Евгений Сидихин: «У нас агрессия топором висит в воздухе»
На днях в Петербурге начались съемки спортивного сериала «Олимпийская деревня». Его продюсеры, мастер спорта по карате Мариф Алекперов и чемпион Европы, вице-чемпион мира по боевому самбо Сергей Никитин, привлекли к съемкам профессионалов – воспитателей юношеских спортивных школ, спортсменов. В основе сюжета – истории подростков, борца и фигуристки, мечтающих о победах в большом спорте. Одну из главных ролей в сериале сыграет актер Евгений СИДИХИН, в школьные годы пять раз становившийся чемпионом Ленинграда по борьбе.
– Евгений Владимирович, одна из целей сериала «Олимпийская деревня» – привить молодежи любовь к спорту. А как вы считаете, кому этот фильм нужно смотреть – детям или взрослым, которые не делают ничего для того, чтобы воплощать детские мечты о спорте?
– Подобное кино нужно смотреть человеку, который утратил способность мечтать, верить. Оно может разбудить в нем мечту, заставить его снова поверить в то, что в жизни есть выход из любой ситуации, – только верь в себя, верь в друзей, и все получится. Вообще-то я актер и не задумываюсь над тем, кто будет смотреть кино. Для меня важнее вопросы, связанные с ролью, и то, смогу ли я на них ответить себе в процессе работы. Иногда это получается, иногда, к сожалению, нет – это зависит от качества продукта.
– Скажите, а раньше дети больше занимались спортом, чем сейчас? И что вас подтолкнуло к занятиям?
– У меня была альтернатива: либо улица, либо спорт. Ничего другого не было. Существовал Дворец пионеров, клуб юных моряков, но это не занимало целиком юношу так, как мог занять его спорт. Сейчас, мне кажется, такой дилеммы – либо улица, либо спорт – нет, и подросток имеет больше возможностей. И платных, и бесплатных.
Моя средняя дочь занимается баскетболом в потрясающих условиях, у замечательных тренеров, в числе которых Ольга Яковлева, – и бесплатно. Недавно мы всей семьей ездили в Финляндию болеть за нее, и ее команда взяла золотую медаль. Вся команда 11–12-летних девочек стояла и плакала, потому что для них это была первая в жизни настоящая победа. Они противостояли пяти сильнейшим командам Финляндии и выиграли. И мы – болельщики – тоже плакали, сопереживали и радовались тому, что они стали чемпионами. Моей дочери за последний матч дали приз как лучшему игроку. Это было неожиданно, просто счастье невероятное. Раньше никогда не любил баскетбол, а теперь получаю огромное удовольствие, когда смотрю, как играет моя дочь.
– Был ли у вас в детстве какой-нибудь идеал, которому хотелось подражать?
– Я вообще все время обезьянничал. «Вылавливал» какие-то черты в других, старался их присвоить себе и, когда у меня это появлялось, ощущал, что расту, развиваюсь.
– Режиссеры вас чаще снимают в облике супермена. Обычно такими актерами интересуется Голливуд. А вам предлагали сниматься там?
– Было одно предложение. Вообще, я снимался в Европе, там у меня несколько довольно-таки значимых картин. В последней, немецкой, картине, которой испугались наши прокатчики, но которая имела огромный успех и в Америке, и в Европе, и в Азии, – у меня главная роль. К сожалению, в России в ближайшем будущем мы эту картину вряд ли увидим, хотя работа достойная. А насчет Голливуда – однажды меня разбудили в четыре утра и начали говорить на английском о том, что такой-то режиссер очень хочет меня снимать в Америке, что это очень хороший проект. Вообще, у меня неплохой английский, но спросонья я ничего не понял. Я им говорил: «Вы что, с ума сошли, звоните мне, пожалуйста, с утра или днем, не надо будить ночью». А они от меня хотели всего лишь телефон агента. Я это понял, когда повесил трубку, а заодно осознал, что совершил какую-то непоправимую ошибку.
– Вы могли бы уехать в Европу насовсем…
– Меня никто туда не звал. Вообще, актерская профессия имеет языковую преграду. Бывают такие удивительные люди, как Бродский, который мог «петь» на любом языке. А вот из актеров редко кто может заиграть на другом языке. Тем более если уже играл на своем, родном. Очень трудно перестроиться. Все равно остаешься русским человеком. Это другой способ мышления, другая реакция. Никто из наших артистов не стал там звездой.
– Но преодолеть языковые барьеры в принципе можно – чего не сделаешь ради дочек? Может, им было бы там проще расти в хороших условиях…
– Мои девочки, по-моему, и здесь себя хорошо чувствуют. И Полина, старшая дочь, нашла себя здесь, и я ее поклонник, смотрю ее спектакли. А уехали мы бы туда – и что бы мы там делали?
– Вы считаете, что надо быть со своей страной, что бы в ней ни происходило?
– Нет, я так не считаю. Но и по-другому не считаю. Вот сейчас был в Костроме, играл там спектакль. Ехал по дороге – просто жуть какая-то: сама дорога убитая, грязь кругом, дома покосившиеся… Даже на Украине, где мне приходилось ездить по сельской местности, деревеньки аккуратные, ухоженные. Там люди живут, трудятся, у них чистые домики, все убрано, подметено, относительно хорошие дороги, по крайней мере внутри деревень, то, что зависит от жителей. У нас все совершенно по-другому. Я часто бываю на съемках в Европе. Конечно, когда сравниваешь, – понимаешь, что с удовольствием бы жил где-нибудь в Праге. Но что я там буду делать? Я с ума сойду от безделья, даже если найду себе какое-то занятие – все равно это будет не то. А так – не знаю.
Все эти понятия – «отчизна», «родина» – у меня отшибло еще с Афганистана. Туфта. Где есть близкие люди – там и родина. Там, где тебя понимают, слышат, где ты можешь услышать и понять. Мне нравится общаться с чехами. Они не агрессивные. Мне нравится общаться с немцами, они очень дружелюбные. Пообщавшись там с людьми месяц или два и вернувшись сюда, испытываешь ужас: здесь агрессия топором висит в воздухе. Я не такой агрессивный, но невольно становлюсь таким же, постепенно начинаю так же на дороге себя вести. Хватаю себя за шкирку: «Что ты делаешь?» Это проникает через атмосферу в меня, в каждого из нас. Наше общество больно, и это видно. Это к вопросу об отчизне. Но если что-то случится и потребуется за нее бороться – я буду это делать. Парадокс. Русский парадокс.
– О какой роли вы мечтаете?
– Я никогда не мечтал о какой-то роли, скажем сыграть Гамлета. Я считаю, что те вопросы, которые себе задает Гамлет, можно задать, играя роль милиционера. В любой роли можно решать вселенские вопросы внутри себя, если, конечно, позволяет материал. Даже если не позволяет, можно искать в материале какие-то вещи, которые интересны прежде всего тебе как личности, как артисту.
– Почему вы более востребованы в кино, нежели на театральной сцене?
– Почему же, я востребован и в театре. Я просто уходил из театров. Только стал востребован в БДТ – у меня появился новый проект, и мне было трудно летать ради спектаклей из Греции… Кино, театр – чашу весов все время что-то перевешивало.
– Сами поставить спектакль не хотите?
– Я уже поставил один спектакль в Москве – «Чапаев и Пустота» по Пелевину – с Гошей Куценко, Сергеем Никоненко, Машей Мироновой. Они его играют до сих пор. Другое дело, что я оттуда ушел через полтора года. В антрепризе есть возможность не закисать, как в репертуарном театре. Нужно искать дальше, двигаться. Сейчас мы играем с Ларисой Гузеевой спектакль «Пять вечеров». Собираем огромные залы и получаем огромное удовольствие от этого спектакля. Мне очень легко там, потому что стоит выйти на сцену и посмотреть в глаза Ларисе – и дальше все само идет… Гениальная пьеса Володина!
– А со своей дочерью Полиной на сцене вы встречались?
– Она играет в «Пяти вечерах» в паре с Таней Арнтгольц. Иногда Таня играет, иногда Полина. Супер! Я очень доволен своей дочерью. Я испытал кучу радостных моментов… Самый сильный был после спектакля «Два вечера в веселом доме», который я увидел в Учебном театре, где она играла Женьку. Весь вечер не мог оторвать от нее глаз, боялся даже вздохнуть – был просто изумлен тем, что я увидел в своей дочери. Я не подозревал, что в ней такая сильная личность.
