«Последняя жертва» не лишена чувства юмора
Психологи говорят, чтобы сохранять голову здоровой и нервы не расстроенными, человеку нужно каждые пять (!) лет менять род деятельности. В этом есть своя правда. На любой, даже самой творческой, службе homo sapiens устает от однообразия. С другой стороны, на практике, то есть в реальной жизни, эта задача практически неосуществима. Каждый специалист своего дела со временем обрастает связями, знакомствами, знаниями и навыками, которые позволяют ему – кому хуже, кому лучше – выполнять свой служебный долг. Мало найдется смельчаков, способных и готовых в возрасте, к примеру, 35–40 лет начать все с белого листа.
Однако в последние три-четыре года наметилась не очень симпатичная тенденция. Обилие непрофессионалов на рабочих местах приобрело не просто массовый характер, но стало восприниматься как норма. Телеведущие встают за два месяца на коньки, спортивные комментаторы начинают петь или танцевать, в школах на посту учителя какого-нибудь предмета можно обнаружить от дипломированного строителя мостов и тоннелей до бездипломного дядю Васю – золотые руки, преподающего детворе физкультуру (хорошо, если не математику). Среди коллег-журналистов помимо настоящих мастеров своего дела тоже кого только не встретишь. Не минула чаша сия и театр. К тому, что актеры, вероятно устав от зачастую бессильной петербургской режиссуры (за редкими исключениями, пересчитать которые хватит пальцев одной руки), берут на себя функции режиссеров-постановщиков, мы уже привыкли. Иногда даже из этого что-то получается: тому пример замечательный спектакль актера Александра Баргмана «Каин». И вот дело дошло и до литераторов с дипломом театрального критика.
В Театре им. Ленсовета состоялась премьера спектакля «Последняя жертва» по одноименной пьесе Александра Николаевича Островского. В качестве режиссера на афише значится имя Романа Смирнова. А новообразованную должность художественного руководителя постановки заняла… Татьяна Москвина. Остроумный, блистательный писатель, театровед, специалист по творчеству Островского. Последнее обстоятельство и позволило госпоже Москвиной оказать моральную поддержку советом и добрым словом при создании спектакля.
Спектакль получился хорошим, правдоподобным. Мне он напомнил по составу «крови» «Горе от ума» в постановке Сергея Женовача, которое идет сейчас в московском Малом театре. В нем тоже нет никаких придумок, изысков, выкрутасов. В нем играют то, что написано автором. Просто читают очень внимательно. Оттого получается смешно и умно, как Грибоедов и задумывал.
В ленсоветовской же истории о ловком молодом красавчике гуляке, «окучивающем» нестарую еще женщину-вдову и погоревшем в итоге на своей же изворотливости, подведшей его в конце концов, все на своих местах. В нем есть несколько больших актерских удач: Сергей Перегудов в роли пройдохи Вадима Григорьевича Дульчина или Светлана Письмиченко в роли неугомонной, приторно-визгливой Глафиры Фирсовны, к примеру. Очень правильно поступил театр, когда, не обнаружив в большой ленсоветовской труппе исполнителя заглавной роли Флора Федулыча Прибыткова, пригласил на нее Вячеслава Захарова из соседнего Театра «На Литейном». Не стал натягивать никого из старшего поколения ленсоветовцев на болванку роли, никому не годной. А для Захарова она, эта роль, возможно, вообще станет одной из вершин творческой биографии. Все полутона, мельчайшие нюансы роли, оттенки фраз, даденных Флору Федулычу Островским, все это Захаров так приживил к себе, что и не различишь зазора меж ним и персонажем.
Роман Смирнов со своим советником Москвиной сыграли все три акта пьесы, чего обычно не делают с этим материалом, благоразумно купируя сцену в саду. Понимаю, что «родителям» хотелось как лучше и как им казалось правильнее. От их жалостливого отношения к детищу возникли довольно серьезные проблемы с ритмом. В спектакле начали образовываться провисы, дыры. Но это ли проблема, если в зале присутствует режиссер, который (если он внимательный постановщик) между вечерними показами имеет возможность доработать спектакль с артистами?
Увы, имя Москвиной сыграло с театром и со спектаклем двойную и не очень добрую шутку. С одной стороны, ее имя на афише привлекло в театр зрителей, с другой – внимание и зубоскальство. Это было предсказуемо. Татьяна Москвина – человек публичный, и, думается, понимала, на что идет, что роль жертвы (дай Бог, последней) достанется именно ей. И на это у меня же есть обращение к тем, кто качает неодобрительно головой. Согласна, каждый должен заниматься своим делом: режиссеры спектакли ставить, актеры в них играть, а критики – о них писать. Но давайте будем объективны: при всех возможных замечаниях спектакль Смирнова – Москвиной «Последняя жертва» для нынешнего Театра имени Ленсовета – если не прорыв, то большое достижение. Наконец, после пошлых и бессмысленных экзерсисов дипломированного (!) режиссера Василия Сенина с этой сцены заговорили человеческим языком не раскрашенные трансвеститы, а нормальные люди, обремененные внятными и очень актуальными и для современья проблемами. А какие еще должны быть у театра задачи, кроме как «зацепить» зрителя, быть понятным, доступным и злободневным?
Так что, может быть, обойдемся без жертв?
