Культура
Светлана Немоляева: «Мы с мужем постоянно меняемся ролями»
02 сентября
В фильме Эльдара Рязанова «Служебный роман» она создала образ романтичной, незащищенной, «бытовой» и одновременно загадочной женщины, который оказался близок миллионам советских женщин. К Светлане Немоляевой пришло не только признание, но и, главное, зрительская любовь.
– Светлана Владимировна, актрисам редко удается сочетать женственность не внешнюю, а прежде всего внутреннюю со своей профессией, когда и локтями надо работать, и нервы железные иметь…
– Я никогда не думала, как выгляжу, как веду себя. Я просто доброжелательный человек, стараюсь не помнить зла, никого не обижать. А насчет моей профессии – мне кажется, так, как я, все мои подруги-актрисы живут – сочетают и работу, и семью.
– Но это ведь редкость среди актерских семей, чтобы один брак и на всю жизнь, как у вас с Александром Лазаревым…
– Думаю, это приставшее клише, что все артисты – люди непостоянные, ветреные. Когда я пришла в наш Театр имени Маяковского, я была совсем молоденькой. И передо мной был пример таких дружных творческих семей: главный режиссер театра Николай Охлопков и его жена – режиссер Елена Зотова, супруги-актеры Лидия Сухаревская и Борис Тенин, Владимир Самойлов и Ирина Самойлова. Настоящие личности. У меня папа с мамой всю жизнь прожили неразлучно и тоже люди искусства: папа – кинорежиссер, мама – звукооператор. А возьмите Володю Васильева и Катю Максимову – столько лет были вместе.
– Что для вас главнее, театр или семья?
– Так вопрос никогда не стоял. Конечно семья. Но если бы мне пришлось пожертвовать театром, то я бы очень страдала.
– Но каково с актерским тщеславием, амбициями уживаться вместе столько лет?
– Вообще я не очень люблю открывать подробности личной жизни. Считаю, что вокруг артистов должен существовать некий ореол тайны. Это как на сцене – вот актеры кипят страстями, души их, кажется, вывернуты наизнанку перед зрителем. Но занавес закрылся, и вместе с ним закрывается для публики жизнь артиста. Сейчас, конечно, все откровеннее, все напоказ. Даже актеры сами какие-то нелепые истории придумывают, лишь бы обратить на себя внимание. Я скажу так: в начале жизни идет притирка, происходят ссоры, скандалы, но потом ты будто срастаешься с человеком, превращаешься с ним в одно целое. У Саши есть особенность – он очень нервничает перед выходом на сцену, и я его всегда подолгу успокаиваю. Я же, наоборот, всегда почти уверена, что все у меня получится. Саша совершенно беспомощен в бытовом отношении, не знает, где у него носки, рубашки, галстуки, за всем этим слежу я. Но он абсолютный, непререкаемый авторитет в решении глобальных семейных дел. И я всегда советуюсь с ним, стоит или не стоит браться за какую-то роль. То есть мы постоянно меняемся ролями.
– Вам трудно было входить в образ героини фильма «Служебный роман»?
– Очень легко. Поэтому я даже испугалась: обычно новая роль – это чистый лист бумаги, и ты не знаешь, с чего начать, как приступить, чем нагрузить характер. А тут все так естественно пошло, легко, самотеком, я даже не задумывалась, как стоять, смотреть, говорить. Думала, так не бывает.
– Как вам работалось с Рязановым?
– Потрясающе! Он тонкий, деликатный режиссер, может пошутить, не обидит, дает возможность проявить себя, предложить свое видение. Рязанов прекрасно чувствует актеров, благодаря его чутью у меня и сложилась такая потрясающая кинематографическая карьера. Именно после «Служебного романа» и «Гаража» меня стали наперебой приглашать
сниматься.
– А сейчас?
– Время сильно изменилось, в кино серьезных предложений нет, иногда соглашаюсь сняться в сериале, если это не совсем противно. Ну, я теперь всяких бабушек играю. Но не страдаю по этому поводу – у меня очень много ролей в театре. Правда, и здесь мои тщеславные мечты тоже в прошлом. Думаю, что главные роли свои я уже сыграла, мне есть что вспомнить и чем гордиться. Но сегодня роль Бланш Дюбуа в «Трамвае «Желание», моем самом звездном спектакле, я просто не смогу сыграть – умру от перенапряжения.
– Как вы относитесь к театральным экспериментам?
– Я ортодокс, принимаю только классическую игру. Не люблю, когда показывают голую задницу, ругаются матом, даже если объясняют, что это необходимо для достоверности. Когда Сергей Арцибашев ставил «Мертвые души», мне была предложена роль Коробочки. Режиссеру хотелось внести новое, оригинальное прочтение, и я должна была говорить грубо, кричать, быть разбитной бой-бабой. Я стала репетировать – ужас, неестественно, неорганично. И тогда я сделала ее примитивной обывательницей, усилив идиотизм образа. Коробочка у меня этакой балдой получилась. И все встало на свои места. Роль состоялась.
– У вас настоящая актерская семья – сын ваш, Александр, тоже актер…
– …И внучка Полина поступила в ГИТИС.
– Бывает так, что вы пропускаете премьеры друг друга?
– Никогда. Шурик, как и его папа (чтобы не путать, мы сына Шуриком зовем, а нашего папу – Сашей), тоже перед премьерой жутко нервничает, комплексует, в этот момент к нему лучше не подходить. Но Шурику повезло – у него прекрасная жена, моя любимая невестка Алина, она, как и я, умеет успокоить, обнадежить, заставить поверить в себя.
– Есть что-то такое, что вашу семью объединяет?
– М-м-м, вы о профессии? Да, есть. Я заметила интересную закономерность: мы все трое получили свои главные театральные роли именно в 33 года: я сыграла Бланш в «Трамвае «Желание», Саша – Дон Кихота в спектакле «Человек из Ламанчи», а Шурик – Генриха VIII в ленкомовской опере «Королевские игры».
– Светлана Владимировна, сдается, вы обладаете какой-то особенной интуицией?
– Обладала. В юности. Могла предсказать события задолго – и хорошие, и плохие. Но когда родился Шурик, я эту способность потеряла. Потому что как только подумаю или скажу, что, например, малыш здоров, что все отлично, обязательно все обернется с точностью до наоборот. Саша мне просто запретил что-то произносить вслух и даже думать на эти темы. И сила эта ушла, чему я рада. Но за мной не стоит становиться в очередь – обязательно или рулон чеков кончится, или аппарат кассовый сломается, или перерыв объявят.
– Вы для своего мужа, безусловно, настоящая муза…
– Я даже знаю почему. Просто стараюсь ни на что не жаловаться и всегда быть на подъеме. Я более, чем он, закалилась в борьбе, у Саши как-то все быстрее складывалось в карьере, а у меня актерское счастье трудное. Мне все всегда давалось с потом, с кровью, главные роли я получала чаще всего во втором составе или вводилась уже в готовый спектакль. За все была заплачена своя цена.
Беседовала Елена Добрякова
– Светлана Владимировна, актрисам редко удается сочетать женственность не внешнюю, а прежде всего внутреннюю со своей профессией, когда и локтями надо работать, и нервы железные иметь…
– Я никогда не думала, как выгляжу, как веду себя. Я просто доброжелательный человек, стараюсь не помнить зла, никого не обижать. А насчет моей профессии – мне кажется, так, как я, все мои подруги-актрисы живут – сочетают и работу, и семью.
– Но это ведь редкость среди актерских семей, чтобы один брак и на всю жизнь, как у вас с Александром Лазаревым…
– Думаю, это приставшее клише, что все артисты – люди непостоянные, ветреные. Когда я пришла в наш Театр имени Маяковского, я была совсем молоденькой. И передо мной был пример таких дружных творческих семей: главный режиссер театра Николай Охлопков и его жена – режиссер Елена Зотова, супруги-актеры Лидия Сухаревская и Борис Тенин, Владимир Самойлов и Ирина Самойлова. Настоящие личности. У меня папа с мамой всю жизнь прожили неразлучно и тоже люди искусства: папа – кинорежиссер, мама – звукооператор. А возьмите Володю Васильева и Катю Максимову – столько лет были вместе.
– Что для вас главнее, театр или семья?
– Так вопрос никогда не стоял. Конечно семья. Но если бы мне пришлось пожертвовать театром, то я бы очень страдала.
– Но каково с актерским тщеславием, амбициями уживаться вместе столько лет?
– Вообще я не очень люблю открывать подробности личной жизни. Считаю, что вокруг артистов должен существовать некий ореол тайны. Это как на сцене – вот актеры кипят страстями, души их, кажется, вывернуты наизнанку перед зрителем. Но занавес закрылся, и вместе с ним закрывается для публики жизнь артиста. Сейчас, конечно, все откровеннее, все напоказ. Даже актеры сами какие-то нелепые истории придумывают, лишь бы обратить на себя внимание. Я скажу так: в начале жизни идет притирка, происходят ссоры, скандалы, но потом ты будто срастаешься с человеком, превращаешься с ним в одно целое. У Саши есть особенность – он очень нервничает перед выходом на сцену, и я его всегда подолгу успокаиваю. Я же, наоборот, всегда почти уверена, что все у меня получится. Саша совершенно беспомощен в бытовом отношении, не знает, где у него носки, рубашки, галстуки, за всем этим слежу я. Но он абсолютный, непререкаемый авторитет в решении глобальных семейных дел. И я всегда советуюсь с ним, стоит или не стоит браться за какую-то роль. То есть мы постоянно меняемся ролями.
– Вам трудно было входить в образ героини фильма «Служебный роман»?
– Очень легко. Поэтому я даже испугалась: обычно новая роль – это чистый лист бумаги, и ты не знаешь, с чего начать, как приступить, чем нагрузить характер. А тут все так естественно пошло, легко, самотеком, я даже не задумывалась, как стоять, смотреть, говорить. Думала, так не бывает.
– Как вам работалось с Рязановым?
– Потрясающе! Он тонкий, деликатный режиссер, может пошутить, не обидит, дает возможность проявить себя, предложить свое видение. Рязанов прекрасно чувствует актеров, благодаря его чутью у меня и сложилась такая потрясающая кинематографическая карьера. Именно после «Служебного романа» и «Гаража» меня стали наперебой приглашать
сниматься.
– А сейчас?
– Время сильно изменилось, в кино серьезных предложений нет, иногда соглашаюсь сняться в сериале, если это не совсем противно. Ну, я теперь всяких бабушек играю. Но не страдаю по этому поводу – у меня очень много ролей в театре. Правда, и здесь мои тщеславные мечты тоже в прошлом. Думаю, что главные роли свои я уже сыграла, мне есть что вспомнить и чем гордиться. Но сегодня роль Бланш Дюбуа в «Трамвае «Желание», моем самом звездном спектакле, я просто не смогу сыграть – умру от перенапряжения.
– Как вы относитесь к театральным экспериментам?
– Я ортодокс, принимаю только классическую игру. Не люблю, когда показывают голую задницу, ругаются матом, даже если объясняют, что это необходимо для достоверности. Когда Сергей Арцибашев ставил «Мертвые души», мне была предложена роль Коробочки. Режиссеру хотелось внести новое, оригинальное прочтение, и я должна была говорить грубо, кричать, быть разбитной бой-бабой. Я стала репетировать – ужас, неестественно, неорганично. И тогда я сделала ее примитивной обывательницей, усилив идиотизм образа. Коробочка у меня этакой балдой получилась. И все встало на свои места. Роль состоялась.
– У вас настоящая актерская семья – сын ваш, Александр, тоже актер…
– …И внучка Полина поступила в ГИТИС.
– Бывает так, что вы пропускаете премьеры друг друга?
– Никогда. Шурик, как и его папа (чтобы не путать, мы сына Шуриком зовем, а нашего папу – Сашей), тоже перед премьерой жутко нервничает, комплексует, в этот момент к нему лучше не подходить. Но Шурику повезло – у него прекрасная жена, моя любимая невестка Алина, она, как и я, умеет успокоить, обнадежить, заставить поверить в себя.
– Есть что-то такое, что вашу семью объединяет?
– М-м-м, вы о профессии? Да, есть. Я заметила интересную закономерность: мы все трое получили свои главные театральные роли именно в 33 года: я сыграла Бланш в «Трамвае «Желание», Саша – Дон Кихота в спектакле «Человек из Ламанчи», а Шурик – Генриха VIII в ленкомовской опере «Королевские игры».
– Светлана Владимировна, сдается, вы обладаете какой-то особенной интуицией?
– Обладала. В юности. Могла предсказать события задолго – и хорошие, и плохие. Но когда родился Шурик, я эту способность потеряла. Потому что как только подумаю или скажу, что, например, малыш здоров, что все отлично, обязательно все обернется с точностью до наоборот. Саша мне просто запретил что-то произносить вслух и даже думать на эти темы. И сила эта ушла, чему я рада. Но за мной не стоит становиться в очередь – обязательно или рулон чеков кончится, или аппарат кассовый сломается, или перерыв объявят.
– Вы для своего мужа, безусловно, настоящая муза…
– Я даже знаю почему. Просто стараюсь ни на что не жаловаться и всегда быть на подъеме. Я более, чем он, закалилась в борьбе, у Саши как-то все быстрее складывалось в карьере, а у меня актерское счастье трудное. Мне все всегда давалось с потом, с кровью, главные роли я получала чаще всего во втором составе или вводилась уже в готовый спектакль. За все была заплачена своя цена.
Беседовала Елена Добрякова
