«В Ванкувере я уже переворачивался»
На Олимпиаде в Турине россияне Александр Зубков и Алексей Воевода удивили весь мир, завоевав серебряную медаль в соревнованиях бобов-двоек. Все-таки наша страна никогда не являлась бобслейной державой, на Играх 2002 и 1998 годов отечественные спортсмены на пьедестал почета не поднимались. В Ванкувер же наша команда отправляется в роли одного из главных фаворитов олимпийского турнира – прогрессирует сборная очень быстро. О тонкостях бобслея корреспонденту «НВ» рассказал Александр ЗУБКОВ.
– Бобслей называют зимней «Формулой-1». На ваш взгляд, управлять бобом так же сложно, как гоночным автомобилем?
– Я не ездил на болиде, но могу сказать, что бобом управлять действительно сложно. У него ведь нет руля, и движение контролируется только посредством тросов, которые крепятся к передним конькам. Какую траекторию пилот заложит в начале трассы, так машина и поедет. Кроме того, у боба нет ни газа, ни, что еще страшнее, тормозов. Остановить его невозможно. А скорость, которую мы развиваем, достигает на некоторых треках 150 километров в час.
– На обычной машине вы наверняка ездили и быстрее. Но где скорость движения чувствуется более остро?
– Я вообще стараюсь знать меру и правила дорожного движения не нарушать. Но сама скорость, конечно же, больше ощущается в бобе. Во-первых, потому что тебя ничего не закрывает, – нет ни кабины, ни стекол. Во-вторых, потому что у боба очень низкая посадка.
– Страх испытываете при спусках?
– Не боятся только дураки. Страх был, есть и будет. К тому же я пилот и нахожусь в ответе за разгоняющих, которые сидят сзади.
– Начинали вы как саночник. На чем страшнее ехать – на бобе или санях?
– Разные вещи. В санном спорте скоростные качества выше, чем в бобслее, к тому же спортсмен полностью открыт. Это более техничный вид спорта, и вероятность падения выше. В бобслее же при падении страшно прежде всего из-за того, что боб может упасть прямо на тебя. В принципе «нестрашных» падений не бывает. При каждом спортсмен получает очень серьезные травмы, хоть не всегда это и видно. Заживают они очень долго, остаются сильные ожоги. Комбинезон при падении сразу же рвется. Да, в последние годы спортсмены стали подстраховываться, наносить перед спуском на тело мазь, но спасает она лишь отчасти.
– Сложнее управлять бобом-двойкой или четверкой?
– Четверкой, наверное. Она и длиннее, и тяжелее. Поэтому приходится тоньше рассчитывать заход машины на вираж, нужно знать, сколько секунд она проведет в повороте и по какой траектории лучше ехать. Из-за длины боба цена ошибки сильно возрастает.
– К слову, о виражах. Трассы вам необходимо знать досконально?
– Совершенно верно. Более того, все трассы, пусть в мире их не так и много, каждый год обновляют. То есть виражи могут быть открытые, могут быть закрытые, могут быть «бочкообразные». Исходя из этого, изменяется и их прохождение.
– Как же вы учитесь пилотировать? Ведь много спусков перед турниром вам никто не разрешит.
– Учимся непосредственно в бою. До старта организаторы действительно дают возможность совершить только шесть спусков. Не по шесть на двойках и четверках, а всего шесть. Этого очень мало. Поэтому большое преимущество на этапе Кубка мира имеют хозяева трека, а в Ванкувере козыри на руках у канадца Пьера Людерса и его экипажа.
– Но хотя бы Германия нашу команду стала пускать на трассы готовиться. Раньше нам и в этом отказывали. Почему, на ваш взгляд, немцы изменили свою позицию?
– Организационными вопросами я не занимаюсь и не могу сказать, почему они разрешили нам тренироваться. Хотя врагов в бобслейном сообществе нет. Все команды довольно дружные. Никто никому палки в колеса, точнее в полозья, вставлять не станет. Я, к примеру, нахожусь в хороших отношениях с Кристофом Ланге (пилот немецкого экипажа. – Прим. ред.). Можем встретиться с ним после соревнований и нормально пообщаться.
– У вас есть любимые трассы?
– Очень нравится выступать на скоростных треках. Например, в австрийском Иглсе или немецком Альтенберге.
– А какого вы мнения об олимпийском треке?
– Он тоже весьма скоростной. И очень сложный. Я уже там перевернулся в прошлом году. Людерс тоже не смог финишировать. Так что борьба за награды будет вестись до последнего заезда. А учитывая, что на Олимпиадах и первенствах мира чемпион определяется по итогам четырех заездов, борьба будет интригующей.
– В нынешнем сезоне вы выступаете на новом бобе, хотя в прошлом году на старом стали первым в общем зачете Кубка мира? Зачем в олимпийский год что-то менять?
– Прогресс не стоит на месте. Каждый год все сборные совершенствуют свои машины. И, к примеру, если бы я сейчас выступал на том же бобе, на котором завоевал серебряные медали в Турине, то в Ванкувере вряд ли бы смог рассчитывать на пьедестал.
– Но и ваши результаты этого сезона пока не слишком впечатляют – всего один раз были на пьедестале.
– На самом деле новая машина – отличная. Она обладает высокими скоростными качествами. Другое дело, что ее необходимо обкатать. К тому же пока у нас остается проблема с коньками. Без хороших полозьев бороться за медали сложно.
– Есть ли какие-то физические упражнения в ходе подготовки к турнирам, свойственные именно бобслеистам?
– Зимой идет только общефизическая подготовка, а летом оттачивается скатанность экипажа, от которой зависит половина успеха.
– Из-за этого в Ванкувере в четверке с вами не будет выступать лучший разгоняющий Алексей Воевода, который после Турина практически не соревновался?
– Да. В двойке главное толкнуть боб – и все. Пилот прыгнул, следом разгоняющий. В четверке же при разгоне и при посадке все должны знать, в какой момент, с какой ноги и что нужно следует делать. Если члены экипажа ошибаются, действуют нечетко, то теряются драгоценные секунды.
– Много разгоняющих приходят из легкой атлетики.
– Разгон – трудоемкая работа. И именно от нее во многом зависит, какой результат будет на финише. Боб весит 170 килограммов – двойка и 210 килограммов – четверка. А теперь представьте, как его нужно разогнать на 50 метрах и как толкнуть, чтобы развить высокую скорость и завоевать золотую медаль.
