Размышления у непарадного подъезда
Сегодня, в Международный день театра, не хочется говорить парадных слов по поводу праздника. Потому что парадность – это то, что делает театр мертвым. Пока театр мучается в поисках пути, пока он в поле зрения серьезной и даже злой критики, пока его не понимают, ругают и все же принимают, он существует. Главное, что остается выяснить, какие сегодня задачи он решает, на кого и как воздействует?
«Система загнивает»
Анатолий Смелянский, ректор Школы-студии МХАТ, руководитель совместной аспирантской программы, созданной Школой-студией МХАТ и Американским репертуарным театром при Гарвардском университете:
– Театр сегодня сократил свои претензии на водительство, на занимание какого-то важного места – он явно терпит фиаско в борьбе с интернетом, радио левым, правым, телеканалами. И не ходят в театр те 30 процентов населения, о которых говорят рейтинги. Как и во всем мире, сегодня театры посещает 3–4 процента. Да, существует во многих странах Европы, Америке насыщенная театрально-фестивальная жизнь, но она отделена от большого зрителя.
В России снижение значения театра случилось не сегодня и не вчера. Это произошло на исходе 1980-х в связи с социально-политическим сломом. И конечно, тот театр, который существовал в подцензурном состоянии в тоталитарном государстве, действительно был одним из немногих инструментов влияния, измерения температуры общества, человека. В театр ходили как на демонстрации, были театры-маяки, в которые шли независимо от того, поставлен там плохой или хороший спектакль. Сегодня люди не спрашивают, какая пьеса и какой режиссер, – их интересует, играет ли их любимый артист. А любимый артист – сериальный!
Массовая культура – это тот контекст, в котором сегодня существует любой театр и в нашей стране, и вообще в мире. Конечно, театру надо определяться, куда ему идти: переходить в формат 3D, 5D или 8D? Оставаться ли развлекательным, поражать техническими вещами или сосредоточиться на классике или каких-то основах театра, которые были заложены в 1970–1980-е годы.
Увы, сегодня мы оказались в пространстве нереформированного советского театра, абсолютно того же самого – как он был государственным театрально-зрелищным предприятием, таким и остался. Поменялись только театральные вожди. Думаю, процентов 80 театров не имеют серьезной да и вообще какой-то режиссуры. Мне приходится смотреть довольно много спектаклей из разных городов России. Набор наименований демонстрирует довольно низкий уровень, ничем в сущности не отличающийся от наших федеральных каналов – только еще более убого, потому что лишено денег, изобретательности, – такой продукт, жвачка.
При этом не слышу в последние годы ни одного разговора о том, что надо как-то менять театральную систему, которая, конечно же, загнивает. Наоборот, слышу только одно: нам нужно сохранить русский репертуарный театр. Хотя ведь у нас до революции не было репертуарного театра! Это понятие американского театра, которое мы стали применять по отношению к государственной театральной системе в недрах СССР. В Америке репертуарные театры – это университетские театры, которые существуют на совершенно других условиях, – у них нет трупп, нет такого количества артистов, как у нас. А у нас как на заре перестройки, так и сейчас театры сотрясают конфликты, которые мы никак не можем разрешить.
Делится труппа – устраиваются голодовки, артисты пишут письма к губернатору (раньше к секретарю обкома). Убежден, актеры должны работать до той поры, пока они нравятся зрителям и людям, которые решают вопросы культуры в городе. Что было бы, если бы Товстоногову не разрешили изменить труппу в БДТ, если бы ему сказали: сохраняй всех, никого не бери – Смоктуновского, Луспекаева, Борисова. А если бы Любимову не дали возможности сменить, как воду в бассейне, труппу Театра на Таганке? А если бы Ефремову запретили взять своих выпускников из школы-студии МХАТ, родился бы тогда «Современник»?
Нужна модель частного дореволюционного театра, когда собирались и работали только те, кто друг в друге нуждался. Мы живем в системе насильственных соединений, когда людям некуда деваться из этого города, из этого театра. Властям, меценатам надо поддерживать театры, но те, которые действительно любимы.
Посмотреть, как часто ходят туда зрители и ходят ли вообще, какие отзывы в прессе, в интернете, какие комментарии. А дальше ничего мудрее демократического подхода человечество не придумало: решать самим в этих городах – этому ли коллективу и этому ли режиссеру давать право работать?
«Современная драма нужна как терапия»
Елена Строгалева, театровед, Петербург:
– Мой интерес к современному актуальному театру возник лет 10 назад, когда я стала ездить на семинары, фестивали современной драмы, например, в Тольятти или на ту же «Новую драму» в Москву. И все больше убеждалась в том, насколько необходима современная драматургия зрителям, какой она несет важный социальный терапевтический эффект. Ведь за счет интереса к современной драматургии в театр пришли новые люди – режиссеры, драматурги, поэты. Возникла Мекка, которая аккумулирует идеи, направления, тенденции. Появилось много драматургических конкурсов, и я вижу, как они способствуют изменению сознания людей, которые в них участвуют, и тех, кто смотрит современные пьесы, – они задумываются о стране, о своей судьбе. Пусть эта драматургия не совершенна, но это некий чернозем, который меняет воззрения и самоощущение людей. Когда человек задумывается и начинает задавать вопросы, он перестает быть рабом. Вот он приходит в Театр.doc, видит остросоциальный спектакль, и его мозг начинает освобождаться от тех клише, которыми его зазомбировали радио, телевидение, политики. А еще эффект в том, что каждый ищущий творческий человек из зрителя может превратиться в автора.
Кто спорит, что через Островского можно осветить проблемы современного мира? Но по большей части у нас всю классику ставят как абсолютно закостеневших авторов. И эта драматургия встает такой глухой стеной, которая не позволяет пробиться острой драме.
Мы же не остались жить в прошлых веках. Мы все очень сильно изменились. Если раньше модные тренды жили десятилетия, то сейчас не больше пяти лет. То же и в отношении пьес: если они написаны пять лет назад, то они успевают устареть. Редкие драматурги, такие как Михаил Дурненков, Максим Курочкин, предлагают какие-то тенденции, предугадывают будущие явления в социуме. Зрителю нужны на сцене сегодняшний нерв, отношения, веяния. Ему дают «Дом-2», сериалы, а что на сцене? Там ничего не происходит нового. И зритель оказывается в ситуации без выбора.
Прикрываться непревзойденностью классиков можно сколько угодно, но тогда в обществе процессы не развиваются, возникает обстановка трясины, болота. Гении не рождаются каждый день, но должно быть поле, на котором они реально могут появиться.
«Чехов убил театр для широких масс»
Михаил Веллер, писатель, Москва:
– К сожалению, сегодняшний театр – явление во многом музейное. Перелом в его восприятии произошел в чеховские времена, а оформилось все окончательно во время советского постмодерна в театре мейерхольдовском, когда театр стал специальным смотривом для избранных и продвинутых. Широким массам такой театр не нужен по определению уж наверняка. Таким образом, узкий сегодняшний театр, обрезанный кинематографом, ТВ и интернетом, старается как может, а фанаты театра, которые продолжают работать в нем, варятся во внутритеатральном соку и ставят не пьесы, но спектакли. Спектакль со времен чеховского театра стал явлением самостоятельным, то есть уже не важна пьеса. Потому что просто поставленная пьеса провалится в силу отсутствия сюжета, рыхлости композиции, неумелости построения, невнятности проблематики, неинтересности диалогов.
Она провалится так, как провалилась когда-то «Чайка». Задача режиссера вдохнуть свою душу и всунуть мировоззрение в любую пьесу, да хоть и прозаический текст, который попадет ему в руки, и сделать его как можно ярче, доходчивее, экспрессивнее. Как появилось авторское кино, так примерно появился и режиссерский театр, который интересует очень узкий круг людей. Если уж говорить о том, что люди все-таки изначально шли в театр, для того чтобы услышать ответы на живые вопросы и посмотреть на себя в зеркало, то в театре зеркала никакого не осталось. Вешалка осталась. Но театра, который показывает зрителю его самого, нету.
И как бы мы ни ругали социалистический реализм, но даже в 1970-е глуховые годы в таких просоветских суперконъюнктурных пьесах, как «Мы, нижеподписавшиеся» Гельмана или шедших еще в 1960-е пьесах Дворецкого «Человек со стороны», или Радзинского «Еще раз про любовь», все-таки речь главным образом шла о том, что происходит у нас здесь и сейчас. Это были пьесы про нас. А сейчас ничего подобного, потому что это режиссерам неинтересно. И в результате мы имеем постмодернисткий театр, который имеет такое же отношение к нашей жизни, какое имеет фермерша из Авиньона к образу французской женщины.
слово зрителям
Коллеги и знакомые поделились с корреспондентом «НВ» своими размышлениями по поводу того, что они ждут от театра.
Алина Королева, музыковед:
– Иду в театр поразмышлять, увидеть новый взгляд на обычные вещи. Из запомнившихся постановок – «Убить Герострата» в Молодежном на Фонтанке и там же «Школа налогоплательщиков».
Валентин Кошелев, заместитель генерального директора «НВ»:
– Театр воспринимаю как развлечение. Хожу преимущественно по старой памяти в БДТ. К сожалению, в последнее время постановки не слишком впечатляют, иногда приходится в антракте незаметно уходить.
Галина Соловьева, редактор издательства «Азбука»:
– От драматического театра жду прорыва в неизвестные слои жизненной атмосферы. Пожалуй, ничто пока не может перебить впечатления от постановки «На дне» Льва Эренбурга в Небольшом драматическом театре.
Леонид Зильбербург, руководитель предприятия Bee Pitron:
– Всегда жду потрясения, огорчаюсь, когда этого не происходит. Из самых сильных постановок для меня фокинский «Ревизор» и «Pro Турандот» Андрея Могучего – живой, искрометный спектакль, проникновенный, в отличие от классической вахтанговской постановки, которая давно себя изжила.
Алексей Григорьев, студент СПбГУ:
– Хожу в хорошие театральные пространства за новой порцией кислорода. В последнее время с этим стало хуже – выгнали из «Антресоли» театр АХЕ, а из Нарышкина бастиона замечательный Театр поколений. Говорят – требование пожарных. Ой ли!..
Инна Тимченко, редактор отдела городской информации «НВ»:
– Не люблю ходить на бренды, люблю открывать для себя маленькие театры. Такими открытиями для меня стали театр «Мастерская Датешидзе» и театр «За Черной речкой».
Николай Веселов, менеджер:
– Я в театр не хожу. Предпочитаю футбол. А если уж и пойду, то на концерт популярного эстрадного исполнителя.
таланты и поклонники
«Любите ли вы «Театрал» так, как люблю его я?..»
В преддверии Дня театра в Доме актера чествовали «профессиональных зрителей». Так называют в Петербурге членов общества «Театрал», которому исполнилось ни много ни мало 60 лет, – аналогов в мире подобному обществу нет.
– Трудно себе представить, что в 1950 году, при сталинской диктатуре, могло возникнуть такое неформальное объединение, к тому же без первичной партийной организации, – сказал в своем поздравлении художественный руководитель театра-фестиваля «Балтийский дом» Владимир Тыкке.
Первой на сцену пригласили Галину Кондратьеву, которая в обществе «Театрал» с 1950 года. Практически все театры поздравили в этот вечер «театральную элиту», и если не смогли послать представителей, то просто прислали цветы.
– И мы, актеры, и вы, зрители, посвятили всю свою жизнь театру, – сказала актриса Светлана Карпинская, рязановская «девушка без адреса», постоянно прописанная в Театре комедии имени Н.П. Акимова. Николай Павлович стоял у истоков будущего общества «Театрал» – тогда зрительской секции при Ленинградском дворце искусств (ныне Дом актера им. К.С. Станиславского).
В содружество «Театрал», насчитывающее около тысячи человек (желающих вступить хоть отбавляй, но численность общества регламентирована), принимают только тех, кто «беззаветно театр полюбил». Театралы не только варятся в собственном соку – на обсуждения спектаклей, дискуссии приглашают режиссеров и актеров, именитых и молодых. Когда-то в таких посиделках принял участие Георгий Товстоногов – говорили о спектакле БДТ «Пять вечеров» Александра Володина. Когда проходят «Творческие встречи», в театральном зале Дома актера яблоку негде упасть.
В свое время Николай Павлович Акимов не только поддержал учреждение общества, но и нарисовал его эмблему. По акимовскому рисунку художник Олег Молчанов выполнил статуэтку, которую ежегодно вручают в качестве приза зрительских симпатий лучшим представителям театральных профессий.
– Иногда нас упрекают, что призов мы вручаем слишком много, но театры на нас за это не в обиде, – говорит председатель общества Татьяна Платонова. – Призами мы не столько оцениваем, сколько благодарим создателей спектаклей за их подвижнический труд, за радость, слезы, восторг, которые они нам дарят.
прямая речь
Владимир Рецептер, народный артист России:
– Общество «Театрал» – заповедный островок в океане бесстыдства и растерянности, это группа верных российской традиции интеллигентов, не устающих и умеющих любить театр. Просто любить, окормлять его остаточным воздухом, не позволяя театру превратиться в антрепризную кормушку. Не раз приходилось сталкиваться с проявлениями театрального цинизма и беспочвенного высокомерия. На этом фоне общество «Театрал» – пример человеческой естественности. Вот – зрительская среда, вот – верные друзья, без которых было бы душно и одиноко.
