Культура
Эдита Пьеха: «Меня считали кабацкой певицей»
16 июля
На концерте, посвященном Дню работников морского и речного флота, Эдиту Пьеху слушали, может быть, с чуть большим придыханием, чем других замечательных исполнителей, подпевали шепотом, а потом был гром аплодисментов! Чувствовалось, что Эдита Станиславовна не просто любима моряками: относятся они к ней как-то по-особому, да и она – к ним. В беседе с корреспондентом «НВ» за кулисами БКЗ «Октябрьский» певица призналась: среди близких ей людей были моряки. Да и вообще, как она выразилась, «ходить по земле скучно, а моряки – романтики».
– Эдита Станиславовна, вы, оказывается, натура романтическая, удается ли при вашем гастрольном графике выкроить время и помечтать где-нибудь у моря или на море?
– Меня как-то, еще при Анатолии Собчаке, пригласили совершить круиз на судне «Анна Каренина» по Средиземному морю, чтобы развлекать публику по вечерам. И я целый день не знала, куда себя деть, через иллюминатор наблюдала гладь морскую и ждала, когда мы наконец причалим куда-нибудь. Мне надо было пойти и попросить для себя какую-нибудь работу. Все-таки море такое бескрайнее, а вот на озере интереснее. Мне больше понравилось плавать по Байкалу. Красота невероятная. Мы там попали в жуткий шторм. У меня есть песня «Ветер в паруса» про шестидесятников. К сожалению, о них мало знает молодежь, живущая в легком дискотечном ритме. А жизнь узнаешь по-настоящему, когда в ней преодолеваешь трудности. Я, увы, не умею плавать, но зато люблю летать.
– Почему же плавать вы не научились?
– Я росла в шахтерском поселке на севере Франции, в 300 километрах от Парижа. Шла война. Расстрелы, вой сирен… И не то что моря, даже лесочка не видела. А потом мы уехали в Судеты в Польшу, где были только горы и лес. И вдруг, в 7-м классе, нам сказали, что мы едем на море. Я увидела бескрайнюю лужу и, обалдевшая, вместе с детворой побежала в воду. А мальчишки, негодники, стали нас топить. Я нахлебалась воды и испугалась. По Фрейду, то, что ребенок испытал в детстве, как клеймо, с ним на всю жизнь. С тех пор я только хожу по дну морскому. Я вообще трусиха, и к морю у меня отношение скорее романтическое. Если бы у меня были крылья, я бы над морем летала, как чайка. У меня даже песня есть «Чайка»: «Милый в море, на просторе, в голубом краю. Передай-ка, птица-чайка, весточку мою». Кто-то скажет, мол, такая старая, пропахшая нафталином песня. Но она очень красивая, а красота не может стареть.
– Сколько всего песен в вашем репертуаре? Записываете ли новые диски?
– Песен не меньше 500. Но публика помнит лишь около двадцати. Хотя на следующий год будет 55 лет, как я выступаю на сцене. Я записывала пластинки тогда, когда еще не родились те, кто сегодня хвастается, что они пишут альбомы. Но я никогда не делала из этого события. У нас были чудесные песни, но, прежде чем их записать, мы проверяли их на публике. Она и была нашим худсоветом. Хотя был и еще один худсовет на фирме «Мелодия», который боролся с пошлостью. Ведь джаз считался чуть ли не бандитизмом. А я – кабацкой певицей. Но нам с ансамблем «Дружба» удавалось выпускать по одному диску в год вплоть до 1976 года. А сейчас мои почитатели сами записывают мои песни, а диски дарят мне.
– В 70-х вы с Муслимом Магомаевым были победителями грампластиночной ярмарки в Каннах от фирмы «Мелодия» за миллионные тиражи ваших дисков. А сейчас ваши диски редко увидишь в магазинах. Почему?
– Мы выпускаем их столько, чтобы можно было распродать во время моих концертов почитателям. А на молодежь я не замахиваюсь и не стремлюсь ни с кем соревноваться.
– Но общество так устроено, что постоянно провоцирует на соревнование...
– Каждый артист в своем творческом полете останавливается на какой-то своей высоте, где ему еще достаточно воздуха. Я на своей высоте дышу спокойно и сверху все вижу, но выше не поднимаюсь, могу задохнуться, и будет больно падать, а ниже, к счастью, еще не падала. Я пою только свои песни. Вообще если ты включаешь в репертуар не свои песни, то надо понимать, что ты можешь унизить того, кто первым их исполнил.
– А если кто-то поет ваши песни?
– У них не получается. Я же свои песни чувствую, я их рисую, а если просто спеть, это будет не то. Анжелика Варум пыталась спеть мою песню «Наш сосед». Слушать было грустно.
– В рамках ретро сейчас модны различные шоу, «Две звезды» к примеру …
– Оно появилось от бедности, потому что не хватает личностей на эстраде. Теперь надо две личности соединять, чтобы получился эффект. Представить, чтобы Марлен Дитрих вместе с Гретой Гарбо пели песни – смешно. Потому что это были личности. Разве Шаляпин мог бы петь дуэтом с Козловским?
– Как вам живется в наше кризисное время?
– Сегодня идешь по улице – одни мрачные разговоры: кризис, кризис… Это давит. Русские, советские люди пережили так много, и этот кризис переживем. Гармонию можно находить в простых вещах: в общении с родными, с природой. Я живу хорошо. Вопреки газете «Жизнь». Узнав о том, что я имела дело с хирургами, меня в прессе окрестили неходячей, выдумали, что у меня инсульт. Как можно так хоронить человека?!
– Вы прекрасно выглядите, а что дает вам силы, энергию, вдохновение?
– Я живу на природе. Убежала из города, в котором задыхалась. У меня участок 12 соток во Всеволожском районе. Там была деревня с очень красивым названием Северная Самарка, она давно вымерла. Замечательные места. Нева недалеко. Там так тихо.
– И не скучно?
– Ну что вы! У меня 5 собак. Настоящие друзья. Когда я звоню из города, они, даже не слыша моего голоса, узнают меня. У них своя стая. Но они знают, что я – главная. Если прикрикну, поджимают хвосты и убегают. Две дворняги такие кусачие, что не подходи. Охраняют меня. Был французский бульдог. Стас маленьким, глупеньким переиграл с ним, закидывал его на шкаф и кричал: «Ну-ка иди сюда!» И у собачки, а французские бульдоги чувствительные очень, сердце было больное на этой почве. Собаки целый день гуляют. Мой участок крайний у леса. И лесничество позволило отгородить себе леса столько, сколько хочу, только без права застройки. Есть еще хорошие люди на свете. Но мне пришлось оттуда пять КамАЗов всякого му-
сора вывезти, который наши люди почему-то считают возможным выбрасывать в лесу. Кстати, именно там стояли войска, обороняя Ленинград. Сохранились окопы – чего только не находили в них поисковики! А еще две огромные ямы от танков. Их засыпали, и теперь там молодые деревья растут.
Беседовала Лидия Березнякова
– Эдита Станиславовна, вы, оказывается, натура романтическая, удается ли при вашем гастрольном графике выкроить время и помечтать где-нибудь у моря или на море?
– Меня как-то, еще при Анатолии Собчаке, пригласили совершить круиз на судне «Анна Каренина» по Средиземному морю, чтобы развлекать публику по вечерам. И я целый день не знала, куда себя деть, через иллюминатор наблюдала гладь морскую и ждала, когда мы наконец причалим куда-нибудь. Мне надо было пойти и попросить для себя какую-нибудь работу. Все-таки море такое бескрайнее, а вот на озере интереснее. Мне больше понравилось плавать по Байкалу. Красота невероятная. Мы там попали в жуткий шторм. У меня есть песня «Ветер в паруса» про шестидесятников. К сожалению, о них мало знает молодежь, живущая в легком дискотечном ритме. А жизнь узнаешь по-настоящему, когда в ней преодолеваешь трудности. Я, увы, не умею плавать, но зато люблю летать.
– Почему же плавать вы не научились?
– Я росла в шахтерском поселке на севере Франции, в 300 километрах от Парижа. Шла война. Расстрелы, вой сирен… И не то что моря, даже лесочка не видела. А потом мы уехали в Судеты в Польшу, где были только горы и лес. И вдруг, в 7-м классе, нам сказали, что мы едем на море. Я увидела бескрайнюю лужу и, обалдевшая, вместе с детворой побежала в воду. А мальчишки, негодники, стали нас топить. Я нахлебалась воды и испугалась. По Фрейду, то, что ребенок испытал в детстве, как клеймо, с ним на всю жизнь. С тех пор я только хожу по дну морскому. Я вообще трусиха, и к морю у меня отношение скорее романтическое. Если бы у меня были крылья, я бы над морем летала, как чайка. У меня даже песня есть «Чайка»: «Милый в море, на просторе, в голубом краю. Передай-ка, птица-чайка, весточку мою». Кто-то скажет, мол, такая старая, пропахшая нафталином песня. Но она очень красивая, а красота не может стареть.
– Сколько всего песен в вашем репертуаре? Записываете ли новые диски?
– Песен не меньше 500. Но публика помнит лишь около двадцати. Хотя на следующий год будет 55 лет, как я выступаю на сцене. Я записывала пластинки тогда, когда еще не родились те, кто сегодня хвастается, что они пишут альбомы. Но я никогда не делала из этого события. У нас были чудесные песни, но, прежде чем их записать, мы проверяли их на публике. Она и была нашим худсоветом. Хотя был и еще один худсовет на фирме «Мелодия», который боролся с пошлостью. Ведь джаз считался чуть ли не бандитизмом. А я – кабацкой певицей. Но нам с ансамблем «Дружба» удавалось выпускать по одному диску в год вплоть до 1976 года. А сейчас мои почитатели сами записывают мои песни, а диски дарят мне.
– В 70-х вы с Муслимом Магомаевым были победителями грампластиночной ярмарки в Каннах от фирмы «Мелодия» за миллионные тиражи ваших дисков. А сейчас ваши диски редко увидишь в магазинах. Почему?
– Мы выпускаем их столько, чтобы можно было распродать во время моих концертов почитателям. А на молодежь я не замахиваюсь и не стремлюсь ни с кем соревноваться.
– Но общество так устроено, что постоянно провоцирует на соревнование...
– Каждый артист в своем творческом полете останавливается на какой-то своей высоте, где ему еще достаточно воздуха. Я на своей высоте дышу спокойно и сверху все вижу, но выше не поднимаюсь, могу задохнуться, и будет больно падать, а ниже, к счастью, еще не падала. Я пою только свои песни. Вообще если ты включаешь в репертуар не свои песни, то надо понимать, что ты можешь унизить того, кто первым их исполнил.
– А если кто-то поет ваши песни?
– У них не получается. Я же свои песни чувствую, я их рисую, а если просто спеть, это будет не то. Анжелика Варум пыталась спеть мою песню «Наш сосед». Слушать было грустно.
– В рамках ретро сейчас модны различные шоу, «Две звезды» к примеру …
– Оно появилось от бедности, потому что не хватает личностей на эстраде. Теперь надо две личности соединять, чтобы получился эффект. Представить, чтобы Марлен Дитрих вместе с Гретой Гарбо пели песни – смешно. Потому что это были личности. Разве Шаляпин мог бы петь дуэтом с Козловским?
– Как вам живется в наше кризисное время?
– Сегодня идешь по улице – одни мрачные разговоры: кризис, кризис… Это давит. Русские, советские люди пережили так много, и этот кризис переживем. Гармонию можно находить в простых вещах: в общении с родными, с природой. Я живу хорошо. Вопреки газете «Жизнь». Узнав о том, что я имела дело с хирургами, меня в прессе окрестили неходячей, выдумали, что у меня инсульт. Как можно так хоронить человека?!
– Вы прекрасно выглядите, а что дает вам силы, энергию, вдохновение?
– Я живу на природе. Убежала из города, в котором задыхалась. У меня участок 12 соток во Всеволожском районе. Там была деревня с очень красивым названием Северная Самарка, она давно вымерла. Замечательные места. Нева недалеко. Там так тихо.
– И не скучно?
– Ну что вы! У меня 5 собак. Настоящие друзья. Когда я звоню из города, они, даже не слыша моего голоса, узнают меня. У них своя стая. Но они знают, что я – главная. Если прикрикну, поджимают хвосты и убегают. Две дворняги такие кусачие, что не подходи. Охраняют меня. Был французский бульдог. Стас маленьким, глупеньким переиграл с ним, закидывал его на шкаф и кричал: «Ну-ка иди сюда!» И у собачки, а французские бульдоги чувствительные очень, сердце было больное на этой почве. Собаки целый день гуляют. Мой участок крайний у леса. И лесничество позволило отгородить себе леса столько, сколько хочу, только без права застройки. Есть еще хорошие люди на свете. Но мне пришлось оттуда пять КамАЗов всякого му-
сора вывезти, который наши люди почему-то считают возможным выбрасывать в лесу. Кстати, именно там стояли войска, обороняя Ленинград. Сохранились окопы – чего только не находили в них поисковики! А еще две огромные ямы от танков. Их засыпали, и теперь там молодые деревья растут.
Беседовала Лидия Березнякова
