Богдан Ступка: «Я уже вступил в партию»
За неделю до начала гастролей Киевского национального академического драматического театра имени Ивана Франко в Петербург на двое суток приезжал его художественный руководитель Богдан Ступка. Первый день визита, начавшийся в 5.30 утра, оказался для него предельно насыщенным (пресс-конференция, прямые и в записи теле- и радиоэфиры, многочисленные интервью) и завершился в начале второго ночи на «Радио Балтика», опять же в прямом эфире (вместе с автором этих строк). «Уже все? Только разговорились…» – удивился прославленный артист, который еще час назад казался смертельно усталым.
– Богдан Сильвестрович, на пресс-конференции вы сказали, что гастроли вашего театра не коммерческие. Что под этим следует понимать? Благотворительность?
– Нет, гастроли не благотворительные. Я просто хотел сказать, что для нас главное – показать себя петербургским зрителям, тем, кто нас еще не знает, показать художественный уровень, которого достиг театр, которому исполняется 90 лет, продемонстрировать разнообразие нашей репертуарной политики.
Нам интересно, как нас примет питерский зритель, что напишут критики, журналисты. Очень хочется надеяться, что наши гастроли, за которые большое спасибо агентству «Театральный дом» и лично Наташе Колесник, станут культурным событием для Петербурга.
– Во время предыдущих гастролей я видел «Тевье-молочника», могу сказать: это спектакль-потрясение. Такие постановки можно по пальцам пересчитать. Сколько лет вы его играете?
– 23 февраля будет ровно двадцать.
– Все киевляне уже посмотрели «Тевье»?
– Не все. Есть такие, что ни разу не видели «Тевье-Тевель» (так спектакль называется), но есть и такие, что смотрели по три, по пять раз. А есть – по десять. Пора фан-клуб этого спектакля открывать. Его поставили замечательные режиссеры Сергей Данченко и Дмитрий Чирипюк в соавторстве с замечательным художником Даниилом Лидером, ну и, конечно же, при участии нас, артистов. Как говорится, звезды сошлись – спектакль получился.
– Спектакль можно считать визитной карточкой Театра имени Ивана Франко?
– Безусловно.
– Я слышал не один восторженный отзыв о вашем театре, но также слышал, как люди говорили: «А почему играют на украинском языке? Они же все знают русский». В пример приводили Аркадия Исааковича Райкина, который всегда старался играть на языке той страны, где гастролировал его театр. Что мешает вам в России играть на русском?
– Зачем? Японцы же не играют на английском, хотя они знают английский. Итальянские оперы вообще певцы стараются петь на языке оригинала, правда? Язык должен звучать как музыка. А украинский язык – очень музыкальный. Мы хотим показать красоту украинского языка. Более того. Хотим вывести его на европейский и даже на мировой уровень.
– А между тем вы тогда, пять лет назад, как-то вскользь заметили – я даже не обратил особого внимания, – что ваша мечта – сыграть роль без слов. Сегодня вы повторили то же самое.
– Да, это так.
– Вы мечтаете о пантомиме?!
– Нет. Я хочу когда-нибудь реализовать мамину заповедь. Не в театре, так в кино. Вы знаете, моя мама мечтала стать актрисой. В 18 лет она играла в Куликове (это город под Львовом, где я родился) в любительских спектаклях. Папа пел в хоре в оперном театре. Так что мама знала толк в театральном искусстве. Она мне говорила: «Зачем ты, Бодю, соглашаешься на такие большие роли, как Тарас Бульба? Ты уже в том возрасте, когда должен сидеть, ходить, наблюдать, думать». В этом году исполняется 50 лет, как я на сцене. Все эти годы я больше играю роли трагические, так что – наговорился, накричался, наорался. Можно и помолчать.
– Богдан Сильвестрович, вы представляете, на что замахиваетесь?! Принято считать, что паузу держать очень сложно, а вы – роль без слов!
– Да, паузу держать сложно. А все в жизни делать сложно! Разве не сложно добиться, чтобы современный зритель начал сопереживать, прослезился? Приходится выкладываться, прилагать максимум разума, усилий, эмоций. Ну а в данном случае придется как следует «похлопотать» лицом. В кино с этим легче, там крупные планы. Естественно, у персонажа должна быть судьба. Если не будет судьбы – это все никому не интересно: ни мне, ни зрителям.
– Где же вы найдете драматурга, который напишет вам роль без слов?
– Есть, есть драматурги. Славомир Мрожек написал пьесу «Горбун». Еще один человек написал пьесу с такой, как я хочу, ролью. Написал за две недели, над ней надо еще поработать, довести до совершенства. Глядишь, звезды и сойдутся. Во всяком случае, мечтать никто мне не может запретить.
– Остальные персонажи тоже должны молчать?
– Нет, только я.
– Я знаю, вы сегодня встречались с Бортко. Может быть, вы оговаривали совместную работу с ролью без слов?
– Нет. Владимир Владимирович собирается ставить спектакль, он мне дал пьесу, я должен до завтра прочесть. Это все, что я могу пока сказать.
– Заглавная роль в фильме Бортко «Тарас Бульба» добавила вам славы и принесла второго «Золотого орла»…
– Да. Я не ожидал. Первый, за «Водителя для Веры», «Орел» был такой тяжелый, что я еле донес до дому. Этот легче, хотя «по росту» такой же.
– Почему «не ожидал»?
– Я сомневался: имею ли я право играть Тараса Бульбу. Я даже не мечтал о такой роли. Никогда не думал, что смогу сыграть. Никогда! Я смеялся, когда мне предлагали, отказывался. Комплексовал. Потому что представлял себе Тараса по книжным иллюстрациям. Он такой крупный, под ним лошадь прогибалась. У Гоголя написано: 20 пудов. Я не задумывался над этой цифрой. Когда сообразил, что пуд – это 16 килограммов, помножил на 20. Получилось 320 килограммов! Успокоился. Не подхожу. Но меня уговорили. Я многого не понимал в процессе работы над образом. Я сомневался, пока фильм не вышел на экраны, пока люди не стали подходить ко мне и говорить: «Спасибо». А надо бы – Бортко, благодаря Владимиру Владимировичу все получилось.
– Я знаю, что вы не большой любитель говорить на политические темы…
– Вы хотите спросить: голосовал ли я вчера за президента? Да, голосовал. За кого – не скажу. Вообще-то я стараюсь быть подальше от политики. Для меня театр, кино, искусство выше политики.
– И тем не менее вы не скрываете своей партийной принадлежности.
– Вы про партию искусства? В таком случае расскажу вам случай. Ко мне в театр пришел представитель одной из существующих в Украине партий, стал агитировать. Говорю ему: «Вы знаете, я уже вступил в партию». – «В какую?» – «В партию искусства». Насторожился: «А когда она создана?» – «Пять тысяч лет тому назад».
– Членами этой партии уже стали и ваш сын, и ваш внук. Семейственность, однако…
– Да, семейственность. Сын, ему 43 года, – народный артист Украины. С Остапом мы играем в «Фаусте», играли в «Короле Лире». Он замечательно играет Хлестакова, Фигаро. Внук в 10–11 лет играл мальчика в «Мастере и Маргарите». А дома на кухне закатывал такие концерты, что мы умирали от смеха! Сейчас он на четвертом курсе Киевского национального университета театра, кино и телевидения, я, между прочим, там преподаю. Не так давно в Москве, в Школе-студии МХАТ, показывали мы «Чайку», Дима – в роли Треплева. Подходит ко мне один большой режиссер: «Вот этот парень мне понравился». «Дима! – кричу, – ходь сюда!» «Вы какие-то родственники?» – интересуется режиссер. «Да, это мой внук». В «Женитьбе» он играет всех слуг и даже Дуняшу. Какой отец и дед не радуется успеху своих детей и внуков!
Детство Остапа и Димы, как и мое, прошло за кулисами. Если бы вы знали, как я хотел петь! Я приходил домой и пел. Басом, баритоном, тенором, сопрано, меццо-сопрано. Соседи просили родителей: «Скажите своему сыну, чтобы перестал выть. Это же невозможно слушать!»
– Говорят, один из членов вашей партии предложил вам сменить фамилию.
– Да, это мой сын. Где-то в начале своей карьеры Остап заявил: «Папа, поменяй фамилию». «Зачем?» – «Ну, не должно быть две Ступки в одном театре…»
– А если бы приняли предложение сына, под какой фамилией вы бы со мной сейчас разговаривали?
– Сквозник-Дмухановский.
– В городничие метите?
– Почему в городничие? Были предложения выдвинуть мою кандидатуру на пост президента. На полном серьезе. Я отказался. Каждый должен заниматься своим делом.
