Общество
Смертная казнь возвращается?
06 ноября
На минувшей неделе Верховный суд России обратился в Конституционный суд с вопросом о том, можно ли будет применять в стране смертную казнь с 1 января 2010 года, когда закончится действие моратория. Общество забурлило: дискуссии в СМИ, дебаты в парламенте, ожесточенные споры на кухнях. Вновь звучат до боли знакомые доводы в пользу обеих позиций. 9 ноября в КС состоится открытое заседание, по итогам которого в ближайшие дни судьи вынесут свое решение.
Все началось с того, что в 1992 году Россия обратилась с просьбой о принятии нашей страны в Совет Европы. Одним из главных условий членства в этой организации было присоединение к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также подписание и ратификация дополнительных протоколов к ней. Через четыре года Россия подписала Конвенцию и была принята в Совет Европы. Правда, с небольшими оговорками: в частности, наша страна взяла на себя обязательство в течение года подписать Протокол № 6 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод о запрете смертной казни в мирное время, а в течение трех лет со дня вступления в СЕ ратифицировать его. Протокол подписали вовремя, а вот с ратификацией не сложилось, хотя соответствующее постановление было внесено президентом Борисом Ельциным в Госдуму еще в августе 1999 года.
Таким образом, формально никакого моратория на смертную казнь у нас нет – в качестве такового расцениваются два указа президента, касающиеся сокращения применения смертной казни, а также статья 20 Конституции РФ, которая гласит: «Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей». Последний расстрел по приговору суда в России датирован 1996 годом. Согласно закону осужденного лишают жизни только после принятия президентом соответствующего решения по ходатайству о помиловании. С августа же 1996 года президент просто перестал рассматривать такие ходатайства, а посему смертная казнь, которую продолжали выносить суды, автоматически заменялась пожизненным заключением.
Такое положение дел устраивало Совет Европы, хотя вопросы о ратификации Протокола № 6 то и дело поднимались. Мораторий все продлевался, в том числе и благодаря затягиванию с введением института суда присяжных во всех субъектах Федерации, как того требует Конституция.
Сейчас единственным регионом, где нет суда присяжных, является Чеченская Республика, но с 1 января 2010 года планируется введение института суда присяжных и там. То есть формально препятствия для приведения смертных приговоров в исполнение отпадают. Именно в связи с этим и возникло то самое ходатайство Верховного суда России. Ведь если с 2010 года начнут выноситься смертные приговоры, это вступит в противоречие с международным законодательством, а именно подписанной нашей страной Венской конвенцией, которая гласит, что до ратификации любого международного договора государство, собирающееся стать его членом, не может совершать никаких направленных против объекта договора действий.
Конечно, проблему можно было разрешить много раньше, ратифицировав Протокол № 6 или приняв федеральный закон об отмене смертной казни. Но депутаты Госдумы, ссылаясь на мнение электората, особенно в преддверии очередных выборов, предпочитали поднимать противоположный вопрос, внося законопроекты о возобновлении смертной казни и штурмуя президента страны просьбами об отмене моратория. Можно было бы, ссылаясь на США или Китай, вновь начать палить своим нехорошим гражданам в головы. Правда, для этого нужно было выйти из Совета Европы, но этот шаг не сообразовывался с интересами государства. Таким образом, вся головная боль с постановкой запятой в пресловутом «Казнить нельзя помиловать» легла на судей Конституционного суда.
Единства в вопросе смертной казни нет ни в рядах рабочих, ни в рядах интеллигенции, ни в стане власть имущих. И доводы сторонников каждой позиции не меняются веками.
Одним из главных посылов противников смертной казни является вероятность судебной ошибки. В современной России чаще всего вспоминают сталинские репрессии или отсылают к истории маньяка Чикатило, за время поисков которого были расстреляны двое не причастных к его преступлениям людей. Судебная ошибка как довод в пользу отказа от смертной казни отнюдь не изобретение современности. В эпоху Возрождения в Венецианской республике по обвинению в убийстве был казнен пекарь, которого увидели с ножом в руках рядом с телом убитого мужчины. Уже через несколько дней была доказана его невиновность. И с тех пор, пока существовала Венецианская республика, перед началом каждого судебного заседания глашатай громко обращался к судьям: «Помни о пекаре!» В итоге при малейшем сомнении в виновности служители Фемиды предпочитали не приговаривать подсудимого к смерти.
Сторонники смертной казни в ответ на этот довод заявляют, что издержки будут всегда, что «редкие ошибки» не должны сказываться на необходимости сурово покарать виновного, цитируя знаменитое: «Лес рубят – щепки летят». Мысль о том, что этой «издержкой» могут стать их дети, родственники или они сами, посещает немногих. Как немногие задумываются и о том, что решение о смертной казни выносит не машина, а человек со своими достоинствами и пороками. Может быть, именно поэтому смертной казни за одни и те же преступления чаще подвергали людей низкого социального или финансового положения, чем тех, у кого были деньги и связи?
В свою очередь, главный довод сторонников смертной казни звучит примерно так: «Какого черта мы, честные работающие граждане, на свои налоги должны содержать маньяков-убийц, бесполезных для общества?» Безусловно, с этим спорить трудно. Можно только напомнить о массе советских промышленных гигантов и магистралей, построенных заключенными.
Еще один довод, который приводят сторонники обеих точек зрения, касается взгляда на смертную казнь как на сдерживающий фактор для преступности. Сторонники «вышки» утверждают, что она способна остановить потенциального убийцу или насильника от совершения преступления. Противники советуют обратиться к мировой статистике, которая не дает подтверждения этому факту. Может быть, именно статистика и стала причиной тому, что на днях очередной американский штат Нью-Мексико отказался от смертной казни? Хотя справедливости ради стоит отметить, что специальных масштабных исследований на эту тему в мире не проводилось. Довод о смертной казни как сдерживающем факторе основан на представлении о «рациональном преступнике», который идет на преступление сознательно. Но психологические исследования свидетельствуют о том, что лишь около 10 процентов убийств готовятся заранее и совершаются осознанно.
Пожалуй, единственное, в чем сходятся и сторонники, и противники смертной казни, так это в понимании жажды возмездия со стороны человека, у которого изнасиловали или убили ребенка, человека, который лишился здоровья от руки негодяя. Но смертной казни требуют далеко не все жертвы преступлений, как и далеко не все ее сторонники страдали от рук преступника. Очевидно, что и большинство сторонников смертной казни жаждут вовсе не крови (хотя есть и такие), а спокойствия и порядка.
Андрей Сахаров однажды сказал, что ответственность за преступление ложится на все общество. Помните недавний случай в Москве, когда девочку изнасиловали и задушили прямо под окнами жилого дома? Все слышали крики о помощи, но никто даже милицию не вызвал. А задержанный в Питере в 2007 году маньяк Вороненко? Начал с грабежей – дали по минимуму, перешел к изнасилованиям – отпустили по условно-досрочному освобождению (УДО), и потом никто не следил за его передвижениями. В итоге вырос маньяк. Так почему общество, жаждущее порядка, не требует его наведения именно там, где он отсутствует? Почему не стремится предупредить преступление, а хочет рубить головы, когда мертвых уже не вернуть?
В свое время и Владимир Путин, и Дмитрий Медведев высказывались против смертной казни. К тому же вряд ли наше государство откажется от членства в СЕ только потому, что больше половины граждан за ее возвращение. Ну а дальше остаются три выхода из затянувшейся истории: либо Госдума ратифицирует Шестой протокол, либо принимается закон о запрете смертной казни, либо мы продолжаем к неудовольствию Европы мурыжить тему и переносим введение суда присяжных в Чечне на неопределенный срок.
Анна Кострова
личное дело
Она уверена, что некоторые люди не вправе жить
Для петербурженки Ларисы Бойко отмена моратория на смертную казнь в буквальном смысле стала делом жизни. Ее жизнь перевернулась 20 мая 2007 года, когда в подвале дома на Разночинной улице нашли растерзанное тело ее 12-летней девочки. Позже выяснится, что Лена стала очередной жертвой маньяка Дмитрия Вороненко. Преступника поймали спустя несколько месяцев. Следствие доказало, что он в течение года изнасиловал и зверски убил двоих маленьких девочек и двоих молодых девушек. А до этого пять раз привлекался к уголовному наказанию и все время избегал его – получал условные сроки или выходил по УДО. Выходил и продолжал убивать, с каждым разом совершая все более изощренные и зверские преступления.
К тому времени, когда над Дмитрием Вороненко начался судебный процесс, Лариса потеряла все в жизни: ребенка, работу, жилье… Но она, казалось, не замечала невзгод и трудностей. Она взялась за дело, о котором забыли законодатели, – за ужесточение наказания для педофилов. В то время за изнасилование ребенка Уголовный кодекс предусматривал условный срок или штраф. Лариса вместе с юристами подготовила поправки в УК. Без гроша в кармане, без крыши над головой она ездила в Москву – в Госдуму и Совет Федерации, добиваясь рассмотрения ее законопроектов. И в конце концов добилась – в прошлом году в Уголовном кодексе появились поправки, серьезно ужесточающие наказание для педофилов. Но Лариса на этом не успокоилась. С самого начала она заявляла, что детоубийцы не должны жить на белом свете.
Лариса несколько раз обращалась в Конституционный суд. А год назад во время очередной поездки в столицу один из сенаторов посоветовал ей бросить это безнадежное дело, дескать, отмена моратория на смертную казнь – из области высокой политики и руководство страны на это не пойдет.
Сегодня Лариса растит сынишку, появившегося на свет в прошлом году, пытается выправить свою жизнь. Она не верит в то, что 9 ноября Конституционный суд восстановит институт смертной казни, – слишком серьезный вопрос. Но Лариса уверена, что некоторые люди не вправе жить. И никто не переубедит в этом мать, потерявшую ребенка.
Валерия Брагинская
Все началось с того, что в 1992 году Россия обратилась с просьбой о принятии нашей страны в Совет Европы. Одним из главных условий членства в этой организации было присоединение к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также подписание и ратификация дополнительных протоколов к ней. Через четыре года Россия подписала Конвенцию и была принята в Совет Европы. Правда, с небольшими оговорками: в частности, наша страна взяла на себя обязательство в течение года подписать Протокол № 6 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод о запрете смертной казни в мирное время, а в течение трех лет со дня вступления в СЕ ратифицировать его. Протокол подписали вовремя, а вот с ратификацией не сложилось, хотя соответствующее постановление было внесено президентом Борисом Ельциным в Госдуму еще в августе 1999 года.
Таким образом, формально никакого моратория на смертную казнь у нас нет – в качестве такового расцениваются два указа президента, касающиеся сокращения применения смертной казни, а также статья 20 Конституции РФ, которая гласит: «Смертная казнь впредь до ее отмены может устанавливаться федеральным законом в качестве исключительной меры наказания за особо тяжкие преступления против жизни при предоставлении обвиняемому права на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей». Последний расстрел по приговору суда в России датирован 1996 годом. Согласно закону осужденного лишают жизни только после принятия президентом соответствующего решения по ходатайству о помиловании. С августа же 1996 года президент просто перестал рассматривать такие ходатайства, а посему смертная казнь, которую продолжали выносить суды, автоматически заменялась пожизненным заключением.
Такое положение дел устраивало Совет Европы, хотя вопросы о ратификации Протокола № 6 то и дело поднимались. Мораторий все продлевался, в том числе и благодаря затягиванию с введением института суда присяжных во всех субъектах Федерации, как того требует Конституция.
Сейчас единственным регионом, где нет суда присяжных, является Чеченская Республика, но с 1 января 2010 года планируется введение института суда присяжных и там. То есть формально препятствия для приведения смертных приговоров в исполнение отпадают. Именно в связи с этим и возникло то самое ходатайство Верховного суда России. Ведь если с 2010 года начнут выноситься смертные приговоры, это вступит в противоречие с международным законодательством, а именно подписанной нашей страной Венской конвенцией, которая гласит, что до ратификации любого международного договора государство, собирающееся стать его членом, не может совершать никаких направленных против объекта договора действий.
Конечно, проблему можно было разрешить много раньше, ратифицировав Протокол № 6 или приняв федеральный закон об отмене смертной казни. Но депутаты Госдумы, ссылаясь на мнение электората, особенно в преддверии очередных выборов, предпочитали поднимать противоположный вопрос, внося законопроекты о возобновлении смертной казни и штурмуя президента страны просьбами об отмене моратория. Можно было бы, ссылаясь на США или Китай, вновь начать палить своим нехорошим гражданам в головы. Правда, для этого нужно было выйти из Совета Европы, но этот шаг не сообразовывался с интересами государства. Таким образом, вся головная боль с постановкой запятой в пресловутом «Казнить нельзя помиловать» легла на судей Конституционного суда.
Единства в вопросе смертной казни нет ни в рядах рабочих, ни в рядах интеллигенции, ни в стане власть имущих. И доводы сторонников каждой позиции не меняются веками.
Одним из главных посылов противников смертной казни является вероятность судебной ошибки. В современной России чаще всего вспоминают сталинские репрессии или отсылают к истории маньяка Чикатило, за время поисков которого были расстреляны двое не причастных к его преступлениям людей. Судебная ошибка как довод в пользу отказа от смертной казни отнюдь не изобретение современности. В эпоху Возрождения в Венецианской республике по обвинению в убийстве был казнен пекарь, которого увидели с ножом в руках рядом с телом убитого мужчины. Уже через несколько дней была доказана его невиновность. И с тех пор, пока существовала Венецианская республика, перед началом каждого судебного заседания глашатай громко обращался к судьям: «Помни о пекаре!» В итоге при малейшем сомнении в виновности служители Фемиды предпочитали не приговаривать подсудимого к смерти.
Сторонники смертной казни в ответ на этот довод заявляют, что издержки будут всегда, что «редкие ошибки» не должны сказываться на необходимости сурово покарать виновного, цитируя знаменитое: «Лес рубят – щепки летят». Мысль о том, что этой «издержкой» могут стать их дети, родственники или они сами, посещает немногих. Как немногие задумываются и о том, что решение о смертной казни выносит не машина, а человек со своими достоинствами и пороками. Может быть, именно поэтому смертной казни за одни и те же преступления чаще подвергали людей низкого социального или финансового положения, чем тех, у кого были деньги и связи?
В свою очередь, главный довод сторонников смертной казни звучит примерно так: «Какого черта мы, честные работающие граждане, на свои налоги должны содержать маньяков-убийц, бесполезных для общества?» Безусловно, с этим спорить трудно. Можно только напомнить о массе советских промышленных гигантов и магистралей, построенных заключенными.
Еще один довод, который приводят сторонники обеих точек зрения, касается взгляда на смертную казнь как на сдерживающий фактор для преступности. Сторонники «вышки» утверждают, что она способна остановить потенциального убийцу или насильника от совершения преступления. Противники советуют обратиться к мировой статистике, которая не дает подтверждения этому факту. Может быть, именно статистика и стала причиной тому, что на днях очередной американский штат Нью-Мексико отказался от смертной казни? Хотя справедливости ради стоит отметить, что специальных масштабных исследований на эту тему в мире не проводилось. Довод о смертной казни как сдерживающем факторе основан на представлении о «рациональном преступнике», который идет на преступление сознательно. Но психологические исследования свидетельствуют о том, что лишь около 10 процентов убийств готовятся заранее и совершаются осознанно.
Пожалуй, единственное, в чем сходятся и сторонники, и противники смертной казни, так это в понимании жажды возмездия со стороны человека, у которого изнасиловали или убили ребенка, человека, который лишился здоровья от руки негодяя. Но смертной казни требуют далеко не все жертвы преступлений, как и далеко не все ее сторонники страдали от рук преступника. Очевидно, что и большинство сторонников смертной казни жаждут вовсе не крови (хотя есть и такие), а спокойствия и порядка.
Андрей Сахаров однажды сказал, что ответственность за преступление ложится на все общество. Помните недавний случай в Москве, когда девочку изнасиловали и задушили прямо под окнами жилого дома? Все слышали крики о помощи, но никто даже милицию не вызвал. А задержанный в Питере в 2007 году маньяк Вороненко? Начал с грабежей – дали по минимуму, перешел к изнасилованиям – отпустили по условно-досрочному освобождению (УДО), и потом никто не следил за его передвижениями. В итоге вырос маньяк. Так почему общество, жаждущее порядка, не требует его наведения именно там, где он отсутствует? Почему не стремится предупредить преступление, а хочет рубить головы, когда мертвых уже не вернуть?
В свое время и Владимир Путин, и Дмитрий Медведев высказывались против смертной казни. К тому же вряд ли наше государство откажется от членства в СЕ только потому, что больше половины граждан за ее возвращение. Ну а дальше остаются три выхода из затянувшейся истории: либо Госдума ратифицирует Шестой протокол, либо принимается закон о запрете смертной казни, либо мы продолжаем к неудовольствию Европы мурыжить тему и переносим введение суда присяжных в Чечне на неопределенный срок.
Анна Кострова
личное дело
Она уверена, что некоторые люди не вправе жить
Для петербурженки Ларисы Бойко отмена моратория на смертную казнь в буквальном смысле стала делом жизни. Ее жизнь перевернулась 20 мая 2007 года, когда в подвале дома на Разночинной улице нашли растерзанное тело ее 12-летней девочки. Позже выяснится, что Лена стала очередной жертвой маньяка Дмитрия Вороненко. Преступника поймали спустя несколько месяцев. Следствие доказало, что он в течение года изнасиловал и зверски убил двоих маленьких девочек и двоих молодых девушек. А до этого пять раз привлекался к уголовному наказанию и все время избегал его – получал условные сроки или выходил по УДО. Выходил и продолжал убивать, с каждым разом совершая все более изощренные и зверские преступления.
К тому времени, когда над Дмитрием Вороненко начался судебный процесс, Лариса потеряла все в жизни: ребенка, работу, жилье… Но она, казалось, не замечала невзгод и трудностей. Она взялась за дело, о котором забыли законодатели, – за ужесточение наказания для педофилов. В то время за изнасилование ребенка Уголовный кодекс предусматривал условный срок или штраф. Лариса вместе с юристами подготовила поправки в УК. Без гроша в кармане, без крыши над головой она ездила в Москву – в Госдуму и Совет Федерации, добиваясь рассмотрения ее законопроектов. И в конце концов добилась – в прошлом году в Уголовном кодексе появились поправки, серьезно ужесточающие наказание для педофилов. Но Лариса на этом не успокоилась. С самого начала она заявляла, что детоубийцы не должны жить на белом свете.
Лариса несколько раз обращалась в Конституционный суд. А год назад во время очередной поездки в столицу один из сенаторов посоветовал ей бросить это безнадежное дело, дескать, отмена моратория на смертную казнь – из области высокой политики и руководство страны на это не пойдет.
Сегодня Лариса растит сынишку, появившегося на свет в прошлом году, пытается выправить свою жизнь. Она не верит в то, что 9 ноября Конституционный суд восстановит институт смертной казни, – слишком серьезный вопрос. Но Лариса уверена, что некоторые люди не вправе жить. И никто не переубедит в этом мать, потерявшую ребенка.
Валерия Брагинская
