Общество
Гоп-стоп, он подошел из-за угла...
12 августа
Как жителю мегаполиса, мне часто приходится слышать, видеть и читать разнообразные ужасы, касающиеся криминальной ситуации в городе. Как журналисту – доводится узнавать леденящие душу подробности всяких изуверств. И всегда думаешь: как люди дошли до того, чтобы друг друга убивать, мучить, унижать? Воображение рисует страшных монстров, почти оборотней, хотя житейский и профессиональный опыт подсказывает, что внешне эти ироды могут быть абсолютно неприметными.
Крали у меня несколько раз по моей же глупости – просто нагло тырили бумажники из сумки, которая беспечно болталась на плече. Крали в метро, в давке. Дома, заливаясь горючими слезами, я вставляла себе очередной пистон: нельзя, разиня, так легкомысленно подставляться, сколько раз говорено, что класть деньги и документы нужно во внутренний карман, желательно в разные.
Последние лет так десять меня не обворовывали, и я уж было загордилась, высокомерно поглядывая на вечно попадающих в скверное положение простофиль. Ага. Вот тут меня и ждали. Судьба, видно, решила, что на карман я уж больше не попадусь, пора переходить к более сложному уроку.
В жаркую, душную пятницу я плелась с работы. На плечах висел рюкзачок – небольшой, блондинки туда положили бы всего сотню пудрениц, а у меня туда влезала папка с бумагами, книга страниц на шестьсот и мелочи. Мелочи сущие: бумажник с деньгами и банковской картой, мобильник, на который я на днях положила приличную сумму, ключи от квартиры и пара удостоверений личности, в одном из которых указан домашний адрес, что делает связку ключей милым бонусом.
Подхожу к своей парадной, сзади топот бегущих ног – и чья-то рука рывком дергает рюкзак с моего плеча. Сержусь: что за глупые шутки?! – пока до меня не доходит, что меня элементарно грабят. Неизвестный парень остервенело рвет мой рюкзак, а я, уже лежа на земле (какое счастье, что не на асфальте!), крепко сжимаю лямки и кричу: «Помогите! Воры! Грабят!»
Это рассказывать долго, а тогда все происходило мгновенно. Нормальный грабитель-мелочевник, столкнувшись с таким сопротивлением, должен сразу убежать, ведь его козырь – внезапность и неизвестность. Этот был явно чокнутым: дергал и дергал, а потом, взбешенный невозможностью сделать то, ради чего он сегодня вышел из дома, стал ломать мне пальцы. Сломал.
Видимо, разозлило его и то, что он упускал хорошую возможность: мой двор, обычно набитый людьми, был пуст. Злость придала ему силы. Он выдернул рюкзак из моих рук и бросился бежать. А я за ним. Он добежал до соседнего двора, но вот там население было в полном составе. Оно всполошилось, слыша мои крики. И грабитель совершил очередную ошибку. Он заскочил в открытую парадную. Как выяснилось потом, он жил неподалеку, и ему ли не знать, что в этих хрущевках нет ни подвала путного, ни чердака.
Так что он загнал себя в ловушку. Тем временем граждане кричали: «Он там! Он там!» – и показывали на раскрытую дверь. Я была готова бежать туда и прочесывать каждую квартиру. Позвать на помощь мужа, который находился в то время совсем недалеко, я не могла – телефона-то не было. На чью-либо чужую помощь я не рассчитывала вовсе.
Как вдруг два парня, переглянувшись, сказали: «Мы задержим его». Они побежали наверх, там послышалась возня, удары – и из лестничной форточки пятого этажа вылетел мой рюкзак. От удара о землю у телефона слегка погнулся корпус, но он работал. Я позвонила мужу, который как раз подъезжал к дому, судорожно перерыла карманы рюкзака: все было на месте, грабитель не успел ничего взять.
Тем временем один из моих добровольных помощников оставался с гопником на площадке пятого этажа, а другой вызвал милицию, предложив мне тем временем чаю. Чаевничать было некогда. Прибежал муж, вдвоем мы поднялись наверх и увидели, как грабитель валяется ничком на полу, а сверху сидит тот парень, который вызвался мне помочь. «Вы теперь его сами возьмете, я могу идти?» – вежливо спросил парень моего мужа: он принял его за опера. Поскольку мы знали, что бригада скоро будет, то не стали его разочаровывать. Муж стал держать грабителя в той же позе – с заведенными за спину руками, зареванной мордой на тряпочном коврике, о который вытирали ноги здешние жильцы. Гопник стал выть: «Пустите, мне больно!» Муж сказал: «Врезал бы я тебе, тварь…» Тварь на коврике с готовностью подхватила: «Да, бейте меня, бейте, раз поймали!»
Как мне объяснили потом опера, гопник рассчитывал, что мы его побьем, выместим свою злобу и отпустим. Именно поэтому он неоднократно уходил с места преступления, будучи пойманным и битым. Мы же проявили непонятную для грабителя и непривычную для оперов принципиальность.
А тут и милиция приехала. Когда могучий молодой опер тряханул гопника, из его куртки вылетела заточенная мельхиоровая вилка. Нетрудно догадаться, какое применение он ей находил в трудную для него минуту. Грабителя кинули в машину и повезли в 52-й отдел милиции – все описанное происходило на Гранитной улице между домами 30 и 26. Следом двинулась патрульная машина, а за нею поехали и мы. Когда мы разворачивались, я видела, что обитатели двора продолжают смотреть нам вслед, явно обсуждая происшествие.
Дальше было много бумаг, много подписей – они давались мне с трудом, потому что сломанным пальцем не очень-то попишешь. Заодно прояснилась личность грабителя: это оказался 17-летний Андрей К., сын находящегося в розыске Француза (его кличку знал весь отдел). Мать его была судима, лишена родительских прав, но сын убежал из детского дома к ней (она живет на проспекте Шаумяна), и его даже никто не искал. Все трое не могут жить без наркотиков, что особенно хорошо видно на отпрыске, – он готов на все ради получения дозы. Завести уголовное дело на несовершеннолетнего, даже взятого с поличным, невозможно без участия того, кто представляет его интересы, но у этого парня даже опекуна не было. Преодолели и эту загвоздку, но все вместе это очень затрудняло процесс.
Неожиданно у меня появился еще один свидетель: дядя с хитрым взглядом спеца по восточным единоборствам и красочной татуировкой во всю руку. «Мой» гопник накануне у него увел портфель с деньгами, документами и, что самое для него важное, рабочими бумагами. Дядя сидел на лавочке у своей парадной и пил пиво, портфель лежал рядом. Грабитель выскочил внезапно и исчез стремительно – с портфелем. Сцену моего ограбления татуированный потерпевший наблюдал на следующий день из окна своей квартиры – его заперла жена, поскольку ключей у него не было. Он записал номер патрульной машины, узнал, куда она поехала, и, когда вернулась жена, понесся в отдел, чтобы дать свои показания. И заодно узнать, как ему жить без документов.
Семь с половиной часов, проведенных в приятном соседстве с операми, были разбавлены часом, потраченным на визит в травмопункт, – нужно было зафиксировать «телесные повреждения», да и палец действительно очень болел. По сравнению с уголовным розыском травматологический пункт на улице Ленской оказался куда более кафкианским местом. Поднимаемся на крыльцо, там курит кучка особ в белых халатах: «Травма?» – «Травма». – «Полис, паспорт есть?» – «С собой нет, я с ограбления, из милиции, только журналистское удостоверение». – «Оно с фотографией?» – «Да, вот, смотрите». – «Не надо мне ничего показывать, показывать будете регистратуре!»
Входим, ищем заветную регистратуру. Она пуста. Вдруг с крыльца входит особа, которая требовала показывать документ не ей, а регистратуре. И оказывается той самой Регистратурой. Значит, на крыльце она не Регистратура, а тут – она и есть. Дальше последовал совершенно дикий пассаж. После того как Регистратура записала мое место работы, она задала следующий вопрос: «Ваше настоящее место работы?» Так что вопрос рентгенотехника, глянувшей мне в карту и изрекшей: «У вас кто хозяин? Разве в газетах можно написать правду?» – меня уже не удивил. Только пожилая хирургиня ничего такого не спрашивала, а просто лечила палец, спасибо ей.
А дальше до часу ночи опять было тихо и спокойно. Муж уехал домой – чего возле меня сидеть зря, я же с приличными людьми. Опер Виталий, проходя мимо с персиками, выбрал мне самый сладкий, извинившись, что немытый. Пришла маманя моего грабителя – расфуфыренная, нагло-неуверенная, уверяя, что ее мальчик никому не мог сломать пальчик, а злые люди все его хотят в тюрьму отправить. Ее осадили одной фразой: «Гражданка, вы лишены родительских прав», – и она ушла, злобно обещая с нами всеми разобраться. Молодой дежурный следователь устало говорил по телефону другому отделу милиции, что к ним приедет позже, потому что у него сложный несовершеннолетний. По кабинету летали комары, я практически спала, сидя на мягком следовательском диване, палец привычно уже ныл, за окном вставала луна.
В последний момент следователь спохватился: «Напишите бумагу, что вы не против допроса в ночное время. Это последняя ваша бумага на сегодня, я понимаю, что вы устали, но, если бы мы не соблюли все правила, нам трудно было бы завести уголовное дело на вашего грабителя».
Когда муж вез меня домой, я вдруг сказала: «Знаешь, до этого ограбления я понятия не имела, какие хорошие люди живут в соседнем дворе и какие славные ребята работают в нашем угрозыске». А он добавил: «И теперь ты знаешь, что незнакомые люди все-таки иногда приходят друг другу на помощь. Для жизни в мегаполисе это важно». Татьяна Хмельник
Крали у меня несколько раз по моей же глупости – просто нагло тырили бумажники из сумки, которая беспечно болталась на плече. Крали в метро, в давке. Дома, заливаясь горючими слезами, я вставляла себе очередной пистон: нельзя, разиня, так легкомысленно подставляться, сколько раз говорено, что класть деньги и документы нужно во внутренний карман, желательно в разные.
Последние лет так десять меня не обворовывали, и я уж было загордилась, высокомерно поглядывая на вечно попадающих в скверное положение простофиль. Ага. Вот тут меня и ждали. Судьба, видно, решила, что на карман я уж больше не попадусь, пора переходить к более сложному уроку.
В жаркую, душную пятницу я плелась с работы. На плечах висел рюкзачок – небольшой, блондинки туда положили бы всего сотню пудрениц, а у меня туда влезала папка с бумагами, книга страниц на шестьсот и мелочи. Мелочи сущие: бумажник с деньгами и банковской картой, мобильник, на который я на днях положила приличную сумму, ключи от квартиры и пара удостоверений личности, в одном из которых указан домашний адрес, что делает связку ключей милым бонусом.
Подхожу к своей парадной, сзади топот бегущих ног – и чья-то рука рывком дергает рюкзак с моего плеча. Сержусь: что за глупые шутки?! – пока до меня не доходит, что меня элементарно грабят. Неизвестный парень остервенело рвет мой рюкзак, а я, уже лежа на земле (какое счастье, что не на асфальте!), крепко сжимаю лямки и кричу: «Помогите! Воры! Грабят!»
Это рассказывать долго, а тогда все происходило мгновенно. Нормальный грабитель-мелочевник, столкнувшись с таким сопротивлением, должен сразу убежать, ведь его козырь – внезапность и неизвестность. Этот был явно чокнутым: дергал и дергал, а потом, взбешенный невозможностью сделать то, ради чего он сегодня вышел из дома, стал ломать мне пальцы. Сломал.
Видимо, разозлило его и то, что он упускал хорошую возможность: мой двор, обычно набитый людьми, был пуст. Злость придала ему силы. Он выдернул рюкзак из моих рук и бросился бежать. А я за ним. Он добежал до соседнего двора, но вот там население было в полном составе. Оно всполошилось, слыша мои крики. И грабитель совершил очередную ошибку. Он заскочил в открытую парадную. Как выяснилось потом, он жил неподалеку, и ему ли не знать, что в этих хрущевках нет ни подвала путного, ни чердака.
Так что он загнал себя в ловушку. Тем временем граждане кричали: «Он там! Он там!» – и показывали на раскрытую дверь. Я была готова бежать туда и прочесывать каждую квартиру. Позвать на помощь мужа, который находился в то время совсем недалеко, я не могла – телефона-то не было. На чью-либо чужую помощь я не рассчитывала вовсе.
Как вдруг два парня, переглянувшись, сказали: «Мы задержим его». Они побежали наверх, там послышалась возня, удары – и из лестничной форточки пятого этажа вылетел мой рюкзак. От удара о землю у телефона слегка погнулся корпус, но он работал. Я позвонила мужу, который как раз подъезжал к дому, судорожно перерыла карманы рюкзака: все было на месте, грабитель не успел ничего взять.
Тем временем один из моих добровольных помощников оставался с гопником на площадке пятого этажа, а другой вызвал милицию, предложив мне тем временем чаю. Чаевничать было некогда. Прибежал муж, вдвоем мы поднялись наверх и увидели, как грабитель валяется ничком на полу, а сверху сидит тот парень, который вызвался мне помочь. «Вы теперь его сами возьмете, я могу идти?» – вежливо спросил парень моего мужа: он принял его за опера. Поскольку мы знали, что бригада скоро будет, то не стали его разочаровывать. Муж стал держать грабителя в той же позе – с заведенными за спину руками, зареванной мордой на тряпочном коврике, о который вытирали ноги здешние жильцы. Гопник стал выть: «Пустите, мне больно!» Муж сказал: «Врезал бы я тебе, тварь…» Тварь на коврике с готовностью подхватила: «Да, бейте меня, бейте, раз поймали!»
Как мне объяснили потом опера, гопник рассчитывал, что мы его побьем, выместим свою злобу и отпустим. Именно поэтому он неоднократно уходил с места преступления, будучи пойманным и битым. Мы же проявили непонятную для грабителя и непривычную для оперов принципиальность.
А тут и милиция приехала. Когда могучий молодой опер тряханул гопника, из его куртки вылетела заточенная мельхиоровая вилка. Нетрудно догадаться, какое применение он ей находил в трудную для него минуту. Грабителя кинули в машину и повезли в 52-й отдел милиции – все описанное происходило на Гранитной улице между домами 30 и 26. Следом двинулась патрульная машина, а за нею поехали и мы. Когда мы разворачивались, я видела, что обитатели двора продолжают смотреть нам вслед, явно обсуждая происшествие.
Дальше было много бумаг, много подписей – они давались мне с трудом, потому что сломанным пальцем не очень-то попишешь. Заодно прояснилась личность грабителя: это оказался 17-летний Андрей К., сын находящегося в розыске Француза (его кличку знал весь отдел). Мать его была судима, лишена родительских прав, но сын убежал из детского дома к ней (она живет на проспекте Шаумяна), и его даже никто не искал. Все трое не могут жить без наркотиков, что особенно хорошо видно на отпрыске, – он готов на все ради получения дозы. Завести уголовное дело на несовершеннолетнего, даже взятого с поличным, невозможно без участия того, кто представляет его интересы, но у этого парня даже опекуна не было. Преодолели и эту загвоздку, но все вместе это очень затрудняло процесс.
Неожиданно у меня появился еще один свидетель: дядя с хитрым взглядом спеца по восточным единоборствам и красочной татуировкой во всю руку. «Мой» гопник накануне у него увел портфель с деньгами, документами и, что самое для него важное, рабочими бумагами. Дядя сидел на лавочке у своей парадной и пил пиво, портфель лежал рядом. Грабитель выскочил внезапно и исчез стремительно – с портфелем. Сцену моего ограбления татуированный потерпевший наблюдал на следующий день из окна своей квартиры – его заперла жена, поскольку ключей у него не было. Он записал номер патрульной машины, узнал, куда она поехала, и, когда вернулась жена, понесся в отдел, чтобы дать свои показания. И заодно узнать, как ему жить без документов.
Семь с половиной часов, проведенных в приятном соседстве с операми, были разбавлены часом, потраченным на визит в травмопункт, – нужно было зафиксировать «телесные повреждения», да и палец действительно очень болел. По сравнению с уголовным розыском травматологический пункт на улице Ленской оказался куда более кафкианским местом. Поднимаемся на крыльцо, там курит кучка особ в белых халатах: «Травма?» – «Травма». – «Полис, паспорт есть?» – «С собой нет, я с ограбления, из милиции, только журналистское удостоверение». – «Оно с фотографией?» – «Да, вот, смотрите». – «Не надо мне ничего показывать, показывать будете регистратуре!»
Входим, ищем заветную регистратуру. Она пуста. Вдруг с крыльца входит особа, которая требовала показывать документ не ей, а регистратуре. И оказывается той самой Регистратурой. Значит, на крыльце она не Регистратура, а тут – она и есть. Дальше последовал совершенно дикий пассаж. После того как Регистратура записала мое место работы, она задала следующий вопрос: «Ваше настоящее место работы?» Так что вопрос рентгенотехника, глянувшей мне в карту и изрекшей: «У вас кто хозяин? Разве в газетах можно написать правду?» – меня уже не удивил. Только пожилая хирургиня ничего такого не спрашивала, а просто лечила палец, спасибо ей.
А дальше до часу ночи опять было тихо и спокойно. Муж уехал домой – чего возле меня сидеть зря, я же с приличными людьми. Опер Виталий, проходя мимо с персиками, выбрал мне самый сладкий, извинившись, что немытый. Пришла маманя моего грабителя – расфуфыренная, нагло-неуверенная, уверяя, что ее мальчик никому не мог сломать пальчик, а злые люди все его хотят в тюрьму отправить. Ее осадили одной фразой: «Гражданка, вы лишены родительских прав», – и она ушла, злобно обещая с нами всеми разобраться. Молодой дежурный следователь устало говорил по телефону другому отделу милиции, что к ним приедет позже, потому что у него сложный несовершеннолетний. По кабинету летали комары, я практически спала, сидя на мягком следовательском диване, палец привычно уже ныл, за окном вставала луна.
В последний момент следователь спохватился: «Напишите бумагу, что вы не против допроса в ночное время. Это последняя ваша бумага на сегодня, я понимаю, что вы устали, но, если бы мы не соблюли все правила, нам трудно было бы завести уголовное дело на вашего грабителя».
Когда муж вез меня домой, я вдруг сказала: «Знаешь, до этого ограбления я понятия не имела, какие хорошие люди живут в соседнем дворе и какие славные ребята работают в нашем угрозыске». А он добавил: «И теперь ты знаешь, что незнакомые люди все-таки иногда приходят друг другу на помощь. Для жизни в мегаполисе это важно». Татьяна Хмельник
