Лариса Малеванная: «Не люблю жить прошлым»
В доме у народной артистки России Ларисы Малеванной нет фотографий на стенах, афиш, которые обычно висят у знаменитостей, тешащих свое тщеславие. Но и без них в памяти мгновенно возникают названия фильмов, в которых она блистательно сыграла, – «Гроссмейстер», «Легенда о Тиле», «Рафферти», «Долгая дорога к себе», «Интердевочка», «Анкор, еще анкор!». Или взять театральные работы в БДТ, в котором Малеванная проработала 26 лет, – «Дачники», «Оптимистическая трагедия», «Тихий Дон», «Дядя Ваня». А еще раньше ее прославил в ленинградском «Ленкоме» спектакль «С любимыми не расставайтесь». Но Лариса Ивановна говорит, что не с прошлой славой она живет, ей по душе осмысливать то, что происходит с ней сейчас и какие процессы идут в обществе.
– Лариса Ивановна, отчего вы так аскетично к себе относитесь?
– Интуитивно я складываю все фотографии в дальний угол шкафа. Мне кажется, прошлое тянет и давит человека, и даже фотографии умерших родственников, которые смотрят со стены, забирают твою энергию. Жить прошлым – это перепиливать опилки.
– И вы не любите вспоминать даже свои самые удачные роли?
– Нет, не люблю. Я к ним наплевательски отношусь. Я никогда ни о чем не мечтала как актриса. Не мечтала играть Джульетту. Конечно, когда работала над ролью, чему-то радовалась, к чему-то стремилась. Но все равно воспринимала как данность свою профессию, не делая из нее фетиша. Как говорил поэт, «хулу и похвалу приемли равнодушно».
– Тогда почему пошли в артистки?
– Я родилась в деревне, на юге России. Была страшно слабенькая, несколько раз умирала... Детство мое военное было таким тяжелым, голодным, беспросветным, что хотелось праздника. Этот праздник я связывала с театром – там яркие чувства, романтика, там отвага и героизм, которого мне так не хватало в жизни, и главное, что страдания там все-таки не настоящие, а понарошку. Вот потому я и решила вырваться в этот мир.
– А из театра тем не менее ушли несколько лет назад. Не жалеете?
– Нет. Скорее всего, для меня нынешней это было освобождение, выход к новому качеству. Я давно хотела уйти, но тянула, я по натуре очень терпеливый человек. Не хочется фальши, неправды… В БДТ я уже мало играла, за что было цепляться? За прошлое? Жизнь показала, что я сделала правильный шаг. Уйдя из театра, я начала писать сценарии, ставить спектакли в других театрах.
– О чем ваши сценарии?
– Написала их два. О первом я уже много рассказывала – «Василий и Норочка», там как раз о переломном моменте в жизни актрисы, которую к важным решениям подталкивает любовь к ней 6-летнего мальчика. Она понимает, что более чистого и сильного чувства не встречала в жизни…
Сейчас я больше живу другой работой. Недавно завершила сценарий о ясновидящей по имени Мышка, которая сидит в сталинском лагере и помогает, благодаря своему дару предвидения, многим людям преодолеть испытания, и прежде всего просветляет разум следователю, который тягает ее на допросы.
– Что подвигло к написанию такого сценария?
– Толчком послужила прочитанная мною книжка о ясновидящих, начиная с древних времен и до наших дней. Кого там только нет! И Конфуций, и Нострадамус, и Ванга, и Мессинг. А два года назад была потрясающая встреча с Тамарой Петкевич в Музее Ахматовой, где почти уже 90-летняя писательница представляла свою новую книгу «На фоне звезд и страха».
Петкевич рассказала о том, что с ней было после того, когда она вышла из лагеря. На работу никуда не воткнуться, постоянные слежки, агитировали стать стукачкой, обещая трудоустройство. Но она же ни в чем не виновата! Петкевич поехала в Москву искать правду, пришла на Лубянку – а это был 1950 год! – и заявила: «Либо расстреляйте, либо я сама руки на себя наложу». Какой-то начальник вышел и сказал: «Езжайте спокойно. Никто вас больше не тронет».
На встрече было битком народу – значит, людей волнует эта тема! И не только пенсионеры пришли, но и молодые. Юные девочки спрашивали: «Как жить, что можете нам посоветовать, нас же запутывают – вот в книжном магазине на Литейном стали продавать труды Сталина. Их нужно читать?»
– А недавно еще и троллейбус ходил с портретом Сталина по Петербургу…
– Это ужас! Тогда и Гитлера надо легализовать – это же два сапога пара. Я взялась писать сценарий. Обложилась книгами. Прочитала «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, «Колымские рассказы» Шаламова. Надо было понять иерархию: какие взаимоотношения у начальника зоны, оперуполномоченного, надзирателей, конвоиров, кто кому подчиняется. Поразило у Солженицына – в любую секунду жизнь может оборваться, она на волоске. Жизнь – копейка.
– Но разве вы этого не знали раньше?
– Конечно, это не новость. Но когда ты погружаешься в документальное повествование, и одновременно образность, то особенно остро чувствуешь душность того времени. Хотя, думаю, был возможен выход для людей. Почему, когда подъезжали в черных воронках, когда входили в коммунальные квартиры, не поставить диваны, кресла, не забаррикадировать двери? И сказать: «Не пустим»? Если бы случился один такой прецедент, второй, третий, – то вал арестов можно было бы остановить. А когда все словно покорные овечки, готовы идти на плаху… Меня это тоже потрясает. И потому я написала этот сценарий, который у меня уже покупает Первый канал. Мне кажется, люди забыли, что с нами было совсем недавно.
– Согласна с вами, народ наш многое готов прощать – рабство, что ли, в нас сидит?
– Значит, так и будем жить – по-рабски. Я недавно шокировала критикессу на кинофестивале. Она посмотрела картину «Царь» и возмутилась: «Это ужас, что там показали, таких страшных русских людей. А у нас церкви намолены, у нас, у русских – широта, доброта». Я сказала ей: «Я все по-другому вижу. Я сама русская. И мне главными качествами русского человека видятся лень, пьянство, жестокость и зависть. Режиссер все это и показал». Потому мы и допустили, что нами руководил параноик столько лет – и вся страна дрожала.
– Лариса Ивановна, вы сыграли в сериале «Апостол» маму капитана госбезопасности Алексея Хромова, образ которого создал Николай Фоменко. Вам тонко удалось передать сложное внутреннее состояние своей героини, в которой одновременно и сострадание к сыну, и острое неприятие той работы, которой он занимается. Здесь есть ваш собственный опыт?
– Как правило, я соглашаюсь на те роли, где я могу от себя что-то предложить в плане своего опыта, взгляда на жизнь. В свое время меня выдвигали в депутаты районного совета, предлагали вступить в КПСС. Я партии очень подходила – играла главные роли, русская. Но я ответила нашему парторгу в театре: «Мне никогда не будет пора в партию. Мне в вашей партии, которая истребила цвет русской нации, делать нечего».
– И вы не побоялись это сказать? Какой год был?
– 1981-й – глухое время. Еще до смерти Брежнева. Нет, я потом немножко струсила. Это я сейчас такая храбрая, а тогда поняла, что ляпнула лишнего. За такие слова могли и за границу не выпустить с театром, лишить роли и вообще работы. И тогда во мне сработало чувство самосохранения, и ответственности за судьбу собственного сына. Я стала выкручиваться, сказала: «Если человек хочет выделиться, то он должен выделяться за счет своих личных достоинств, а не за счет принадлежности к какой-нибудь партии».
Но еще раньше, в 1976 году, произошел случай, который мог выйти мне боком. Но как-то Бог сберег. Я только пришла в БДТ. Вызывает меня начальник отдела кадров и говорит: «В «Октябрьском» состоится городская партийная конференция, от театра просят делегата». – «Но я же глухо беспартийная!» – «Ничего, вы пока все равно без дела шатаетесь, а другие заняты на репетициях, играют. Сходите, посидите». Пошла. Так меня чуть не побили там партийные бабы. Когда все вставали и аплодировали при словах докладчиков, что у нас «все хорошо и будет еще лучше», я просто сидела и не реагировала – все три часа. А когда в конце зал опять встал и запел «Интернационал», я также осталась сидеть. И не пела. Это заметили. Когда стали выходить из зала, я услышала за спиной возмущенные голоса: «Артистка к нам пришла. Надо же, гордая какая. А что же-то все пели «Интернационал», а вы не пели? И ни одного аплодисмента мы от вас не услышали!» Думаю, об этом моем поведении было доложено по инстанциям.
– Недавно была на премьере спектакля по роману Людмилы Разумовской «Русский остаток» в православном театре «Странник». Одна из идей спектакля в том, что православие спасет нашу страну. Но больше всего поразило то, что перед спектаклем надо было зрителям встать и спеть молитву. Все крестились. А я не могла поднять руки, хотя и крещеная. Это похоже на ту партконференцию?
– Абсолютно похоже. Нельзя жизнь души, которой занимается театр, смешивать с жизнью духа – за это отвечает Всевышний. Надо разграничивать сферы влияния религии и театра. Есть певцы, которые поют православные песни, славящие Христа. Казалось бы, святое дело. Но я ни одной талантливой песни не слышала. Если петь, что прекрасное прекрасно, святое свято, то получается масло масляное. Театр – дело земное. А жизнь на земле – это постоянный конфликт. Не елейность должна быть в нем, а преодоление. Для того мы здесь и живем. Если бы было иначе, то у нас бы выросли крылышки. Мы обречены на конфликт с самими собой.
