешествия. И человек с нормальным зрением может различить на расстоянии в полтора километра номер приближающегося автобуса или возраст следующего за ним шпика».

Только здесь бледный рассеянный свет сочетается с барочными и классицистическими дворцами и уходящими вдаль улицами. Только в Петербурге этот ясный сумрак придает строгим очертаниям зданий новую жизнь. Дома и дворцы словно отделяются от земли и парят в воздухе, словно летучие голландцы.

В белые ночи у Петербурга только своя, неповторимая, цветовая гамма. Если бы Ренуар был прописан на Васильевском, ему, чтобы остаться импрессионистом, пришлось бы выдумать другую палитру. Если бы Писсаро родился и вырос на Гороховой, он превратился бы в Бенуа.

В разное время суток и в разное время года в Петербурге преображаются не только дома, но и люди. Прохожие тоже становятся миражом: осенью – из-за промозглого тяжелого воздуха, с трудом прорезаемого огнями фонарей, зимой – из-за хлопьев снега… Промозглая тьма питерского ноября сгущает воздух настолько, что в фонарном свете вокруг голов нередко можно увидеть ауру. Даже памятники под снегом в слякоть и в зимнюю темень оживают, изменяясь каждый на свой манер. Но особенно чудесно миражное превращение в первой половине лета, в белые ночи и на исходе этих ночей. С каждой каплей дождя и с каждым дуновением ветра оживают даже лики монументов – будь то Великий император на Сенатской площади или безымянные юноши на Аничковом мосту.

И только в мае, в те дни, когда распускаются листья на деревьях и по всему Петербургу плывет пьянящий запах первой черемухи, люди расцветают одновременно с природой. В петербуржцах и растениях, даже в камнях этого города пробуждается ожидание белых ночей – когда небытие встречается с бытием, рассвет с закатом, вечер с утром и человек с ангелом.

Нигде больше всего этого не увидишь и не ощутишь. Туман в Лондоне? Но там нет белой ночи, являющейся одновременно утром и вечером. Белая ночь Стокгольма? Но в шведской столице нет столько дворцов, чтобы превратить улицы и площади в сказочные пейзажи. В Петербурге же их так много, что город вот уже без малого сто лет просто не знает, что с ними делать. Я был еще подростком, когда услышал в автобусе, как приезжий спросил кондукторшу: «Как доехать до дворца?» – «Вам до какого? – тут же переспросила она. – У нас дворцов как грязи!»

Свет белых ночей порождает и еще одно совершенно необычайное явление – человека сумеречного рассвета и рассветных сумерек. При этом оба – настоящая мистика! – существуют одновременно и в одной душе. С самого своего эволюционного появления на Земле человек вечерний не встречался с утренним – расстояние в двенадцать часов было намного больше, чем до Луны, и было непреодолимым. Такие встречи стали возможны только с появлением телефонных разговоров через океан. Но еще раньше это произошло в Петербурге, где безлунный блеск создает странное ощущение утра и вечера разом. А это ломает одну из самых важных доминант, данных homo sapiens от природы, и неизбежно будоражит воображение.

Четкость зрения в белую ночь усиливается многократно – это факт физиологии восприятия. Думаю, и объяснение этому чисто физиологическое: в мозгу человека в процессе распознавания образов очертания отделяются от цвета и яркости, воспринимаемой на поверхности предмета как тень. Поэтому в белую ночь мы смотрим именно так, и ясность петербургских ландшафтов представляется нам уникальной. А ясность зрения стимулирует ясность мыслей, так же как неясность зрения в ноябре – их расплывчатость, порождая совсем другую литературу, другие чувства и другую любовь.

В речи каждого петербуржца есть музыка, о которой он не догадывается, как господин Журден не догадывался, что говорит прозой. На берегах Невы в белую ночь трудно не быть поэтом. Даже пьяницы, бандиты и хулиганы здесь поэтичнее, чем в других краях. А всё потому, что музыка и гармония заключены в самом городе.

…Более четкое видение при отсутствии теней, встреча человека утреннего с вечерним, а также уходящие вдаль улицы, создающие эффект нереальности, когда вечер не темнеет, утро не светлеет и сознание объединяет начало дня с его завершением, утро с вечером и восход с закатом, – вот три компонента, которые в белую ночь рождают в душе такое удивительное очарование, которое не объяснить ни научными формулами, ни стихами, ни картинами, ни музыкой… И слава Богу, что есть волшебство, объяснить которое можно только с помощью других непостижимых волшебств!..

Юрий Магаршак, президент Международного комитета интеллек туального сотрудничества, профессор (США)