Культура
Марис Янсонс: «Выступать в Зальцбурге – это настоящий экзамен»
28 августа
Завтра на Зальцбургском фестивале выступит Марис Янсонс с Королевским оркестром Концертгебау. В программе – Десятая симфония Шостаковича и «Военная симфония» Гайдна. С этим фестивалем у Янсонса особые отношения. Впервые он приехал в Зальцбург в 1969-м. Незадолго до этого в Ленинград приезжал великий Герберт фон Караян – в нашем городе он устраивал прослушивания для молодых дирижеров. Караян обратил внимание на Янсонса и предложил приехать к нему.
– Я воспользовался его предложением и, когда оказался в Вене, сразу же позвонил ему, – рассказывает Марис Янсонс. – Его реакция была мгновенной: «Приезжайте!» Я сел в поезд и поехал в Зальцбург. В те годы Караян вел в Зальцбурге три фестиваля: Пасхальный, Троицкий и Летний. Я стал его ассистентом и получил уникальную возможность наблюдать за его работой. То, что я видел и слышал, меня совершенно потрясло. Я был покорен его волей, харизмой, музыкантской мощью.
– Это был ваш первый выезд за границу?
– Нет, я бывал до этого в ГДР два раза и один раз – в Финляндии. Выезжал с папой (Арвидом Янсонсом, дирижером. – Прим. ред.) на его мастер-классы по дирижерскому мастерству. Но поездка в Вену и Зальцбург была первым самостоятельным путешествием. Помню, когда я в первый раз пришел на репетицию к Караяну и зашел в зал Фестшпильхауса, играли «Гибель богов» Вагнера. Я был ошеломлен: никогда до этого я не слышал такого звучания, не видел такой сцены. Обычно я проводил с Караяном целый день, с 9 утра до 11 вечера. Слушал его репетиции и концерты, присутствовал на спектаклях «Отелло», «Дон Жуан». Там же, в Зальцбурге, я впервые увидел фильм «Доктор Живаго», запрещенный к показу в Советском Союзе. Помню, он произвел на меня сильное впечатление.
После премьеры «Отелло» я, потрясенный, гулял всю ночь по городу. Меня будто крылья несли, в ушах звучала музыка Верди… Такой была моя первая встреча с Зальцбургом. Тогда я даже представить себе не мог, что когда-нибудь сам буду выступать здесь.
В следующий раз я приехал в Зальцбург уже с оркестром Ленинградской филармонии; правда, не на фестиваль, это было зимой. Там и зимой музыкальная жизнь довольно активная, концертные залы действуют практически круглый год. Я был ассистентом Мравинского и дирижировал концертом. И сам Мравинский тоже там выступал.
Спустя несколько лет меня пригласили в Зальцбург: я тогда был главным дирижером симфонического оркестра в Осло. Концерт прошел очень удачно; мы играли «Альпийскую симфонию» Рихарда Штрауса и «Жар-птицу» Стравинского. Впрочем, это было уже после смерти Караяна.
После нашего выступления меня стали приглашать в Зальцбург довольно регулярно. В 1990-е годы руководитель концертных программ фестиваля Ландесман выразил желание, чтобы я приезжал в Зальцбург каждый год, что я в общем-то и делаю. Иногда выступаю с Венскими филармониками – как раз на следующий год мы с ними будем делать программу для Зальцбурга.
– Каковы, на ваш взгляд, тенденции развития фестиваля? Каким был Зальцбург при Караяне, как он изменился в посткараяновскую эпоху?
– Во времена Караяна Зальцбург был особым, святым местом для всех, кто любит классическую музыку. И конечно, фестиваль был накрепко связан с личностью самого Караяна, с его вкусами и предпочтениями, с его консерватизмом. Для Караяна важны были традиции фестиваля. Приоритетом для него всегда оставалось поддержание высочайшего уровня исполнения. Караяну удалось добиться того, что уровень исполнения в Зальцбурге считался самым высоким в мире. Люди ездили в Зальцбург, потому что знали – зальцбургский фестиваль предлагает самое лучшее: лучших певцов, лучших инструменталистов, лучшие оркестры.
После смерти Караяна все стали задумываться: а что дальше? Не было крупной личности, сравнимой с Караяном, способной возглавить фестиваль. Тем не менее и после Караяна Зальцбург остается самым престижным, самым элитарным, лучшим музыкальным фестивалем – я в этом убежден. Хотя и раздаются порой голоса, что фестиваль сдает позиции, что качество исполнения уже не то, что при Караяне, что производится слишком много экспериментов на оперной сцене и по части составления программ. Особенно упрекали в этом Жерара Мортье – он очень модернизировал фестиваль. Многие испугались, что это скажется на посещаемости фестиваля. Однако этого не случилось; просто слегка изменился социальный состав публики, фестиваль стал менее буржуазным, чуть более демократичным.
Так что теперь фестиваль гораздо больше ориентирован на современную музыку, чем это было во времена Караяна.
Однако большинство публики, приезжающей на фестиваль, – это богатые люди, желающие слушать оперы Моцарта и Штрауса, симфонии Бетховена и Малера. Поэтому недовольных политикой фестиваля по-прежнему много. И тем не менее Зальцбург по-прежнему остается фестивалем номер один в мире.
Конечно, случаются более удачные и менее удачные годы. Не всегда Зальцбургу удается удержать планку качества на должной высоте. Но в целом, конечно, репутация Зальцбурга остается нерушимой.
– Можно ли утверждать, что музыканты, выступающие на фестивале, как бы получают некий зальцбургский знак качества?
– Несомненно. Хотя и здесь далеко не все однозначно. Иногда кто-то ворчит: «Зачем этого или того пригласили, он не зальцбургского уровня…» Впрочем, всегда найдутся люди, настроенные критически. Недовольные всегда есть и будут; наверняка и во времена Караяна кто-то критиковал его за консерватизм, за диктаторские замашки. Но принцип Зальцбургского фестиваля остается в основе своей неизменным: сюда приглашают тех, кто уже сделал себе имя, завоевал заметное место в музыкальном мире. Получает ли музыкантская карьера дополнительный импульс после Зальцбурга? Не убежден. В музыкальном мире подтверждать репутацию и качество игры нужно на каждом концерте. Считается, что сначала артист завоевывает себе имя, а потом имя начинает работать на него. Отчасти это верно, но только отчасти. Имя может быстро погаснуть, если ты не доказываешь каждый раз высокий уровень игры. Сезон-другой еще можно протянуть на прежней репутации. Но если ты все время выступаешь неудачно, карьера скоро пойдет на спад. Весть о том, кто, как и где выступил, разносится быстро, скрыть исполнительскую деградацию невозможно.
– Вы ощущаете подъем духа, приезжая в Зальцбург?
– Конечно, Зальцбург сообщает особое, приподнятое эмоциональное состояние артистам. Во-первых – из-за своей значимости. Во-вторых – там замечательная, все понимающая, все подмечающая публика: она слышит любые недостатки исполнения и способна по-настоящему оценить хорошее выступление. Вот почему выступать в Зальцбурге так ответственно – это настоящий экзамен.
В Зальцбурге царит уникальная атмосфера: вы приезжаете в город и чувствуете, что он буквально пропитан музыкой. Всюду – в кафе, на улицах, в театрах и залах – разговаривают только о музыке, о том, как прошел вчерашний концерт, удачна ли постановка той или иной оперы. Во время фестиваля в Зальцбурге открываются интереснейшие выставки, проводятся встречи с крупными музыкантами, дирижерами, композиторами. Идут дискуссии на важнейшие искусствоведческие темы. И конечно, конкуренция между артистами в Зальцбурге ощущается особенно остро, это тоже повышает эмоциональный градус выступлений.
– Означает ли это, что после Зальцбурга музыкантов как бы отпускает и в других местах они играют уже более спокойно?
– Нет, это не так. Я считаю, где бы вы ни играли, надо выдавать максимально высокий результат. Я сам так поступаю и стараюсь привить мое убеждение оркестрам. Чтобы музыканты не думали, что в маленьком городке можно сыграть плохо, неряшливо. А выкладываться – только на важных сценах.
Беседовала Гюляра Садых-заде
– Я воспользовался его предложением и, когда оказался в Вене, сразу же позвонил ему, – рассказывает Марис Янсонс. – Его реакция была мгновенной: «Приезжайте!» Я сел в поезд и поехал в Зальцбург. В те годы Караян вел в Зальцбурге три фестиваля: Пасхальный, Троицкий и Летний. Я стал его ассистентом и получил уникальную возможность наблюдать за его работой. То, что я видел и слышал, меня совершенно потрясло. Я был покорен его волей, харизмой, музыкантской мощью.
– Это был ваш первый выезд за границу?
– Нет, я бывал до этого в ГДР два раза и один раз – в Финляндии. Выезжал с папой (Арвидом Янсонсом, дирижером. – Прим. ред.) на его мастер-классы по дирижерскому мастерству. Но поездка в Вену и Зальцбург была первым самостоятельным путешествием. Помню, когда я в первый раз пришел на репетицию к Караяну и зашел в зал Фестшпильхауса, играли «Гибель богов» Вагнера. Я был ошеломлен: никогда до этого я не слышал такого звучания, не видел такой сцены. Обычно я проводил с Караяном целый день, с 9 утра до 11 вечера. Слушал его репетиции и концерты, присутствовал на спектаклях «Отелло», «Дон Жуан». Там же, в Зальцбурге, я впервые увидел фильм «Доктор Живаго», запрещенный к показу в Советском Союзе. Помню, он произвел на меня сильное впечатление.
После премьеры «Отелло» я, потрясенный, гулял всю ночь по городу. Меня будто крылья несли, в ушах звучала музыка Верди… Такой была моя первая встреча с Зальцбургом. Тогда я даже представить себе не мог, что когда-нибудь сам буду выступать здесь.
В следующий раз я приехал в Зальцбург уже с оркестром Ленинградской филармонии; правда, не на фестиваль, это было зимой. Там и зимой музыкальная жизнь довольно активная, концертные залы действуют практически круглый год. Я был ассистентом Мравинского и дирижировал концертом. И сам Мравинский тоже там выступал.
Спустя несколько лет меня пригласили в Зальцбург: я тогда был главным дирижером симфонического оркестра в Осло. Концерт прошел очень удачно; мы играли «Альпийскую симфонию» Рихарда Штрауса и «Жар-птицу» Стравинского. Впрочем, это было уже после смерти Караяна.
После нашего выступления меня стали приглашать в Зальцбург довольно регулярно. В 1990-е годы руководитель концертных программ фестиваля Ландесман выразил желание, чтобы я приезжал в Зальцбург каждый год, что я в общем-то и делаю. Иногда выступаю с Венскими филармониками – как раз на следующий год мы с ними будем делать программу для Зальцбурга.
– Каковы, на ваш взгляд, тенденции развития фестиваля? Каким был Зальцбург при Караяне, как он изменился в посткараяновскую эпоху?
– Во времена Караяна Зальцбург был особым, святым местом для всех, кто любит классическую музыку. И конечно, фестиваль был накрепко связан с личностью самого Караяна, с его вкусами и предпочтениями, с его консерватизмом. Для Караяна важны были традиции фестиваля. Приоритетом для него всегда оставалось поддержание высочайшего уровня исполнения. Караяну удалось добиться того, что уровень исполнения в Зальцбурге считался самым высоким в мире. Люди ездили в Зальцбург, потому что знали – зальцбургский фестиваль предлагает самое лучшее: лучших певцов, лучших инструменталистов, лучшие оркестры.
После смерти Караяна все стали задумываться: а что дальше? Не было крупной личности, сравнимой с Караяном, способной возглавить фестиваль. Тем не менее и после Караяна Зальцбург остается самым престижным, самым элитарным, лучшим музыкальным фестивалем – я в этом убежден. Хотя и раздаются порой голоса, что фестиваль сдает позиции, что качество исполнения уже не то, что при Караяне, что производится слишком много экспериментов на оперной сцене и по части составления программ. Особенно упрекали в этом Жерара Мортье – он очень модернизировал фестиваль. Многие испугались, что это скажется на посещаемости фестиваля. Однако этого не случилось; просто слегка изменился социальный состав публики, фестиваль стал менее буржуазным, чуть более демократичным.
Так что теперь фестиваль гораздо больше ориентирован на современную музыку, чем это было во времена Караяна.
Однако большинство публики, приезжающей на фестиваль, – это богатые люди, желающие слушать оперы Моцарта и Штрауса, симфонии Бетховена и Малера. Поэтому недовольных политикой фестиваля по-прежнему много. И тем не менее Зальцбург по-прежнему остается фестивалем номер один в мире.
Конечно, случаются более удачные и менее удачные годы. Не всегда Зальцбургу удается удержать планку качества на должной высоте. Но в целом, конечно, репутация Зальцбурга остается нерушимой.
– Можно ли утверждать, что музыканты, выступающие на фестивале, как бы получают некий зальцбургский знак качества?
– Несомненно. Хотя и здесь далеко не все однозначно. Иногда кто-то ворчит: «Зачем этого или того пригласили, он не зальцбургского уровня…» Впрочем, всегда найдутся люди, настроенные критически. Недовольные всегда есть и будут; наверняка и во времена Караяна кто-то критиковал его за консерватизм, за диктаторские замашки. Но принцип Зальцбургского фестиваля остается в основе своей неизменным: сюда приглашают тех, кто уже сделал себе имя, завоевал заметное место в музыкальном мире. Получает ли музыкантская карьера дополнительный импульс после Зальцбурга? Не убежден. В музыкальном мире подтверждать репутацию и качество игры нужно на каждом концерте. Считается, что сначала артист завоевывает себе имя, а потом имя начинает работать на него. Отчасти это верно, но только отчасти. Имя может быстро погаснуть, если ты не доказываешь каждый раз высокий уровень игры. Сезон-другой еще можно протянуть на прежней репутации. Но если ты все время выступаешь неудачно, карьера скоро пойдет на спад. Весть о том, кто, как и где выступил, разносится быстро, скрыть исполнительскую деградацию невозможно.
– Вы ощущаете подъем духа, приезжая в Зальцбург?
– Конечно, Зальцбург сообщает особое, приподнятое эмоциональное состояние артистам. Во-первых – из-за своей значимости. Во-вторых – там замечательная, все понимающая, все подмечающая публика: она слышит любые недостатки исполнения и способна по-настоящему оценить хорошее выступление. Вот почему выступать в Зальцбурге так ответственно – это настоящий экзамен.
В Зальцбурге царит уникальная атмосфера: вы приезжаете в город и чувствуете, что он буквально пропитан музыкой. Всюду – в кафе, на улицах, в театрах и залах – разговаривают только о музыке, о том, как прошел вчерашний концерт, удачна ли постановка той или иной оперы. Во время фестиваля в Зальцбурге открываются интереснейшие выставки, проводятся встречи с крупными музыкантами, дирижерами, композиторами. Идут дискуссии на важнейшие искусствоведческие темы. И конечно, конкуренция между артистами в Зальцбурге ощущается особенно остро, это тоже повышает эмоциональный градус выступлений.
– Означает ли это, что после Зальцбурга музыкантов как бы отпускает и в других местах они играют уже более спокойно?
– Нет, это не так. Я считаю, где бы вы ни играли, надо выдавать максимально высокий результат. Я сам так поступаю и стараюсь привить мое убеждение оркестрам. Чтобы музыканты не думали, что в маленьком городке можно сыграть плохо, неряшливо. А выкладываться – только на важных сценах.
Беседовала Гюляра Садых-заде
