Людмила Нарусова: «Сегодня Собчак был бы более чем востребованным»

Вдова первого мэра Санкт-Петербурга, политик, член Совета Федерации, доказывает, что ее муж не был оторванным от реальности романтиком

–Бытует мнение, что профессор, интеллектуал, интеллигент Собчак, который не мог по определению быть в жесткой циничной политике, сейчас бы оказался невостребованным, не нашел бы себе места. Думаю, в современных реалиях многое вызывало бы у него вопросы. В частности, это касается вопросов правового государства. Именно с лозунгом необходимости его создания он шел на выборы в 1989 году, призывая исключить телефонное право, реформировать систему правосудия. И его драматическая судьба – свидетельство того, что он сам, что называется на своей шкуре, испытал, что такое репрессивный аппарат государства, использование правоохранительных органов в качестве политической дубинки.

У Анатолия Александровича была прекрасная фраза: «Мы скатываемся к полицейскому государству, и наша правоохранительная система становится правохоронительной». Именно с идеей изменить это, создать правовое государство, сломать деловые обыкновения, когда законы принимаются не по закону, а по политической целесообразности, он и пошел во власть. Романтизм ли это? Думаю, нет, потому что это – самая суть, на которой только и может быть основано любое цивилизованное государство.

Сейчас много говорят о реформе МВД. Да никогда не достигнет своей цели реформа МВД без комплексного реформирования и судебной системы, и прокуратуры! И видя, как милиционера, убившего людей, грубо говоря, пытаются отмазать в суде, а прокуратура на это равнодушно взирает, мы это понимаем. Или когда создали Следственный комитет, который может выбивать показания, а прокуратура лишена функции надзора за ним? Разве это правовое государство? Думаю, что в этом смысле Собчак сегодня был бы более чем востребованным. Другое дело – каким инфарктом для него обернулась бы эта работа.

Он не мечтал построить «город солнца», где все мы будут любить друг друга и жить, катаясь как сыр в масле. Он мечтал о создании правового государства, и эта мечта была реальной. Мало того, многие его мечты, казалось бы несбыточные, стали реальностью. Например, он пошел во власть с твердым намерением отменить монополизм КПСС, пресловутую статью 6 советской Конституции. Именно с этим его узнала страна, когда он в первый же день съезда, на котором выбирали президентом Горбачева, взлетел на трибуну и сказал: «Я Собчак Анатолий Александрович, 47-й округ Ленинграда. Со времен Сталина все должности в нашем государстве, начиная от председателя сельсовета и заканчивая министром, занимали только члены одной партии. Именно поэтому я предлагаю внести альтернативную кандидатуру генсеку ЦК КПСС Горбачеву – беспартийного Оболенского».

Он понимал, что никаких шансов нет, но сам факт альтернативности и внесения кандидатуры беспартийного человека стал тогда чрезвычайно важен. Вместе со своими товарищами по межрегиональной группе он поставил цель отменить эту шестую статью, и они ее в конце концов отменили, сломав хребет, казалось бы, железобетонной советской системе. Они мечтали о создании закона о свободе слова. И ныне действующий закон – тот самый, что написал Собчак, правда в весьма кастрированном варианте.

Он мечтал открыть железный занавес, убеждал в необходимости этого Горбачева и, о чем многие сейчас забыли, написал закон о свободе въезда и выезда в страну, благодаря чему нам уже не надо было получать разрешение на выезд у старых большевиков в райкоме партии. Он мечтал вернуть городу его историческое имя, и теперь на карте мира есть город Санкт-Петербург. Так что нельзя говорить, что его мечты, многим казавшиеся радужными и нереальными, ничего общего не имели с действительностью. И когда сегодня его ученик и аспирант говорит о правовом государстве, о реформе правоохранительных органов, это означает, что мы пока этого не сделали, но актуальность темы, поднятой Собчаком, сегодня очевидна.
Его романтизм, то, что он был человеком нравственным и моральным, были и его достоинством, и в то же самое время недостатком как политика. Он считал, что и в политике должны царить принципы морали, если люди объединены одной целью, если они единомышленники. Но многие из тех, кого он считал таковыми, его предали. Его предал Ельцин, которого он выручал и в 1991-м, и в 1993 году.

Именно с его молчаливого согласия началась та травля, потому что Ельцина убедили, что Собчак – это его потенциальный соперник и конкурент. А как все это было раздуто! В итоге определенные люди стали верить Шутову, которого Собчак не пускал «рулить» городом по понятиям и который сейчас сидит пожизненно за организацию банды убийц. Поверили заказным сюжетам Невзорова и других журналистов, которые попросту обливали Собчака грязью…

Конечно, нельзя обижаться на свой город, своих сограждан, свой народ. Но мы беседовали на эту тему с Собчаком незадолго до его смерти, и какая-то горечь в душе за то, что люди поверили клевете, у него оставалась. Вспомните зиму 1991/1992 года: рухнул Советский Союз, Ленинград – это преимущественно военно-промышленный комплекс, сельское хозяйство области ничего, кроме картошки, не производит, продовольствие в город везли из Белоруссии, Украины, Грузии, Молдавии, Азербайджана, Узбекистана, но с распадом СССР все хозяйственные связи разом утрачены.

Помню, как он приходил домой, хватался за голову и говорил: «В городе осталось продуктов на одни сутки. Город, переживший блокаду, знать об этом не должен. Ты слышишь?! Не должен! Иначе начнется паника!» Он садился к телефону, звонил президенту Франции Франсуа Миттерану, канцлеру Германии Гельмуту Колю и под свое имя, свой личный авторитет просил помощи. Ночью в Кронштадт приходили корабли с мукой, тушенкой, сухим молоком, маргарином, маслом, и он лично руководил разгрузкой, чтобы ничего не разворовали. А уже наутро город получал продовольствие, и люди отоваривали карточки.

Вечером консульства, которые помогли получить это продовольствие, устраивали прием. В безупречном смокинге Собчак приходил на этот прием, и вот это журналисты показывали, а люди невольно думали, что приемы и балы – это и есть то, чем занимается мэр. А то, что сутки назад он разгружал вагоны, людям не показывал никто. Он сознательно на это шел, понимая, что в городе начнется паника, если люди увидят, как мэр руководит разгрузкой кораблей в Кронштадте, обеспечивая город мукой. Он не делал политического пиара, а в итоге это обернулось против него.

Или еще один пример. За пару месяцев до выборов 1996 года ему сообщили, что на станции метро «Площадь Мужества» грозит прорваться плывун и могут быть колоссальные жертвы, поскольку ветка очень напряженная. «Какие есть альтернативы?» – спросил Собчак. «Только закрывать, – ответили ему специалисты. – Да, можно немножко подождать, что-то подпереть, но авария может произойти в любой момент, и опасность для людей очень высока». И Собчак решил: «Закрывать». Советники были в ужасе: «Анатолий Александрович, вы перед выборами отрежете огромный район города от центра! Это миллионы избирателей, им это не понравится!» Но он был категоричен: «Если хоть одна человеческая жизнь станет платой за это кресло, оно мне не нужно. Вы это понимаете? Так что закрывайте станцию». И вот этого тоже никто не знал. Конечно, для прагматичного и циничного политика было бы выгоднее поступить иначе, произносить пламенные речи, сыпать призывами. Но Собчак никогда таким не был. Романтизм ли это? Наверное. Но это – те нравственные основы политики, которые сейчас людьми, на мой взгляд, утрачены.
Город впервые возглавил интеллигентный профессор, который понимал, что Петербург не столица военно-промышленного комплекса, а культурная столица по своему потенциалу. А что получилось потом?
Строитель? Человек с заочным образованием, которому создавали имидж хозяйственника? И что мы получили? Диктат коммерческого строительства над культурой, историческим обликом города, уплотнительную застройку под соусом «строительство – это самое главное».

Простил ли Собчак тех, кто его травил, кто предал? Не могу сказать. Но душа у него кровоточила. Я же спустя 10 лет после его смерти отвечаю совершенно искренне: наверное, я не достигла высокой степени духовности, но я не могу простить убийц моего мужа. Наверное, это плохо, не по-христиански, но, пока они видят солнце и ходят по этой земле, а он уже 10 лет лежит в могиле, я не могу их простить. Это мой грех, я за него отвечу, может быть, когда-нибудь приду к прощению, но сегодня этого во мне нет. Не прощаю.
Говорят, что время лечит, но у меня этого не происходит. Я сейчас большую часть времени живу в Москве, но когда я приезжаю в Петербург в нашу квартиру, где я за 10 лет не тронула ни одной вещи, где все осталось так, как было при нем, вплоть до бумаг на письменном столе... Нет, ничего не заживает, не зарубцовывается. Я далека от мистики, но часто ощущаю незримое присутствие мужа, что мне очень помогает в жизни и даже в моей политической деятельности. Порой, когда идут заведомо лоббистские, нерабочие законы, я начинаю выступать и вдруг чувствую, что оперирую такими юридическими формулировками, в которых не очень-то компетентна. И коллеги ко мне прислушиваются, а потом признаются, что все сказанное мною юридически очень правильно. Откуда это? Не знаю, но не покидает ощущение, что это он мне помогает.

Ответы Анатолия Собчака на анкету журнала «ТВ-ПАРК»

– Чувствуете ли вы себя звездой?
– Не знаю, что это такое, однако известность доставляет много неприятностей.

– Меняет ли слава характер и привычки?
– Сам этого не замечаешь, а окружающие считают, что да, меняет.

– Кем вы видите себя через пять лет?
– Мэром Петербурга, постаревшим на пять лет.

– Кем вы хотели стать в детстве?
– Профессором или генералом.

– Вы счастливы?
– Временами, когда забываю про свою работу.

– Назовите идеальную, на ваш взгляд, супружескую пару.
– Идеальных супружеских пар не бывает: у каждой семьи в шкафу стоит свой скелет.

– Как вы думаете, может ли любовь заменить человеку все остальное, что есть в жизни?
– Несомненно, иначе не стоило бы жить.

– Кого вы считаете эталоном красоты среди современных женщин? Мужчин?
– Катрин Денев, Джона Кеннеди.

– Что вызывает у вас самые неприятные ощущения?
– Неопрятность, распущенность.

– У кого бы вы захотели взять интервью, если бы были журналистом? У кого бы отказались брать интервью?
– Взял бы интервью у Шарон Стоун. Отказался бы – у Жириновского.

– Назовите, пожалуйста, самых, на ваш взгляд, великих политических лидеров ХХ века.
– Рузвельт, де Голль, Кеннеди, Ганди, Ленин.

– С чего вы начинаете утро?
– С гигиенических процедур.

– Чего вы боитесь больше всего в жизни?
– Не знаю.

– Что бы вы спасли в первую очередь из пылающего дома?
– То, что смог бы спасти. В таких ситуациях обычно выбора не бывает.

– О чем вы больше всего в жизни сожалеете?
– О том, что крушение коммунистического режима произошло так поздно.

– Если бы вы были особой противоположного пола, то кем бы хотели стать?
– Не хотел бы быть особой противоположного пола.

– Кем, по вашему ощущению, вы были в прошлой жизни?
– Воином.

– Как вы относитесь к нудистам?
– Спокойно. Сам люблю загорать голышом, но в безлюдном месте.

– Как вы относитесь к коммунистам?
– Лучше бы их вообще не было.

– Кому на Руси жить хорошо?
– Нормальным людям, умеющим работать.