Культура
Джанет Фитч: «Америка испытывает голод по романам о России»
29 сентября
«Мое знакомство с Россией началось с романа Достоевского «Преступление и наказание», – признается американская писательница Джанет Фитч – преподаватель писательского мастерства в университете Южной Калифорнии. Ее роман-бестселлер «Белый олеандр» был экранизирован, одну из ролей в фильме с одно-именным названием сыграла звезда Голливуда Мишель Пфайффер. Романы Джанет глубоко психологичны, порой страшны, однако ее герои, преодолевая эгоизм, приходят к общечеловеческим ценностям: любви, доброте, правде.
Сейчас Джанет Фитч работает над романом, действие которого происходит в революционном Петрограде, ее героиня проходит путь от идеализации революции до осознания ужаса произошедшего. Благодаря гранту Фонда имени Д.С. Лихачева Джанет приехала в Россию, чтобы собрать необходимые материалы для завершения своего романа. Своими впечатлениями от поездки она поделилась с корреспондентом «НВ».
– Джанет, почему вдруг задумали писать о революционном Петрограде, да и вообще о России?
– Я с детства интересовалась русской историей и культурой. Мой отец водил меня в библиотеку и советовал читать русскую классику. Кроме того, мои дедушка и бабушка были еврейскими эмигрантами из России. Впервые я приехала в вашу страну еще в 1976 году, когда училась в Политехническом институте и интересовалась русской историей. Поэтому никто из моих знакомых не был удивлен, когда я начала писать о России. В трех моих предыдущих романах есть герои русского происхождения. Я не придумываю идеи или сюжеты, они сами находят меня. Я начала писать роман о русской эмиграции в Лос-Анджелес в 1920–22 годах, туда входили воспоминания моей героини о юности в революционном Петрограде. Они и оказались самыми интересными для моих друзей.
– То есть у американцев сохранился интерес к России. Нам казалось, что со времен перестройки он как-то поутих, если не исчез вовсе…
– У американцев всегда был и будет очень сильный интерес к русской истории и культуре. Потому что американская культура сравнительно молодая, ей нужна подпитка. А русская культура, особенно литература, очень богатая и имеет глубокие исторические корни. Американцы испытывают голод по хорошим романам и хорошим фильмам о России. Особенно им интересно читать о русской интеллигенции, ее идеях, философских исканиях. Ведь для Америки это такой мистический класс людей, поскольку самого понятия «интеллигент» у нас никогда не было. И сейчас мы в Америке пытаемся вырастить подобный класс людей, чтобы они стали элитой нации.
– Однако мы свою интеллигенцию уничтожали вначале в революцию, затем в постперестроечное время. У нас понятие интеллигент до сих пор чуть ли не ругательное: «гнилой интеллигент» и т. д. Кстати, мы ориентировались на ваши ценности – прагматизм, рыночные отношения. И добились того, что прагматизм у нас нынче ценится куда выше интеллигентности. А теперь оказалось, что вы так высоко цените то, что мы, глядя на вас, уничтожали. Парадокс получается.
– Это очень сложная тема, и мне придется отчасти коснуться ее в моей книге. Ведь русская интеллигенция во многом сама виновата в том, что с ней произошло. Многие из русских интеллигентов восторженно восприняли революцию и только гораздо позже поняли ее опасность. Это и Блок, и Маяковский, и Есенин. Героиня моей книги, ровесница века, тоже мечется на перепутье в революционном Петрограде. Один ее поклонник, предприниматель, не принимает революцию, а другой, поэт, одержим революцией, оставшись в России, он повторит судьбу Маяковского. Это вечная российская проблема – быть на перепутье между прагматизмом и идеализмом. И в постперестроечное время много представителей интеллигенции восторженно восприняли рыночные отношения, а, как известно, слепое следование чужим ценностям ни к чему хорошему не приводит. Но мне кажется, все не столь пессимистично. И ваша культура, история – ваше богатство – остались при вас. Никакая, даже самая жесткая политика этого не способна уничтожить.
– Довольны ли вы результатом вашей нынешней поездки и какие впечатления от Петербурга у вас остались?
– За две недели пребывания здесь я исписала три толстенных блокнота. До этого я приезжала как обычный турист, то есть смотрела лишь на красивые фасады зданий. А в этот мой визит, благодаря Фонду имени Д.С. Лихачева, я смогла заглянуть за фасады зданий, заходила в чудные питерские дворики. Я гуляла там, где будут гулять мои персонажи. Мне были интересны любые детали: цвет неба, как оно отражается в невской воде, звук дождя и как волны бьются о борта лодок, как пахнут продукты, которые продаются на улице, даже книги в Петербурге пахнут по-особому. Благодаря сотрудникам Фонда имени Д.С. Лихачева я побывала в Музее политической истории, где много разговаривала с историками Петербурга, в Музее Анны Ахматовой, сотрудники которого организовали потрясающую экскурсию по центру Петербурга, помогая мне выбирать места, где будет происходить действие моего романа. Я уже решила, что моя героиня будет проживать на улице Чайковского, которая до революции называлась Сергиевской. А бывать будет на Моховой улице в Тенишевском училище, где тогда проходили поэтические вечера, сейчас это учебный театр, и, возможно, в кабаре «Приют комедианта», где собиралась богема.
– И все же историческим или реалистическим будет ваш роман?
– И то и другое. Это вымышленный спектакль, который происходит в реальной комнате.
– Будут ли в романе задействованы реальные исторические персонажи, Ахматова например?
– Не как герои книги, а как часть пейзажа, скорее даже точки в пейзаже. Ведь моя героиня хочет стать поэтессой. Для нее Ахматова – богиня, как для нынешних девочек – звезда кино. Она искала любую возможность увидеть Ахматову. Сейчас удивительно, насколько жизнь того поколения была тесно переплетена с литературой.
Готовясь к визиту, я так много прочитала. Я уже три года работаю над этой книгой. И увидеть прочитанное оказалось очень волнительным.
– Ну, книги это одно, а общение с людьми – совсем другое. Что нового в общении с русскими вам открылось?
– Фантастически щедрые люди. Когда русским интересна тема беседы, какая-то идея, они не жалеют своего времени. Тогда как американцы все время смотрят на часы. Русские щедро делятся временем и знаниями. Они очень много знают о своем городе. У русских четкие представления обо всем. Они уверены в своих мыслях, устойчивы в убеждениях и любят хорошие дискуссии: могут, например, задать вопрос: «Для чего мы живем?» Американцы редко задают подобные вопросы. А мне нравится размышлять о больших серьезных вещах. Интеллектуально я больше чувствую себя дома здесь.
– А каков ваш ответ? (Джанет улыбается.) Сами напросились…
– Мы живем для познания, нами движет бесконечная любознательность.
– Вы верующий человек?
– Отвечу словами своего любимого поэта Уолта Уитмена: «Если хочешь найти меня после смерти, посмотри себе под ноги». Добавлю лишь, что я верю в некое генеральное направление развития Вселенной. И мы, крохотные ее частички, движемся в нем.
– Но ведь люди не меняются со временем, соотношение пороков и добродетелей остается прежним. Меняются лишь условия их жизни, обычаи, нравы, и только…
– Но, с другой стороны, мы – часть животного мира. И как животные, мы не должны меняться. Как любому животному, нам нужна еда, тепло, любовь, семья, друзья. Но мы меняемся в своем мышлении, в своем понимании того, как надо жить. Когда мы возвращаемся назад в своем развитии, в своих взглядах – мы деградируем, и нам плохо от этого. Мы нуждаемся в том, чтобы быть в согласии с самим собой. Наше мышление, наша любознательность, ведя нас вперед, вызывают внутренние противоречия. Для разрешения их мы вынуждены меняться, и тогда мы поднимаемся на новую ступень развития.
– Героиня вашего романа, оказываясь в эмиграции, тоже меняется в своем мышлении?
– Конечно. Вначале она верила в идеалы революции, была влюблена в поэзию символизма, старалась подражать в своих стихах великим поэтам. Со временем она становится более цельным и зрелым человеком. И ее поэзия перестает быть подражательной. Меняются взгляды. Революция защищала идеалы демократии, ставила себе целью свободу для всех. Но по мере того как она развивалась, моя героиня увидела не только идеалы, но и кровь, страдания, несправедливость, репрессии, разруху и еще много чего. К 1922 году стало понятно, что ничем хорошим это не кончится, и в этом же году она эмигрирует. Поначалу она растеряна, поскольку не хотела уезжать из России, но постепенно начинает понимать, что не вернется обратно. Мне нужно самой прожить все это, чтобы понять, в какой форме это будет.
– Все события русской революции – крайне запутанны. И порой даже историкам трудно разобраться в сложных коллизиях того времени. А для вас это чужая история, чужая культура. Как вы отважились взяться за роман об этом?
– Чем сложнее, тем интереснее задача. Естественно, нужно заниматься историей. Я несколько лет провела за работой в архивах. Конечно, когда ты пишешь о чужой стране, чужой истории, нужно понять ее философию, мысли людей того времени, проникнуть в бессознательное в себе и, как актер, попытаться стать другим человеком. В чем смысл искусства? Понять другого человека, другую нацию, а через понимание преодолеть различия и вражду. Для этого мы работаем.
Беседовала Лидия Березнякова
Сейчас Джанет Фитч работает над романом, действие которого происходит в революционном Петрограде, ее героиня проходит путь от идеализации революции до осознания ужаса произошедшего. Благодаря гранту Фонда имени Д.С. Лихачева Джанет приехала в Россию, чтобы собрать необходимые материалы для завершения своего романа. Своими впечатлениями от поездки она поделилась с корреспондентом «НВ».
– Джанет, почему вдруг задумали писать о революционном Петрограде, да и вообще о России?
– Я с детства интересовалась русской историей и культурой. Мой отец водил меня в библиотеку и советовал читать русскую классику. Кроме того, мои дедушка и бабушка были еврейскими эмигрантами из России. Впервые я приехала в вашу страну еще в 1976 году, когда училась в Политехническом институте и интересовалась русской историей. Поэтому никто из моих знакомых не был удивлен, когда я начала писать о России. В трех моих предыдущих романах есть герои русского происхождения. Я не придумываю идеи или сюжеты, они сами находят меня. Я начала писать роман о русской эмиграции в Лос-Анджелес в 1920–22 годах, туда входили воспоминания моей героини о юности в революционном Петрограде. Они и оказались самыми интересными для моих друзей.
– То есть у американцев сохранился интерес к России. Нам казалось, что со времен перестройки он как-то поутих, если не исчез вовсе…
– У американцев всегда был и будет очень сильный интерес к русской истории и культуре. Потому что американская культура сравнительно молодая, ей нужна подпитка. А русская культура, особенно литература, очень богатая и имеет глубокие исторические корни. Американцы испытывают голод по хорошим романам и хорошим фильмам о России. Особенно им интересно читать о русской интеллигенции, ее идеях, философских исканиях. Ведь для Америки это такой мистический класс людей, поскольку самого понятия «интеллигент» у нас никогда не было. И сейчас мы в Америке пытаемся вырастить подобный класс людей, чтобы они стали элитой нации.
– Однако мы свою интеллигенцию уничтожали вначале в революцию, затем в постперестроечное время. У нас понятие интеллигент до сих пор чуть ли не ругательное: «гнилой интеллигент» и т. д. Кстати, мы ориентировались на ваши ценности – прагматизм, рыночные отношения. И добились того, что прагматизм у нас нынче ценится куда выше интеллигентности. А теперь оказалось, что вы так высоко цените то, что мы, глядя на вас, уничтожали. Парадокс получается.
– Это очень сложная тема, и мне придется отчасти коснуться ее в моей книге. Ведь русская интеллигенция во многом сама виновата в том, что с ней произошло. Многие из русских интеллигентов восторженно восприняли революцию и только гораздо позже поняли ее опасность. Это и Блок, и Маяковский, и Есенин. Героиня моей книги, ровесница века, тоже мечется на перепутье в революционном Петрограде. Один ее поклонник, предприниматель, не принимает революцию, а другой, поэт, одержим революцией, оставшись в России, он повторит судьбу Маяковского. Это вечная российская проблема – быть на перепутье между прагматизмом и идеализмом. И в постперестроечное время много представителей интеллигенции восторженно восприняли рыночные отношения, а, как известно, слепое следование чужим ценностям ни к чему хорошему не приводит. Но мне кажется, все не столь пессимистично. И ваша культура, история – ваше богатство – остались при вас. Никакая, даже самая жесткая политика этого не способна уничтожить.
– Довольны ли вы результатом вашей нынешней поездки и какие впечатления от Петербурга у вас остались?
– За две недели пребывания здесь я исписала три толстенных блокнота. До этого я приезжала как обычный турист, то есть смотрела лишь на красивые фасады зданий. А в этот мой визит, благодаря Фонду имени Д.С. Лихачева, я смогла заглянуть за фасады зданий, заходила в чудные питерские дворики. Я гуляла там, где будут гулять мои персонажи. Мне были интересны любые детали: цвет неба, как оно отражается в невской воде, звук дождя и как волны бьются о борта лодок, как пахнут продукты, которые продаются на улице, даже книги в Петербурге пахнут по-особому. Благодаря сотрудникам Фонда имени Д.С. Лихачева я побывала в Музее политической истории, где много разговаривала с историками Петербурга, в Музее Анны Ахматовой, сотрудники которого организовали потрясающую экскурсию по центру Петербурга, помогая мне выбирать места, где будет происходить действие моего романа. Я уже решила, что моя героиня будет проживать на улице Чайковского, которая до революции называлась Сергиевской. А бывать будет на Моховой улице в Тенишевском училище, где тогда проходили поэтические вечера, сейчас это учебный театр, и, возможно, в кабаре «Приют комедианта», где собиралась богема.
– И все же историческим или реалистическим будет ваш роман?
– И то и другое. Это вымышленный спектакль, который происходит в реальной комнате.
– Будут ли в романе задействованы реальные исторические персонажи, Ахматова например?
– Не как герои книги, а как часть пейзажа, скорее даже точки в пейзаже. Ведь моя героиня хочет стать поэтессой. Для нее Ахматова – богиня, как для нынешних девочек – звезда кино. Она искала любую возможность увидеть Ахматову. Сейчас удивительно, насколько жизнь того поколения была тесно переплетена с литературой.
Готовясь к визиту, я так много прочитала. Я уже три года работаю над этой книгой. И увидеть прочитанное оказалось очень волнительным.
– Ну, книги это одно, а общение с людьми – совсем другое. Что нового в общении с русскими вам открылось?
– Фантастически щедрые люди. Когда русским интересна тема беседы, какая-то идея, они не жалеют своего времени. Тогда как американцы все время смотрят на часы. Русские щедро делятся временем и знаниями. Они очень много знают о своем городе. У русских четкие представления обо всем. Они уверены в своих мыслях, устойчивы в убеждениях и любят хорошие дискуссии: могут, например, задать вопрос: «Для чего мы живем?» Американцы редко задают подобные вопросы. А мне нравится размышлять о больших серьезных вещах. Интеллектуально я больше чувствую себя дома здесь.
– А каков ваш ответ? (Джанет улыбается.) Сами напросились…
– Мы живем для познания, нами движет бесконечная любознательность.
– Вы верующий человек?
– Отвечу словами своего любимого поэта Уолта Уитмена: «Если хочешь найти меня после смерти, посмотри себе под ноги». Добавлю лишь, что я верю в некое генеральное направление развития Вселенной. И мы, крохотные ее частички, движемся в нем.
– Но ведь люди не меняются со временем, соотношение пороков и добродетелей остается прежним. Меняются лишь условия их жизни, обычаи, нравы, и только…
– Но, с другой стороны, мы – часть животного мира. И как животные, мы не должны меняться. Как любому животному, нам нужна еда, тепло, любовь, семья, друзья. Но мы меняемся в своем мышлении, в своем понимании того, как надо жить. Когда мы возвращаемся назад в своем развитии, в своих взглядах – мы деградируем, и нам плохо от этого. Мы нуждаемся в том, чтобы быть в согласии с самим собой. Наше мышление, наша любознательность, ведя нас вперед, вызывают внутренние противоречия. Для разрешения их мы вынуждены меняться, и тогда мы поднимаемся на новую ступень развития.
– Героиня вашего романа, оказываясь в эмиграции, тоже меняется в своем мышлении?
– Конечно. Вначале она верила в идеалы революции, была влюблена в поэзию символизма, старалась подражать в своих стихах великим поэтам. Со временем она становится более цельным и зрелым человеком. И ее поэзия перестает быть подражательной. Меняются взгляды. Революция защищала идеалы демократии, ставила себе целью свободу для всех. Но по мере того как она развивалась, моя героиня увидела не только идеалы, но и кровь, страдания, несправедливость, репрессии, разруху и еще много чего. К 1922 году стало понятно, что ничем хорошим это не кончится, и в этом же году она эмигрирует. Поначалу она растеряна, поскольку не хотела уезжать из России, но постепенно начинает понимать, что не вернется обратно. Мне нужно самой прожить все это, чтобы понять, в какой форме это будет.
– Все события русской революции – крайне запутанны. И порой даже историкам трудно разобраться в сложных коллизиях того времени. А для вас это чужая история, чужая культура. Как вы отважились взяться за роман об этом?
– Чем сложнее, тем интереснее задача. Естественно, нужно заниматься историей. Я несколько лет провела за работой в архивах. Конечно, когда ты пишешь о чужой стране, чужой истории, нужно понять ее философию, мысли людей того времени, проникнуть в бессознательное в себе и, как актер, попытаться стать другим человеком. В чем смысл искусства? Понять другого человека, другую нацию, а через понимание преодолеть различия и вражду. Для этого мы работаем.
Беседовала Лидия Березнякова
