Северо-Запад
«В Калининградской области школьное образование трещит по швам»
30 сентября
–В школе я проработал 24 года, поэтому могу позволить себе поразмышлять о будущем нашего среднего образования. Преобразования в этой области назрели, конечно же, задолго до продекларированной в стране перестройки.
Ну никуда не годилась уже набившая оскомину процентомания и перетаскивание из класса в класс откровенных бездельников. Поэтому реформу все учителя ждали с нетерпением. Как весну после затянувшейся зимы. И мои коллеги прекрасно понимали, что реформа предполагает системный подход к решению проблем, стратегическое мышление, четкое понимание того, какие шаги и в каком порядке необходимо предпринять, предвидение последствий, причем как ближайших, так и долгосрочных. Было совершенно ясно, что начинать надо с повышения роли и статуса учителя в обществе. Статуса в моральном и материальном плане. Потому как невозможно сеять разумное, доброе, вечное, существуя на грани нищеты.
Увы, нынешняя модернизация образования основана на иных принципах. Там иное понимание сути педагогического труда. Для Шалвы Амонашвили учитель – соработник у Бога, поскольку творит будущее страны. Для модернизаторов все проще: он бюджетник, призванный предоставлять клиентам качественные услуги. Отсюда и сугубо рыночный, экономический подход к образованию. Все понимаю, капитализм на дворе, везде надо считать деньги, да только культура и образование далеко не всегда поддаются рыночным критериям.
Необходимо понимать, что сиюминутная выгода в будущем может обернуться катастрофическими потерями. Например, нынешнее подушевое финансирование уже привело к тому, что в стране за последние три года закрылись тысячи сельских школ. В том числе в Калининградской области – более пятидесяти. И ведь сколько раз чиновников предупреждали ученые, хорошо знающие суть этой проблемы, что массовое закрытие сельских школ ведет к гибели села и тем самым – к вырождению России. В Госдуме даже круглый стол провели на эту тему. Уверен, что нам еще предстоит долгая и кропотливая работа по преодолению негативных последствий нынешней «гусарской» атаки на сельские школы.
Отсутствие системного подхода к модернизации сказалось уже в нацпроекте, где умудрились забыть о дошкольном образовании. Нынешние проблемы с ЕГЭ – следствие той же ошибки. Поэтому и получилось, например, что количество бюджетных мест в вузах меньше, чем количество имеющих на них право льготников. Поэтому и другие негативные последствия всеобщего внедрения ЕГЭ оказались не просчитаны.
Я никогда не был сторонником тестов как единственной формы проверки знаний. Да, негоже школе самой себя оценивать, какая-то внешняя проверка качества получаемых знаний сама по себе необходима, хорошо, когда школьный экзамен служит одновременно и вступительным в вуз. И с коррупцией, конечно же, бороться необходимо. Но совсем необязательно было преобразовывать все экзамены в форму тестов. Особенно по гуманитарным наукам. Как на основе галочек на страничке можно понять, что прочувствовал выпускник, прочитав произведение Толстого или Достоевского? Насколько четко и ясно он может излагать свои мысли? То же самое можно сказать и про экзамены по истории и русскому языку. В моей практике было немало случаев, когда, четко зная потенциал каждого ученика, я прекрасно сознавал, что, например, ученик Иванов не напишет контрольный диктант выше чем на тройку. А ЕГЭ он же сдавал на твердую четверку. Что же тогда проверяет ЕГЭ? А ведь по результатам его нередко судят и о работе учителя, и о работе школы.
Но самая большая опасность таких тестов – это стандартизация мышления, привыкание жить и мыслить по алгоритму. Может быть, мы сами такими реформами без дантесов и мартыновых убиваем в наших детях Пушкиных и Лермонтовых? А ведь ЕГЭ в форме тестов кардинально меняет и роль учителя, и стиль его работы. Главным критерием его профессионализма становится умение натаскать ученика на успешную сдачу экзамена. Именно тесты теперь определяют, что является сущностью преподавания того или иного предмета.
Увы, нынешняя модернизация не решила проблему улучшения социального положения учителя. И ЕГЭ, и так называемая новая оплата труда призваны поменять систему оценки деятельности педагога, но сами по себе не создают условий для достойного вознаграждения за учительский труд. Корень проблемы в том, что Россия тратит на образование всего лишь 3% ВВП, что по современным меркам явно недостаточно. Метод новой оплаты труда пытается решить проблему путем перераспределения этих мизерных средств, внедряя конкуренцию среди педагогов. Но педагоги не должны конкурировать между собой за то, чтобы получать достойное вознаграждение за свой труд. Они должны конкурировать с материальным положением людей, занятых в других профессиях. Творчески работающая школа – это прежде всего ансамбль единомышленников. А в среде единомышленников по определению нет места зависти и рыночной конкуренции. Ну не будет один педагог делиться опытом и своими наработками с другим, если видит в коллеге конкурента. А без этого о каких инновациях и их широком применении может идти речь? Только при наличии нормальной базовой учительской ставки, когда профессия «преподаватель» будет звучать и в самом деле гордо, мы сможем не сразу, а постепенно создать тот золотой фонд учителей, которые и станут ответственными за воспитание будущего поколения, а значит, и судьбы нашей страны. Сразу это не произойдет, потребуются годы, но делать это нужно сегодня, потому как слишком много времени мы уже потеряли на имитацию преобразований.
Записал Илья Козырев, собкор «НВ» в Калининграде
Ну никуда не годилась уже набившая оскомину процентомания и перетаскивание из класса в класс откровенных бездельников. Поэтому реформу все учителя ждали с нетерпением. Как весну после затянувшейся зимы. И мои коллеги прекрасно понимали, что реформа предполагает системный подход к решению проблем, стратегическое мышление, четкое понимание того, какие шаги и в каком порядке необходимо предпринять, предвидение последствий, причем как ближайших, так и долгосрочных. Было совершенно ясно, что начинать надо с повышения роли и статуса учителя в обществе. Статуса в моральном и материальном плане. Потому как невозможно сеять разумное, доброе, вечное, существуя на грани нищеты.
Увы, нынешняя модернизация образования основана на иных принципах. Там иное понимание сути педагогического труда. Для Шалвы Амонашвили учитель – соработник у Бога, поскольку творит будущее страны. Для модернизаторов все проще: он бюджетник, призванный предоставлять клиентам качественные услуги. Отсюда и сугубо рыночный, экономический подход к образованию. Все понимаю, капитализм на дворе, везде надо считать деньги, да только культура и образование далеко не всегда поддаются рыночным критериям.
Необходимо понимать, что сиюминутная выгода в будущем может обернуться катастрофическими потерями. Например, нынешнее подушевое финансирование уже привело к тому, что в стране за последние три года закрылись тысячи сельских школ. В том числе в Калининградской области – более пятидесяти. И ведь сколько раз чиновников предупреждали ученые, хорошо знающие суть этой проблемы, что массовое закрытие сельских школ ведет к гибели села и тем самым – к вырождению России. В Госдуме даже круглый стол провели на эту тему. Уверен, что нам еще предстоит долгая и кропотливая работа по преодолению негативных последствий нынешней «гусарской» атаки на сельские школы.
Отсутствие системного подхода к модернизации сказалось уже в нацпроекте, где умудрились забыть о дошкольном образовании. Нынешние проблемы с ЕГЭ – следствие той же ошибки. Поэтому и получилось, например, что количество бюджетных мест в вузах меньше, чем количество имеющих на них право льготников. Поэтому и другие негативные последствия всеобщего внедрения ЕГЭ оказались не просчитаны.
Я никогда не был сторонником тестов как единственной формы проверки знаний. Да, негоже школе самой себя оценивать, какая-то внешняя проверка качества получаемых знаний сама по себе необходима, хорошо, когда школьный экзамен служит одновременно и вступительным в вуз. И с коррупцией, конечно же, бороться необходимо. Но совсем необязательно было преобразовывать все экзамены в форму тестов. Особенно по гуманитарным наукам. Как на основе галочек на страничке можно понять, что прочувствовал выпускник, прочитав произведение Толстого или Достоевского? Насколько четко и ясно он может излагать свои мысли? То же самое можно сказать и про экзамены по истории и русскому языку. В моей практике было немало случаев, когда, четко зная потенциал каждого ученика, я прекрасно сознавал, что, например, ученик Иванов не напишет контрольный диктант выше чем на тройку. А ЕГЭ он же сдавал на твердую четверку. Что же тогда проверяет ЕГЭ? А ведь по результатам его нередко судят и о работе учителя, и о работе школы.
Но самая большая опасность таких тестов – это стандартизация мышления, привыкание жить и мыслить по алгоритму. Может быть, мы сами такими реформами без дантесов и мартыновых убиваем в наших детях Пушкиных и Лермонтовых? А ведь ЕГЭ в форме тестов кардинально меняет и роль учителя, и стиль его работы. Главным критерием его профессионализма становится умение натаскать ученика на успешную сдачу экзамена. Именно тесты теперь определяют, что является сущностью преподавания того или иного предмета.
Увы, нынешняя модернизация не решила проблему улучшения социального положения учителя. И ЕГЭ, и так называемая новая оплата труда призваны поменять систему оценки деятельности педагога, но сами по себе не создают условий для достойного вознаграждения за учительский труд. Корень проблемы в том, что Россия тратит на образование всего лишь 3% ВВП, что по современным меркам явно недостаточно. Метод новой оплаты труда пытается решить проблему путем перераспределения этих мизерных средств, внедряя конкуренцию среди педагогов. Но педагоги не должны конкурировать между собой за то, чтобы получать достойное вознаграждение за свой труд. Они должны конкурировать с материальным положением людей, занятых в других профессиях. Творчески работающая школа – это прежде всего ансамбль единомышленников. А в среде единомышленников по определению нет места зависти и рыночной конкуренции. Ну не будет один педагог делиться опытом и своими наработками с другим, если видит в коллеге конкурента. А без этого о каких инновациях и их широком применении может идти речь? Только при наличии нормальной базовой учительской ставки, когда профессия «преподаватель» будет звучать и в самом деле гордо, мы сможем не сразу, а постепенно создать тот золотой фонд учителей, которые и станут ответственными за воспитание будущего поколения, а значит, и судьбы нашей страны. Сразу это не произойдет, потребуются годы, но делать это нужно сегодня, потому как слишком много времени мы уже потеряли на имитацию преобразований.
Записал Илья Козырев, собкор «НВ» в Калининграде
