Культура
«Осталось полтора рубля – и вся жизнь впереди!»
01 сентября
Он сыграл много ролей и в театре, и в кино. А мог бы сыграть лишь одну и все равно вошел бы в историю культуры. Но для того чтобы роль Андрея Рублева принадлежала ему, надо было, похоже, постараться не только самому Анатолию Алексеевичу, но и его предкам.
Многие поклонники его таланта, возможно, и не знают, что на самом деле имя актера – Отто. Отец назвал так сына в честь полярного исследователя Отто Шмидта. Слава полярников в то время была сравнима со славой первых космонавтов. Мальчик, родившийся в 1934 году в городе Богородске Горьковской области, попал, как говорится, под волну народного ликования. Но во время войны отношение к немецким именам изменилось, и Отто бесповоротно решил, что он станет Анатолием.
Удивительно, но факт: его, взрослого человека, актера, уже сыгравшего немало ролей, коллеги, друзья и знакомые называли просто Толя. Толя Солоницын. Он, не любивший гонора и спеси, а скромность считавший одной из величайших добродетелей, смиренно сносил фамильярность и панибратсво, от которых, увы, актеры не застрахованы. Сам же он к Тарковскому до самых последних дней своей жизни обращался «Андрей Арсеньевич» и, несмотря на уговоры, ни на какие иные варианты не соглашался.
Существует немало версий и даже легенд о том, как же так получилось, что Тарковский взял на роль Рублева никому не известного провинциального актера. И сколько угодно можно толковать о случайности, но я уверена в абсолютной предопределенности этого выбора, встречи двух этих людей. Столь разные, они обладали одним общим свойством – непреодолимой страстью выразить себя.
И все-таки о Рублеве. Младший брат Анатолия – Алексей – рассказывал, что, прочитав в журнале «Искусство кино» литературный сценарий «Андрея Рублева», и он, и Толя были ошеломлены. Толя сразу увидел «свою роль» и стал всерьез размышлять о том, чтобы поехать в Москву и попроситься хотя бы на пробы. Даже сегодня такая задумка представляется фантастической, а в те времена многим она казалось просто безумной. Зачем? Есть театр, дом, юная жена. Где ты, а где Тарковский?! Куда ты рвешься?! А Солоницын на бурные отговоры тихо, но упрямо говорил: «Это такая роль, за которую и жизнь отдать не жалко...»
Чуть позже Глеб Панфилов, у которого Толя снялся в первом его фильме «Дело Курта Клаузевица», обещал разузнать, как обстоят дела у Тарковского с «Рублевым». И узнал. Новости были неутешительные: «Подготовительный период окончен, на роль Рублева утвержден Любшин».
Отец, чтобы поддержать сына, прислал ему тогда заметки про их предка Захара Солоницына, который в далеком XVIII веке был иконописцем и летописцем в Костромской губернии. И жил отшельником, потому как сослали Захара Степановича в лесную глушь за вольнодумство. Может, этот неизвестный до той поры Захар и помог принять Анатолию Солоницыну решение. Он непременно сыграет Рублева, хотя пока об этом никто не знает. Даже Тарковский. И Толя поехал в Москву. Прошли фотопробы, потом мучительно тянулись кинопробы – одна, другая, третья. Весь худсовет был против утверждения Солоницына. Михаил Ромм уговаривал своего ученика Тарковского не совершать фатальной ошибки...
Это сегодня, когда «Андрей Рублев» вошел в десятку лучших фильмов XX века, сомнения кажутся надуманными и нелепыми. Но тогда, я уверена, только Тарковский мог стоять на своем, ощущая бешеное давление со всех сторон. Чтобы проверить себя, он поехал к специалистам по древнерусскому искусству, разложил перед ними фотопробы актеров и спросил: «Который из них Рублев?» А поди ответь, когда не существовало ни портрета, ни описания. Говорят, что именно Савва Ямщиков оказался провидцем и указал на Солоницына. Хочется верить, что так и было, хотя никаких доказательств этой красивой истории не было и нет.
А сам Толя все это время ждал ответа. Это было чудовищное напряжение. Но даже полученная телеграмма, где сообщалось о вызове в Москву на съемки, еще не являлась окончательным ДА.
Он писал жене Ларисе в Свердловск: «После первых репетиций, разговоров, вариантов мы с Тарковским договорились так: если финальная сцена не удастся (а снимать будут с «Колокола» – финал картины во Владимире), то мы расстаемся с ним и встретимся с тобой. Договор посему со мной не заключен, и денег у меня не больше, чем в Свердловске. Сегодня подсчитал: осталось полтора рубля – и вся жизнь впереди».
А жизни той оставалось всего 15 лет. Но он успел сыграть в «Зеркале», «Солярисе» и «Сталкере». Он сыграл Достоевского, которому мучительно поклонялся. И получил за эту роль свою единственную награду – премию «Актер» на Берлинском фестивале. Он сыграл Следователя в фильме «Восхождение» Ларисы Шепитько.
Кстати, как-то Толе приснился сон, который он рассказал брату Алексею уже незадолго до смерти. Во сне Элем Климов снимал фильм «Мастер и Маргарита», а Лариса – его жена – играла Маргариту. Воланда играл Марлон Брандо, а сам Толя – финдиректора Римского. Он один ночью в варьете, и Бегемот (во сне это был Миша Кононов) вместе с Азазелло (Роланом Быковым) тихо сводят его с ума. Но мечтал он сыграть Понтия Пилата.
Сегодня многие уже забыли, что Толя Солоницын почти десять лет жил в Питере. Он любил Ленинград. Потому что здесь был мир Достоевского. Мир Пушкина. Для него именно этот город был своим, пришедшимся его душе впору.
Сначала была практически общага Театра имени Ленсовета на Пушкинской, 15. Некоторое время в этой актерской коммуналке жили Толя и Лариса Солоницыны, Леонид Дьячков и Люся Крячун. Здесь строили наполеоновские планы будущих постановок Игорь Владимиров и Арсений Сагальчик. Сюда приезжал драматург Леонид Зорин. И говорено было немало, и немало выпито. Тогда казалось, что впереди – упоение творчеством и восторг свершений.
В 1967 году Толя Солоницын получил роль Виктора в спектакле «Варшавская мелодия», в котором играл вместе с Алисой Фрейндлих. Роль удалась, но иных творческих побед в театре не намечалось.
В 1968 году у Солоницыных родилась дочь, которую тоже назвали Ларисой, но во избежание путаницы дома звали Лялей.
Потом появилась отдельная квартира на 4-й Советской, так близко от Московского вокзала, что поток гостей «утренних» и «вечерних» был нескончаем.
А ролей не было. Стены просторной кухни, выходящей окнами на Греческий проспект и тылы концертного зала «Октябрьский», постепенно «обрастали» Толиными творениями. Как только образовывался застой, намекавший на будущее «болото», он тут же начинал искать хоть какую-то замену невыраженному актерскому дару. Так он начал рисовать темперой на простых кухонных досках. Наверное, это был спасительный акт. Он красил доску, а потом выдавливал краски прямо из тюбиков, создавая какие-то немыслимые узоры. Это были орнаменты – десятки, разных. И только на двух-трех досках робко и несколько кособоко появились церквушки. Таким же спасением для него были стихи, которые он знал во множестве наизусть, заучивая их еще со времен студии при Свердловском театре. В ГИТИС Анатолия Солоницына не взяли, хотя поступал он туда три раза. Его жена Лариса рассказывала, что был период, когда он вполне мог бы зарабатывать, читая стихи «на спор»: Толя готов был продолжить любую начатую строчку. А если попадалось незнакомое стихотворение, тут же бросался его искать и выучивал. Их роман начался как раз с приглашения на поэтический вечер в университет, где при полном зале неизвестный тогда еще актер несколько часов читал стихи...
Откроем его дневник:
«24 ноября 1966 год.
При чем тут обстоятельства? Есть люди, и от них все зависит. Надо знать, кого слушать. Я слушаюсь своего сердца. И как только начинаю считать, рассчитывать – все рушится.
...Жизнь проста. Она, правда, не всегда сахар, но простоту жизни надо понимать сердцем, а не головой. Сердце никогда не усложняет жизни. Сердце у человека одно, а извилин в голове – миллиарды. Голова рождает сложности. Слушайся своего сердца.
...Я романтик. Худой Дон Кихот, который верит в дружбу, в любовь, в честность и верность. Взамен я редко что-нибудь получаю».
Романтизма, как и волос на голове, с возрастом стало меньше. Пришло понимание жуткой зависимости актерской профессии. И надо было «как-то устраиваться», но трудно было убедить в этом сердце.
Съемки, семья, любимая дочь. Он не звезда – такого понятия в советском кино просто не существует. Нет ни машины, ни дачи. Все знают – он актер Тарковского и готов ради него на все. Он бессребреник. И многочисленные книги в квартире на Советской стоят на крепких, но самодельно сбитых полках.
Думаю, что ему трудно было приспособить свой дар ко времени стремительно нарастающего прагматизма.
Как-то я спросила Лялю про самый запомнившийся ей папин подарок. И она рассказала: «Однажды он из-за съемок не смог оказаться на моем дне рождения. Уезжая, обещал, что, когда вернется, мы вместе поедем в ДЛТ и я сама выберу себе в подарок любую игрушку. Он вернулся, и мы действительно отправились в этот огромный магазин. Я выбрала самую дорогую куклу – это был пупс в чепчике, – и, ткнув в него пальцем, я сказала: «Хочу!» Папа посмотрел на ценник. Стоил этот «шедевр» 25 рублей. По тем временам деньги немыслимые. «Прости, но я не могу купить тебе эту куклу. Уж очень дорого», – сказал папа. Я обиделась, отвернулась и побрела к выходу. И тогда он окликнул меня: «Я обещал. Я дал тебе слово...» Он купил мне эту куклу...»
Но сложилось так, что любовная лодка разбилась. Толя Солоницын уехал в Москву. Там появилась новая семья, родился сын Леша. Не все было радужно во взаимоотношениях героев семейной драмы. Но сегодня Толины дети – Ляля и Леша – чувствуют себя братом и сестрой. Растет Толин внук, мой крестник, Тема. Артемий, который иногда бывает поразительно похож на деда, хотя никогда не видел его...
30 августа 1962 года Толя Солоницын написал в своем дневнике: «Мне сегодня 28 лет. Раньше я подводил итоги, смотрел вперед. Сейчас – жду. Сам не знаю чего. В голове мечутся мысли, вопросы. Много-много вопросов. Вероятно, век ответов будет позднее».
И ответы пришли... Ирина Жукова
Многие поклонники его таланта, возможно, и не знают, что на самом деле имя актера – Отто. Отец назвал так сына в честь полярного исследователя Отто Шмидта. Слава полярников в то время была сравнима со славой первых космонавтов. Мальчик, родившийся в 1934 году в городе Богородске Горьковской области, попал, как говорится, под волну народного ликования. Но во время войны отношение к немецким именам изменилось, и Отто бесповоротно решил, что он станет Анатолием.
Удивительно, но факт: его, взрослого человека, актера, уже сыгравшего немало ролей, коллеги, друзья и знакомые называли просто Толя. Толя Солоницын. Он, не любивший гонора и спеси, а скромность считавший одной из величайших добродетелей, смиренно сносил фамильярность и панибратсво, от которых, увы, актеры не застрахованы. Сам же он к Тарковскому до самых последних дней своей жизни обращался «Андрей Арсеньевич» и, несмотря на уговоры, ни на какие иные варианты не соглашался.
Существует немало версий и даже легенд о том, как же так получилось, что Тарковский взял на роль Рублева никому не известного провинциального актера. И сколько угодно можно толковать о случайности, но я уверена в абсолютной предопределенности этого выбора, встречи двух этих людей. Столь разные, они обладали одним общим свойством – непреодолимой страстью выразить себя.
И все-таки о Рублеве. Младший брат Анатолия – Алексей – рассказывал, что, прочитав в журнале «Искусство кино» литературный сценарий «Андрея Рублева», и он, и Толя были ошеломлены. Толя сразу увидел «свою роль» и стал всерьез размышлять о том, чтобы поехать в Москву и попроситься хотя бы на пробы. Даже сегодня такая задумка представляется фантастической, а в те времена многим она казалось просто безумной. Зачем? Есть театр, дом, юная жена. Где ты, а где Тарковский?! Куда ты рвешься?! А Солоницын на бурные отговоры тихо, но упрямо говорил: «Это такая роль, за которую и жизнь отдать не жалко...»
Чуть позже Глеб Панфилов, у которого Толя снялся в первом его фильме «Дело Курта Клаузевица», обещал разузнать, как обстоят дела у Тарковского с «Рублевым». И узнал. Новости были неутешительные: «Подготовительный период окончен, на роль Рублева утвержден Любшин».
Отец, чтобы поддержать сына, прислал ему тогда заметки про их предка Захара Солоницына, который в далеком XVIII веке был иконописцем и летописцем в Костромской губернии. И жил отшельником, потому как сослали Захара Степановича в лесную глушь за вольнодумство. Может, этот неизвестный до той поры Захар и помог принять Анатолию Солоницыну решение. Он непременно сыграет Рублева, хотя пока об этом никто не знает. Даже Тарковский. И Толя поехал в Москву. Прошли фотопробы, потом мучительно тянулись кинопробы – одна, другая, третья. Весь худсовет был против утверждения Солоницына. Михаил Ромм уговаривал своего ученика Тарковского не совершать фатальной ошибки...
Это сегодня, когда «Андрей Рублев» вошел в десятку лучших фильмов XX века, сомнения кажутся надуманными и нелепыми. Но тогда, я уверена, только Тарковский мог стоять на своем, ощущая бешеное давление со всех сторон. Чтобы проверить себя, он поехал к специалистам по древнерусскому искусству, разложил перед ними фотопробы актеров и спросил: «Который из них Рублев?» А поди ответь, когда не существовало ни портрета, ни описания. Говорят, что именно Савва Ямщиков оказался провидцем и указал на Солоницына. Хочется верить, что так и было, хотя никаких доказательств этой красивой истории не было и нет.
А сам Толя все это время ждал ответа. Это было чудовищное напряжение. Но даже полученная телеграмма, где сообщалось о вызове в Москву на съемки, еще не являлась окончательным ДА.
Он писал жене Ларисе в Свердловск: «После первых репетиций, разговоров, вариантов мы с Тарковским договорились так: если финальная сцена не удастся (а снимать будут с «Колокола» – финал картины во Владимире), то мы расстаемся с ним и встретимся с тобой. Договор посему со мной не заключен, и денег у меня не больше, чем в Свердловске. Сегодня подсчитал: осталось полтора рубля – и вся жизнь впереди».
А жизни той оставалось всего 15 лет. Но он успел сыграть в «Зеркале», «Солярисе» и «Сталкере». Он сыграл Достоевского, которому мучительно поклонялся. И получил за эту роль свою единственную награду – премию «Актер» на Берлинском фестивале. Он сыграл Следователя в фильме «Восхождение» Ларисы Шепитько.
Кстати, как-то Толе приснился сон, который он рассказал брату Алексею уже незадолго до смерти. Во сне Элем Климов снимал фильм «Мастер и Маргарита», а Лариса – его жена – играла Маргариту. Воланда играл Марлон Брандо, а сам Толя – финдиректора Римского. Он один ночью в варьете, и Бегемот (во сне это был Миша Кононов) вместе с Азазелло (Роланом Быковым) тихо сводят его с ума. Но мечтал он сыграть Понтия Пилата.
Сегодня многие уже забыли, что Толя Солоницын почти десять лет жил в Питере. Он любил Ленинград. Потому что здесь был мир Достоевского. Мир Пушкина. Для него именно этот город был своим, пришедшимся его душе впору.
Сначала была практически общага Театра имени Ленсовета на Пушкинской, 15. Некоторое время в этой актерской коммуналке жили Толя и Лариса Солоницыны, Леонид Дьячков и Люся Крячун. Здесь строили наполеоновские планы будущих постановок Игорь Владимиров и Арсений Сагальчик. Сюда приезжал драматург Леонид Зорин. И говорено было немало, и немало выпито. Тогда казалось, что впереди – упоение творчеством и восторг свершений.
В 1967 году Толя Солоницын получил роль Виктора в спектакле «Варшавская мелодия», в котором играл вместе с Алисой Фрейндлих. Роль удалась, но иных творческих побед в театре не намечалось.
В 1968 году у Солоницыных родилась дочь, которую тоже назвали Ларисой, но во избежание путаницы дома звали Лялей.
Потом появилась отдельная квартира на 4-й Советской, так близко от Московского вокзала, что поток гостей «утренних» и «вечерних» был нескончаем.
А ролей не было. Стены просторной кухни, выходящей окнами на Греческий проспект и тылы концертного зала «Октябрьский», постепенно «обрастали» Толиными творениями. Как только образовывался застой, намекавший на будущее «болото», он тут же начинал искать хоть какую-то замену невыраженному актерскому дару. Так он начал рисовать темперой на простых кухонных досках. Наверное, это был спасительный акт. Он красил доску, а потом выдавливал краски прямо из тюбиков, создавая какие-то немыслимые узоры. Это были орнаменты – десятки, разных. И только на двух-трех досках робко и несколько кособоко появились церквушки. Таким же спасением для него были стихи, которые он знал во множестве наизусть, заучивая их еще со времен студии при Свердловском театре. В ГИТИС Анатолия Солоницына не взяли, хотя поступал он туда три раза. Его жена Лариса рассказывала, что был период, когда он вполне мог бы зарабатывать, читая стихи «на спор»: Толя готов был продолжить любую начатую строчку. А если попадалось незнакомое стихотворение, тут же бросался его искать и выучивал. Их роман начался как раз с приглашения на поэтический вечер в университет, где при полном зале неизвестный тогда еще актер несколько часов читал стихи...
Откроем его дневник:
«24 ноября 1966 год.
При чем тут обстоятельства? Есть люди, и от них все зависит. Надо знать, кого слушать. Я слушаюсь своего сердца. И как только начинаю считать, рассчитывать – все рушится.
...Жизнь проста. Она, правда, не всегда сахар, но простоту жизни надо понимать сердцем, а не головой. Сердце никогда не усложняет жизни. Сердце у человека одно, а извилин в голове – миллиарды. Голова рождает сложности. Слушайся своего сердца.
...Я романтик. Худой Дон Кихот, который верит в дружбу, в любовь, в честность и верность. Взамен я редко что-нибудь получаю».
Романтизма, как и волос на голове, с возрастом стало меньше. Пришло понимание жуткой зависимости актерской профессии. И надо было «как-то устраиваться», но трудно было убедить в этом сердце.
Съемки, семья, любимая дочь. Он не звезда – такого понятия в советском кино просто не существует. Нет ни машины, ни дачи. Все знают – он актер Тарковского и готов ради него на все. Он бессребреник. И многочисленные книги в квартире на Советской стоят на крепких, но самодельно сбитых полках.
Думаю, что ему трудно было приспособить свой дар ко времени стремительно нарастающего прагматизма.
Как-то я спросила Лялю про самый запомнившийся ей папин подарок. И она рассказала: «Однажды он из-за съемок не смог оказаться на моем дне рождения. Уезжая, обещал, что, когда вернется, мы вместе поедем в ДЛТ и я сама выберу себе в подарок любую игрушку. Он вернулся, и мы действительно отправились в этот огромный магазин. Я выбрала самую дорогую куклу – это был пупс в чепчике, – и, ткнув в него пальцем, я сказала: «Хочу!» Папа посмотрел на ценник. Стоил этот «шедевр» 25 рублей. По тем временам деньги немыслимые. «Прости, но я не могу купить тебе эту куклу. Уж очень дорого», – сказал папа. Я обиделась, отвернулась и побрела к выходу. И тогда он окликнул меня: «Я обещал. Я дал тебе слово...» Он купил мне эту куклу...»
Но сложилось так, что любовная лодка разбилась. Толя Солоницын уехал в Москву. Там появилась новая семья, родился сын Леша. Не все было радужно во взаимоотношениях героев семейной драмы. Но сегодня Толины дети – Ляля и Леша – чувствуют себя братом и сестрой. Растет Толин внук, мой крестник, Тема. Артемий, который иногда бывает поразительно похож на деда, хотя никогда не видел его...
30 августа 1962 года Толя Солоницын написал в своем дневнике: «Мне сегодня 28 лет. Раньше я подводил итоги, смотрел вперед. Сейчас – жду. Сам не знаю чего. В голове мечутся мысли, вопросы. Много-много вопросов. Вероятно, век ответов будет позднее».
И ответы пришли... Ирина Жукова
