Александр Зубков: «Трос порвался на самом опасном повороте»
Для российского бобслеиста Олимпиада в Ванкувере получилась крайне неоднозначной. В соревнованиях двоек, где на медаль вряд ли рассчитывали даже самые смелые оптимисты, экипаж Александр Зубков – Алексей Воевода сумел занять третье место. Зато в «четверках», где мы рассчитывали на золотую медаль, побороться за победу не получилось: уже в первом заезде у боба, который вел Александр, вышло из строя рулевое управление и машина перевернулась. В беседе с корреспондентом «НВ» Зубков вспомнил ванкуверскую аварию.
– После Игр в Ванкувере прошел месяц. Какие чувства больше преобладают: радость от бронзы в «двойках» или досада из-за аварии в «четверках»?
– Олимпиада прошла по схеме «взлет и резкое падение». Но больше все-таки положительных эмоций. Стакан наполовину полон. Нужно радоваться тому, что есть. Хотя и выводы из того, что произошло в соревновании «четверок», тоже необходимо сделать.
– Известно, что боб, на котором вы перевернулись, был совсем новым, а механик, который его готовил, находился с вами в Ванкувере. Так почему же произошла полоска?
– Действительно до соревнований мы все проверили, все было в порядке. Почему оборвался рулевой тросик, до сих пор не ясно. Сейчас механик повез боб к себе, разбираться и анализировать, что случилось. Если честно, то я никого не виню и более того, в следующем сезоне надеюсь продолжить ездить на этой же машине. Как бы глупо это ни звучало, но я ей очень доволен. На самом деле боб отлично ведет себя на трассе, развивает большую скорость. И то, что немцы, американцы и канадцы ждали нашего заезда и остерегались нас, говорит о многом.
– В какой момент во время заезда поняли, что аварии не избежать?
– Сразу, как порвался тросик. Ужас в данной ситуации был в том, что разрыв произошел на самом опасном повороте, где до нас многие переворачивались. И хотя после того как трос оборвался, боб проехал еще три виража, доехать до финиша было не реально. Машина длинная, она двигалась по той траектории, которая ей вздумается. Я очень переживал за разгоняющих, для которых переворот боба – всегда неожиданность и огромный риск получить травму.
– В «двойках» у вас тоже были проблемы. Вас ведь до соревнований не хотели допускать.
– Да. Дело в том, что на коньки у боба клеятся стикеры, – что-то вроде штрих-кода у продуктов. Наклеивание стикера означает, что коньки промаркированы, и претензий у Международной федерации бобслея к ним нет. На Олимпиаде же они вдруг перестали считываться. На предолимпийской неделе в Калгари было очень много снега, стикеры во время заездов намокали и постепенно отклеивались. В результате судьи не пропустили эти коньки и даже не хотели нас допускать на старт. Впрочем, хорошо все, что хорошо заканчивается. Компромисс был найден, и мы приняли участие в соревнованиях. Но столько неприятностей на одном турнире – это, конечно, что-то невероятное. Раньше такого не случалось. Нарочно не придумаешь.
– Дополнительное волнение из-за трагедии, произошедшей накануне Олимпиады, когда погиб грузинский саночник, присутствовало?
– Страх есть всегда, а гибель спортсмена заставила пилотов еще тщательнее и внимательнее относиться к прохождению трассы. У нас, кстати, из-за трагедии некоторые экипажи могли не допустить к соревнованиям. Так как перенести старт бобслеистов, как у саночников, с одной трассы на другую нельзя, была создана экспертная комиссия, которая отслеживала, кто как едет, и если возникал риск падения, то спортсменов могли отстранить от Олимпиады.
– К слову, о падениях. Многие посчитали вашу аварию в «четверках» своего рода уроком, который преподала вам судьба за то, что не скрывали радость, когда канадец Пьер Людерс перевернулся в «двойках».
– Когда меня спросили об этом первый раз, я очень удивился. Не раз повторял и повторю еще – радовался я не тому, что перевернулся канадец, а тому, что мгновением ранее он допустил ошибку и потерял несколько сотых секунд. Шансов на то, что Людерс, который совершил, наверное, спусков сто по трассе в Уистлере, допустит эту ошибку, было очень мало. Но он ее сделал. И я, естественно, проявил эмоции, потому что мы в итоге заняли третье место. А перевернулся он позднее. Но телевизионщики смонтировали это так, как будто я ликовал во время падения. Обидно, что меня выставили негодяем. Но правда на моей стороне.
– Эта олимпийская награда – вторая в вашей карьере. В Турине вы выиграли бронзу в «четверках»…
– Все олимпийские медали достаются с большим трудом, а потому они для меня как золотые.
– А Воевода сказал, что ему медаль Ванкувера дороже, потому что, как он заявил, соревнования «четверок» «это колхоз, в котором три коня тащат одного пилота».
– Конечно, он погорячился. «Четверка» – командный вид, в котором должна быть сплоченность коллектива, и каждый должен строго выполнять свои действия. Доля правды в Лешиных словах только в том, что боб-«двойка» более техничный снаряд и управлять им сложнее.
– Правда, что Воевода намерен уйти из бобслея?
– Мне кажется, что не уйдет. Не верю, что пропустит Олимпиаду, которая пройдет в его родном городе. Скорее всего, Леша взял паузу. Пройдет время, он успокоится, обдумает все и вновь начнет тренироваться.
– Вы оказались в числе тех олимпийцев, которые попросили поменять автомобиль, подаренный президентом. Многие болельщики обвинили спорт-сменов в том, что они «зажрались». Чем вас не устроил автомобиль?
– Всем устроил. Но с инициативой поменять машину на более вместительную на нас вышел автосалон. А если есть возможность, почему бы ей не воспользоваться? Я не вижу в этом ничего плохого.
