Как больно, что ее больше нет…
Вчера скончалась Валентина Толкунова
Ее жизнь оборвалась слишком рано… Как больно!.. Самая лучшая, самая естественная на отечественной эстраде певица – и это вовсе никакое не преувеличение в связи с печальным известием. В самом деле на нынешних шоу-подмостках, до отказа заполненных попсой, где прежде всего так и прёт в глаза внешний эффект, связанный с одеждой, силуэтом, макияжем, модой, а голоса, актерского мастерства чаще всего нет и в помине, ее такое милое от природы, лишенное безвкусных румян, сверхизбыточных теней и помады лицо, ее с юных лет роскошная коса, ее наряды из архангельского края, сотворенные неторопливыми, чуткими руками, а главное – ее дивный (без всяких столь популярных ныне надрывов, криков, воплей, визгов) голос, полный и чистоты, и нежности, и такой задушевности, что у слушателей дыхание перехватывает, – словом, все ее внешне негромкое, но по сути великое искусство, будто настоящая редкая жемчужина!
Сколько бы ни прошло лет, но навсегда останется в моей душе, как проникновенно пела она: «Стою на полустаночке в цветастом полушалочке...», и «Вальс начинается, дайте ж, сударыня, руку...», и «Я растоплю кусочки льда сердцем своим горячим. Буду любить тебя всегда – я не могу иначе...» И какая горечь охватывала нас, когда слышали от нее вот это: «Еще до встречи вышла нам разлука, и всё же о тебе я вижу сны. Ну, разве мы прожили б друг без друга, мой милый, если б не было войны...» И какая же таилась в ней нежность, когда рассказывала нам про то, как «Наконец-то, пол Земли излазив, крепким сном мои мальчишки спят. Сон свалил страну зеленоглазую, спят мои сокровища чумазые, носики-курносики сопят...»
В отличие даже от самых одаренных и именитых, однако до нельзя самовлюбленных, царящих не только в шоу-бизнесе, но и вообще на эстраде, она никогда и никого из «акул пера» не допустила в свою личную жизнь, не отметила с помпой на сцене ни одного дня рождения и вообще ни разу не устроила в свою честь никакого публичного «действа». Да, не в пример другим – себя никогда не продавала.
Однажды призналась:
– Нельзя себя и свое нутро отдавать на растерзание общества, которое хочет – тебя ругает, хочет – хвалит… Когда есть внутренний мир, идея, цель, ради чего ты служишь в искусстве и кому ты служишь, – всё становится на свои места…
Кстати, ее песни хороши и потому, что сочинены настоящими композиторами и поэтами, а не нагловатыми субъектами, едва освоившими на гитаре два-три аккорда и не имеющими понятия, что такое стихи, с их темой, ритмикой, ритмом…
А еще она пела романсы. Опять-таки в отличие от многих иных «служителей» этого жанра знала, как их надо исполнять: где перейти на «безысходный» шепот, когда нырнуть своим лучистым голосом обратно в поток прозрачной лирики, чтобы настроение тянулось, как мед, как длинные лучи вечернего солнца, выглядывающего из-за крон тенистого парка, как бесконечная нитка жемчуга. С жемчугом, кстати, она никогда не расставалась. Отнюдь не из-за «имиджа» («Я не думаю, что слово «имидж» относится ко мне»): он для нее был не просто личным аксессуаром, а символом все той же российской культуры…
Звание «народная артистка России» соответствовало ее сути, наверное, больше, чем кому-либо другому. Истоки ее искусства – в пластинках Федора Ивановича Шаляпина и Клавдии Ивановны Шульженко, которые жадно слушала в детстве дома, и в тех песнях и романсах, которыми тогда ее щедро одаривала мама…
