Александр Галибин: «Две столицы – два мира»
В популярном телесериале Владимира Бортко «Мастер и Маргарита» Александр Галибин сыграл Мастера. И будто подытожил значительный этап своего собственного жизненного и творческого пути, внутренние поиски. Его кредо Мастера – это касается и актерства, и режиссуры – не нуждается в доказательстве. За плечами Галибина множество сыгранных значительных ролей и в кино, и на сцене, немало ярких постановок в театре. Причем в разных: в Александринском, где он был несколько лет главным режиссером, в Театре на Литейном, в Новосибирском молодежном театре «Глобус», в столичной «Табакерке», в самых разных российских театрах. Сегодня Галибин уже второй год является главным режиссером и художественным руководителем Московского драматического театра им. К.С. Станиславского.
– С каким настроением принял вас, питерского человека, московский театр?
– Честно говоря, у меня и в мыслях не было, что когда-то могу войти в эту воду под названием театр Станиславского, где когда-то мой учитель Анатолий Александрович Васильев сделал постановку «Взрослая дочь молодого человека», и она вошла в историю советского театра, и «Вассу Железнову» там поставил. В театре Станиславского было море других спектаклей, работало очень много интересных людей. Но вот сошлись звезды – мне предложили возглавить этот театр. И я дал согласие. Я вообще в последнее время, признаться, болтался по Питеру довольно неприкаянным. В Александринском театре закончился контракт, я стал свободным художником. Предлагал какие-то вещи в различных театрах, но это не находило отклика, я чувствовал, что никому в городе не интересен.
– Но вы же снимались в кино, и знаю, накануне отъезда вели программу на канале 100 ТВ «Встречи на даче Линдстрема. Клуб молодых литераторов» – разве это не было какой-то привязкой к городу, к людям, к своей профессии?
– Это было интересно, было новое для меня дело, но мне хотелось другого приложения сил.
– Вы без сожаления покинули Петербург?
– Довольно легко. Это не значит, что я как-то по-другому стал относиться к городу, который очень люблю и который мне очень много дал, в котором я родился и вырос, в котором живут мои родители и друзья и когда-то жили мои спектакли. Но сейчас весь акцент перенесен на Москву. И у меня уже нет никаких дел в Петербурге, кроме участия в проведении фестиваля любительских театров, который вот уже второй год проходит здесь в сентябре.
– Действительно ли Москва – то место, где удается успешнее, чем в Петербурге воплощать творческие идеи?
– Москва и Петербург – два разных мира, два разных климата, два разных ритма. В Москве совсем другая жизнь, в том числе и театральная. В Москве во много раз быстрее происходит реакция на какие-то новые вещи, веяния, чем в Петербурге. Москва – это огромная конкуренция, театральная в том числе. И это заставляет определенным образом формировать репертуар и думать о том зрителе, который к тебе приходит.
– Каким путем пошли в театре?
– Я взял западноевропейских авторов, это было сделано сознательно. В нынешнем сезоне я этого направления не бросил. Поставил «Троянской войны не будет» Жана Жироду – несправедливо забытую пьесу – а ведь она о сегодняшнем дне. Моя позиция очень простая. Я хочу строить театр, о котором бы говорили, чтобы сюда, на Тверскую, 23, шли с удовольствием, с ожиданием ярких эмоций и открытий. И чтобы это был театр европейского уровня.
– Когда вы ставите спектакль – вы свои задачи художественные преследуете или интересы публики учитываете?
– Мне хочется, чтобы публика, приходя сюда, не имела чернушного осадка от увиденного. Все-таки театр – это зрелище. Это такое рассуждение о жизни, о людях. На сцене должна присутствовать красота отношений. Мне хочется, чтобы наш театр был интересен в Омске, Томске, Екатеринбурге, Петербурге. Я никогда не беру специально актуальную постановку или какую-то заведомо авангардную, но я ищу пьесу, в которой тема была бы интересна сегодняшнему зрителю. Мне важна смеховая культура, будь то Дюрренматт, или Жироду, или Гольдони, или Калезин. Смехом можно очищаться – это же известно.
– Актуально для вас понятие «театр-дом»?
– Я думаю, что одно из великих изобретений или явлений – русский репертуарный театр. Мы не имеем право это потерять, разбазарить. Несмотря ни на что, мы должны сочетать его с тем временем, в которое живем, с убыстренными ритмами, отвлечениями артистов на кино и так далее. Я думаю, что сохранение театра-дома возможно.
– Я вас, Александр Владимирович, помню по фильму середины 80-х – «Мой избранник». Вы там играли депутата. Ответственность, которую вы там взвалили на свои плечи, мне кажется, характеризует вас и в жизни. Вы готовы взять на себя то, что многие хотят сбросить...
– Я всегда хотел, чтобы у меня был свой театр, в котором бы я делал те вещи, которые мне кажутся близки, которые воспитывались во мне благодаря моим учителям, моим мастерам – Рубену Агамирзяну, Владимиру Петрову. А мера ответственности, о которой вы говорите... Я ее осознаю. Я же с людьми работаю. Меня в московском театре особо-то никто и не ждал. Но вот прошел год, и мы поняли друг друга. Мне нравится общаться с людьми, я полюбил актеров этого театра. Недоверия не было. Была настороженность. Но ее преодолели. Все-таки выпустили пять спектаклей за сезон. В этом театре такой продуктивной работы не было давно. Сейчас репетируем спектакль «39 ступенек» – по фильму Хичкока 30-х годов. В Англии сделали постановку, которую перенесли на Бродвей, и она сразу получила две «Грэмми» и разошлась по 12 странам мира. А одна продюсерская российская фирма в Австралии выкупила декорации и предложила осуществить постановку у нас, с нашими актерами. Мы решили рискнуть. Надо было сделать перевод, адаптировать к нашей сцене, там много музыки, движений. Но зато интересно.
– Скучаете по кино?
– Как сказать... До прихода в театр я начинал фильм, который хотел сделать к юбилею Победы в Великой Отечественной войне, – о послевоенных детях, и даже деньги находились. Но тут возник театр, и я предпочел выбрать его.
– Какой вы ощущаете роль художника сегодня: он должен вписываться в предлагаемые обстоятельства или бунтовать, идти своим путем?
– Я предпочитаю давать случиться тому, что должно случиться. Если жизнь меня подвигает к какому-то шагу, то я должен быть готов к нему. Вот предложил мне когда-то Валерий Гергиев поставить «Пиковую даму». Я не знал, как я это буду делать, но внутренне был готов к этому. Сделал спектакль, который объездил полмира. И продолжает жить. Наверное, я не бунтарь, но точно знаю, что не буду делать того, к чему не лежит моя душа.
– У вас контракт с театром Станиславского всего на два года. Вы этого срока не боитесь?
– Я не волнуюсь. Приму любую ситуацию. Но хотелось бы, конечно, какой-то длительной жизни тут. Я уже много успел сделать в этом театре, преподаю в Щукинском училище, набрал свой курс. Мне очень и очень нужны артисты для моего театра.
– Согласитесь, слава к вам пришла все-таки прежде всего не как к театральному режиссеру, а как к киноактеру. Что вы особенно любите из своих киноролей?
– Люблю все свои картины. Есть, конечно, такие этапные, как «Трактир на Пятницкой». После роли Пашки-Америки меня узнавали на улице. На студию просто мешки писем приходили. А после «Мастера и Маргариты» стали всюду в гости звать. Думаю, такие роли воспитывают зрителя.
– А кино актера воспитывает?
– Снявшись в фильме Глеба Панфилова «Романовы. Венценосная семья», я о каких-то вещах по-новому стал думать. Панфилов смоделировал царскую семью, «родил» ее и повел за собой. Хотя, конечно, на документах все основано. Николай II и Александра Федоровна любили друг друга и жили друг другом, детьми, семьей. Государь не мог бы сделать другой ход в переломный момент истории – он не мог покинуть свою семью. И потому путь его был определен на Голгофу. Вот это отношение государя к своей семье удивляет и восхищает. Меня это научило беречь непреходящие ценности.
– Вам нравится время, в которое вы живете?
– Да, мне нравится это время. Нравится мой возраст, мне нравится, что есть достаточная степень свободы и много возможностей, что есть свободное пространство – можно переезжать туда, куда хочешь. Не знаю, как сложится жизнь в России, но в мире такая ситуация – ты живешь там, где работаешь. И мне это нравится.
– И президент вам наш нынешний по душе?
– Не корю никаких президентов. А почему я должен кого-то ругать? Искусство вне политики. Надо вставать на рельсы созидания, а не на рельсы критики, и по отношению к правительству в том числе. Я ничего и никого не осуждаю, не собираюсь ввязываться в какие-то конфликты. Мне кажется, сейчас хорошее время.
– Вы патриот?
– Да, конечно, я сделал спектакль на эту тему – «Троянской войны не будет». Там все это есть. Мне никогда не хотелось жить в другом месте. Я много работал в Европе: в Австрии, Швейцарии, Германии, Польше, Финляндии. Но всегда хотел вернуться в Россию.
