Город
Суд встал на защиту убийцы
28 октября
Купив квартиру на Курляндской улице, Юлия Михайлова не могла предположить, что покупка обернется длительной судебной тяжбой и измотанными нервами. О том, что ей полагается сосед с впечатляющей биографией, Юлия Михайлова узнала год назад из письма от прокуратуры Адмиралтейского района. Главврач психиатрической больницы св. Николая Чудотворца (знаменитая «Пряжка») написал заявление в прокуратуру, потребовав вселить в одну из комнат квартиры своего пациента, уроженца Азербайджана Фарида Оглыева (имя и фамилия изменены. – Ред.), ранее проживавшего по этому адресу.
Появление потенциального соседа повергло Юлию в шок, особенно когда она узнала про его бурное прошлое. Фарид Оглыев приехал в Петербург в 1997 году, быстро женился на разведенной 38-летней Алле Иващенко, у нее же и прописался. Не прошло и года, как он зарезал новоиспеченную супругу. Однако суд признал Оглыева душевнобольным и назначил ему принудительное лечение. Находясь в психбольнице, Оглыев таинственным образом снялся с регистрационного учета из спорной квартиры. После чего обе комнаты в коммуналке приватизировали, с одной стороны, взрослый сын убитой Альберт Иващенко, с другой – соседка по коммуналке Елена Селезнева. Обе эти комнаты в сентябре 2005 года выкупила Юлия Михайлова, продав свое небольшое жилье и взяв в банке кредит.
При покупке у Юлии не возникло вопросов к продавцам. Альберт рассказал Юлии об убийстве матери отчимом. Но уверил, что Оглыев переехал в Московскую область, выписался из квартиры и больше в нее не вернется. Все документы на квартиру были в порядке, в регистрационной службе подтвердили их подлинность. Успокоившись, Михайлова совершила сделку, переоформила право собственности на себя и вселилась в новую квартиру вместе с 11-летним сыном Аркадием.
Весь юридический сыр-бор разгорелся спустя 4 года вокруг ущемленных прав Фарида Оглыева. По утверждению обвинения, при приватизации квартиры сын убитой не учел интересы своего отчима, который если и выписался из квартиры добровольно, то отчета своим действиям не отдавал. Спустя пару месяцев эксперты-почерковеды и вовсе вынесли заключение: подпись за Оглыева поставил кто-то другой.
Таким образом, в сентябре 2009 года Ленинский районный суд не признал Михайлову добросовестным приобретателем и обязал ее предоставить в своей квартире комнату Оглыеву. Встречный иск Михайловой судья отклонил.
За год, что шли судебные разбирательства, Юлия не раз встречалась с работниками прокуратуры и администрацией больницы, пытаясь объяснить свое ужасающее положение, но понимания не добилась. В ответ она слышала дежурные фразы: «Мы вам сочувствуем, но таков закон». А по закону интересы Оглыева подлежат защите, какое бы прошлое у него ни было. Также Юлия обращалась в муниципальные органы опеки, объясняя, что ее сыну угрожает опасность. Но чиновники отказались принять у нее заявление, мотивировав тем, что Аркадий не является собственником квартиры.
Защитник Михайловой Семен Лозовский провел свое исследование поставленной в заявлении подписи. По его мнению, подпись поставил сам Оглыев, заранее спланировав, что после убийства его признают сумасшедшим. Если же подпись на заявлении принадлежит не Оглыеву, не ясно, почему прокуратура не возбудила уголовное дело по факту мошенничества, удивляется юрист.
– На мой взгляд, Оглыев полностью отдавал отчет своим действиям, – считает Лозовский. – По свидетельствам соседей, он не раз просил у них письменных свидетельств, что они якобы видели, как его жена приводила в дом чужих мужчин. Также, по нашим данным, он неоднократно избивал свою жену, устраивая ссоры на весь подъезд. Думаю, он заранее подстраховывал себя. Задолго до совершения убийства он сделал все, чтобы его признали сумасшедшим.
Неадекватное поведение Оглыева подтверждают и его соседи. Соседка Инна Витальевна (имя изменено в целях безопасности. – Ред.) припомнила, что еще до выгодной женитьбы Оглыев, выходя из квартиры, заявил Алле на весь подъезд: «Не пропишешь к себе – убью!» Впрочем, убил все равно, даже имея на руках прописку.
– Однажды Люба, соседка Оглыева по коммуналке, прибежала ко мне в квартиру в слезах, – рассказывает Инна Витальевна. – После очередной кухонной ссоры он на ее глазах отрезал лапки у домашней мышки и засунул ее в банку с кислотой, заявив: «Не угомонишься – с тобой то же самое будет!»
Инна Витальевна, как и прочие соседи, знает о скором возвращении Оглыева. И рассчитывает только на себя: «Под рукой держу топор. Если сунется ко мне – сама убью его», – говорит пенсионерка.
Юлия лишь обреченно вздыхает. «Другой квартиры у нас нет. Денег, чтобы выкупить у Оглыева его долю, тем более. Остается лишь поселить к себе «замечательного соседа». Но я очень боюсь за Аркадия», – признается она.
Юлия Михайлова приехала в северную столицу из Кингисеппа, живет здесь с 1986 года. Почти 20 лет она отдала работе художника-реставратора, восстанавливая потрепанное временем лицо Петербурга. Не раз реставрировала Зимний дворец, Сампсониевский собор и другие памятники архитектуры. Одна воспитывает сына.
– Юрист психбольницы посоветовала мне разменивать квартиру. Но кто захочет жить с таким соседом? – недоумевает Юлия. – Кроме того, он выдвигает нереальные условия. Я только одного не понимаю: почему государство так рьяно защищает права этого человека, и отказывается защищать права моего ребенка, ведь я покупала нормальную проверенную квартиру, разве мы с сыном не пострадавшие?
Тем не менее 21 октября городской суд отклонил кассационную жалобу Юлии Михайловой. Это значит, что решение предыдущего суда осталось в силе. Сам Оглыев на заседание не явился, что вызвало удивление судей. Юрист психбольницы Наталья Юшина пояснила: ее клиент нуждается в транспортировке и сопровождении, хотя по заключению экспертов является здоровым. Странная логика: идти в суд – нуждается в сопровождении, жить с нормальными людьми – не нуждается.
Сегодня Юля упорно ломает голову над проблемой. Суд уточнил: Оглыев имеет право лишь на половину 20-метровой комнаты, так как проживал в ней совместно с сыном Аллы Иващенко, и порекомендовал сторонам сойтись на мировом соглашении. Мириться должны так: Юлия – разменять купленную на свои деньги квартиру и купить Оглыеву 10-метровую комнату. Следующее заседание суда состоится 4 ноября, и Юлия должна представить варианты. Женщина в шоке. В этой истории много странных обстоятельств, но отдуваться за все ошибки правоохранительных органов и жилищников должна почему-то мать-одиночка с несовершеннолетним ребенком.
А что думает по этому поводу вторая сторона? Главный врач больницы Св. Николая Чудотворца Сергей Свистун через секретаря отказался давать комментарии по делу Оглыева, объяснив это соблюдением врачебной тайны. Наотрез отказалась от комментариев и юрист больницы Наталья Юшина – для нее вся пресса желтая, и ни на один вопрос она отвечать не станет. Кроме того, как пояснила нам секретарь господина Свистуна, мы не имеем права упоминать Оглыева как пациента лечебного заведения – иначе нас привлекут к ответственности. По этой причине мы были вынуждены сменить его фамилию в публикации. Лечащие врачи в личной беседе с несчастной Юлией корили ее: Оглыева нельзя называть ни убийцей, ни преступником – убийство он совершил в невменяемом состоянии. Несмотря на это, теперь ему почему-то полагается не палата в специальном заведении, а жилплощадь убитой жены. Такое вот торжество гуманизма. И их позицию понять можно: не им ведь жить с Оглыевым.
прямая речь
Семен Лозовский, адвокат Юлии Михайловой:
– Нельзя допустить, чтобы такой опасный для окружающих человек жил в одной квартире с Михайловой и ее сыном, – говорит Семен Лозовский. – Судьи и чиновники не думают, что может случиться с мальчиком, пока ее не будет дома. Сегодня о необходимости защиты детей говорят на всех уровнях вплоть до президента. Но решение суда показывает, что нашему государству безразлична судьба детей. Кроме того, как следует из истории болезни, Оглыев болен туберкулезом. По закону государство должно не вселять Оглыева к Михайловой, а обязано предоставить ему отдельную от всех жилплощадь как туберкулезнику и психически больному человеку. В соответствии с Конституцией восстановление прав одних лиц не должно ущемлять права других. Поэтому подселять его к кому-либо они не имеют права. В любом случае мы сдаваться не намерены: потребуется – обратимся и в Страсбург, и к Дмитрию Медведеву.
Павел Артемьев
Появление потенциального соседа повергло Юлию в шок, особенно когда она узнала про его бурное прошлое. Фарид Оглыев приехал в Петербург в 1997 году, быстро женился на разведенной 38-летней Алле Иващенко, у нее же и прописался. Не прошло и года, как он зарезал новоиспеченную супругу. Однако суд признал Оглыева душевнобольным и назначил ему принудительное лечение. Находясь в психбольнице, Оглыев таинственным образом снялся с регистрационного учета из спорной квартиры. После чего обе комнаты в коммуналке приватизировали, с одной стороны, взрослый сын убитой Альберт Иващенко, с другой – соседка по коммуналке Елена Селезнева. Обе эти комнаты в сентябре 2005 года выкупила Юлия Михайлова, продав свое небольшое жилье и взяв в банке кредит.
При покупке у Юлии не возникло вопросов к продавцам. Альберт рассказал Юлии об убийстве матери отчимом. Но уверил, что Оглыев переехал в Московскую область, выписался из квартиры и больше в нее не вернется. Все документы на квартиру были в порядке, в регистрационной службе подтвердили их подлинность. Успокоившись, Михайлова совершила сделку, переоформила право собственности на себя и вселилась в новую квартиру вместе с 11-летним сыном Аркадием.
Весь юридический сыр-бор разгорелся спустя 4 года вокруг ущемленных прав Фарида Оглыева. По утверждению обвинения, при приватизации квартиры сын убитой не учел интересы своего отчима, который если и выписался из квартиры добровольно, то отчета своим действиям не отдавал. Спустя пару месяцев эксперты-почерковеды и вовсе вынесли заключение: подпись за Оглыева поставил кто-то другой.
Таким образом, в сентябре 2009 года Ленинский районный суд не признал Михайлову добросовестным приобретателем и обязал ее предоставить в своей квартире комнату Оглыеву. Встречный иск Михайловой судья отклонил.
За год, что шли судебные разбирательства, Юлия не раз встречалась с работниками прокуратуры и администрацией больницы, пытаясь объяснить свое ужасающее положение, но понимания не добилась. В ответ она слышала дежурные фразы: «Мы вам сочувствуем, но таков закон». А по закону интересы Оглыева подлежат защите, какое бы прошлое у него ни было. Также Юлия обращалась в муниципальные органы опеки, объясняя, что ее сыну угрожает опасность. Но чиновники отказались принять у нее заявление, мотивировав тем, что Аркадий не является собственником квартиры.
Защитник Михайловой Семен Лозовский провел свое исследование поставленной в заявлении подписи. По его мнению, подпись поставил сам Оглыев, заранее спланировав, что после убийства его признают сумасшедшим. Если же подпись на заявлении принадлежит не Оглыеву, не ясно, почему прокуратура не возбудила уголовное дело по факту мошенничества, удивляется юрист.
– На мой взгляд, Оглыев полностью отдавал отчет своим действиям, – считает Лозовский. – По свидетельствам соседей, он не раз просил у них письменных свидетельств, что они якобы видели, как его жена приводила в дом чужих мужчин. Также, по нашим данным, он неоднократно избивал свою жену, устраивая ссоры на весь подъезд. Думаю, он заранее подстраховывал себя. Задолго до совершения убийства он сделал все, чтобы его признали сумасшедшим.
Неадекватное поведение Оглыева подтверждают и его соседи. Соседка Инна Витальевна (имя изменено в целях безопасности. – Ред.) припомнила, что еще до выгодной женитьбы Оглыев, выходя из квартиры, заявил Алле на весь подъезд: «Не пропишешь к себе – убью!» Впрочем, убил все равно, даже имея на руках прописку.
– Однажды Люба, соседка Оглыева по коммуналке, прибежала ко мне в квартиру в слезах, – рассказывает Инна Витальевна. – После очередной кухонной ссоры он на ее глазах отрезал лапки у домашней мышки и засунул ее в банку с кислотой, заявив: «Не угомонишься – с тобой то же самое будет!»
Инна Витальевна, как и прочие соседи, знает о скором возвращении Оглыева. И рассчитывает только на себя: «Под рукой держу топор. Если сунется ко мне – сама убью его», – говорит пенсионерка.
Юлия лишь обреченно вздыхает. «Другой квартиры у нас нет. Денег, чтобы выкупить у Оглыева его долю, тем более. Остается лишь поселить к себе «замечательного соседа». Но я очень боюсь за Аркадия», – признается она.
Юлия Михайлова приехала в северную столицу из Кингисеппа, живет здесь с 1986 года. Почти 20 лет она отдала работе художника-реставратора, восстанавливая потрепанное временем лицо Петербурга. Не раз реставрировала Зимний дворец, Сампсониевский собор и другие памятники архитектуры. Одна воспитывает сына.
– Юрист психбольницы посоветовала мне разменивать квартиру. Но кто захочет жить с таким соседом? – недоумевает Юлия. – Кроме того, он выдвигает нереальные условия. Я только одного не понимаю: почему государство так рьяно защищает права этого человека, и отказывается защищать права моего ребенка, ведь я покупала нормальную проверенную квартиру, разве мы с сыном не пострадавшие?
Тем не менее 21 октября городской суд отклонил кассационную жалобу Юлии Михайловой. Это значит, что решение предыдущего суда осталось в силе. Сам Оглыев на заседание не явился, что вызвало удивление судей. Юрист психбольницы Наталья Юшина пояснила: ее клиент нуждается в транспортировке и сопровождении, хотя по заключению экспертов является здоровым. Странная логика: идти в суд – нуждается в сопровождении, жить с нормальными людьми – не нуждается.
Сегодня Юля упорно ломает голову над проблемой. Суд уточнил: Оглыев имеет право лишь на половину 20-метровой комнаты, так как проживал в ней совместно с сыном Аллы Иващенко, и порекомендовал сторонам сойтись на мировом соглашении. Мириться должны так: Юлия – разменять купленную на свои деньги квартиру и купить Оглыеву 10-метровую комнату. Следующее заседание суда состоится 4 ноября, и Юлия должна представить варианты. Женщина в шоке. В этой истории много странных обстоятельств, но отдуваться за все ошибки правоохранительных органов и жилищников должна почему-то мать-одиночка с несовершеннолетним ребенком.
А что думает по этому поводу вторая сторона? Главный врач больницы Св. Николая Чудотворца Сергей Свистун через секретаря отказался давать комментарии по делу Оглыева, объяснив это соблюдением врачебной тайны. Наотрез отказалась от комментариев и юрист больницы Наталья Юшина – для нее вся пресса желтая, и ни на один вопрос она отвечать не станет. Кроме того, как пояснила нам секретарь господина Свистуна, мы не имеем права упоминать Оглыева как пациента лечебного заведения – иначе нас привлекут к ответственности. По этой причине мы были вынуждены сменить его фамилию в публикации. Лечащие врачи в личной беседе с несчастной Юлией корили ее: Оглыева нельзя называть ни убийцей, ни преступником – убийство он совершил в невменяемом состоянии. Несмотря на это, теперь ему почему-то полагается не палата в специальном заведении, а жилплощадь убитой жены. Такое вот торжество гуманизма. И их позицию понять можно: не им ведь жить с Оглыевым.
прямая речь
Семен Лозовский, адвокат Юлии Михайловой:
– Нельзя допустить, чтобы такой опасный для окружающих человек жил в одной квартире с Михайловой и ее сыном, – говорит Семен Лозовский. – Судьи и чиновники не думают, что может случиться с мальчиком, пока ее не будет дома. Сегодня о необходимости защиты детей говорят на всех уровнях вплоть до президента. Но решение суда показывает, что нашему государству безразлична судьба детей. Кроме того, как следует из истории болезни, Оглыев болен туберкулезом. По закону государство должно не вселять Оглыева к Михайловой, а обязано предоставить ему отдельную от всех жилплощадь как туберкулезнику и психически больному человеку. В соответствии с Конституцией восстановление прав одних лиц не должно ущемлять права других. Поэтому подселять его к кому-либо они не имеют права. В любом случае мы сдаваться не намерены: потребуется – обратимся и в Страсбург, и к Дмитрию Медведеву.
Павел Артемьев
