Владимир Литвинов: «Рождение дочери – мой ответ кризису»
Заслуженный артист России Владимир Литвинов не может жаловаться на отсутствие работы. За 25 лет актер сыграл более чем в 70 сериалах – полковников и генералов ФСБ, бандитов, ментов, омоновцев. И в то же время он мечтает о роли в серьезном, а возможно, и артхаусном кино. Режиссеры об этом не догадываются и продолжают использовать яркого и харизматичного Литвинова в привычном формате кино, в уже когда-то найденных кинообразах. Владимир говорит, что только природный оптимизм не дал ему впасть в депрессию или даже спиться от такого потока одинаковых ролей.
– Владимир, я вас встретила недавно на Моховой рядом с Театральной академией. Ностальгия?
– Семья уехала отдыхать, а я действительно в случившийся перерыв между съемками захотел пройтись по центру города, вот к академии ноги меня и вынесли, приятно было вспомнить годы учебы. Правда, теперь уже анализируя многое в жизни, понимаешь, что не всегда преподаватели могли научить профессии, больше ей учишься, когда рядом находится Мастер – актер. И это было в моей жизни, когда я играл в кино с Михаилом Ульяновым или с Олегом Борисовым, – он Ивана Грозного, а я – Бориса Годунова.
– Не жалеете, что ушли в свое время из театра? Вы же и в Театре Комедии поработали, и в ТЮЗе, и на Литейном…
– Не жалею. В 1976-м я окончил институт и увидел, с каким трудом приходилось пробиваться в театре, ставка была на стариков, на мэтров. Я попал в Театр Комедии в межвременье – Фоменко ушел, и театром весь сезон правил художественный совет. Какие-то роли я репетировал. Но постепенно среда театральная мне стала все меньше нравиться. Я даже думал, что, может, зря выбрал эту профессию... Театр – это виртуальный мир. А мне хотелось приключений, жизни с настоящими опасностями, испытаниями, которые бы закаляли мужской характер. А главное, я осознал, что эта профессия очень зависимая.
– Я бы сказала, женская…
– Вот! Именно это слово я искал! Я понял, в чем самый главный конфликт с этой профессией. У меня же абсолютно другой характер, я не хочу как девушка, потупив взор, ждать, когда ко мне подойдет режиссер и что-то там предложит… Я к моменту получения своей первой работы отслужил в армии, у меня была семья, двое детей, дома целая ванна пеленок. А тут 85 рублей, и ты такой жалкий – надо любить всех и ждать. Помню, отработал сезон и уехал на шабашку. Заработал под тысячу рублей – большие деньги. Мне нравилось прийти в буфет актерский и фрондировать: «Ну как вы тут, артисты, поживаете?» И заказать коньячку. И других угостить.
В ТЮЗе Зиновий Корогодский требовал, чтобы актеры присутствовали на всех репетициях, даже если не заняты в спектакле. Такой метод. Я не ходил, и это Зиновию Яковлевичу не нравилось. Не понравилось, что когда общественный совет театра обсуждал мое поведение, я по веревке спускался со второго этажа на землю, и там загорал на солнышке.
– Откуда такая независимость?
– Может, предки вольные бы-ли. Отец перебрался сюда из Полтавы. Мама у меня с редким греческим именем Евстолия Васильевна приехала в Ленинград из Вологодской деревни. Южные и северные крови перемешались, и вот я такой и получился вольный. Самое главное, я рано понял, что должен постоянно развиваться, приобретать собственный опыт через проживаемую жизнь. И благодарить Господа уже только за то, что мне вообще дарована жизнь. Может, я такой философ, потому что поздний ребенок? Матушка меня в 45 лет родила, а отцу 50 было. Мама говорила, что мог и не появиться на свет, – время тяжелое, 1951-й год. Но спасибо маме, что оставила меня. Мы с женой сейчас повторили «подвиг» моих родителей. Она в 40 лет родила дочку, а мне вообще под 60. Появление Аксиньи мы расценили как некий дар. И вообще это наш ответ кризису.
– У вас был еще повод понять цену жизни – на картине «За все заплачено», которая снималась в 1986 году в Афганистане, вы чуть не погибли…
– Да, это как раз и было то самое испытание, которое формирует мужской характер. На съемках я должен был сесть в командирский люк БТРа. Водитель резко развернул машину, и я налетел на штырь для антенны. Он прошил меня на глубину 15 сантиметров. В одну госпитальную палату со мной положили раненого парнишку. Несколько часов назад он видел смерть. Колонну обстреляли, все погибли, а он один чудом спасся, потому что бросился в ущелье. И вот он обернулся ко мне, спросил, где я ранение получил? А мне неловко сказать, что я в кино снимаюсь. Да и реакция его была нулевая. Но на следующий день он уже повернул ко мне голову с восхищением – КИНО?! Потом к нему пришел какой-то товарищ, они стали обсуждать, что если медаль получить, то это даст какие-то льготы. А я лежал и думал, как быстро уходит от человека ощущение ценности самой жизни.
– Как вы относитесь к славе? Она греет, тяжела для вас или вы ее не замечаете?
– После выхода на телеэкраны картины «За все заплачено» я понял, что прославился. Вся страна за ужином смотрела фильм. Наутро я вышел на улицу, и водитель троллейбуса уставился на меня – узнал. Я даже приосанился. Потом спросил сам себя: а что произошло? Да ничего же не переменилось! Вот этот короткий диалог с самим собой мне помог: да, слава – это вкусненько и приятно, но зацикливаться на ней не стоит. В молодом возрасте слава губительна.
– Вы спешите жить?
– Спешу. Но я направляю свою энергию на то, чтобы вкусить жизнь. На мой взгляд, важнее думать не о том, что ты оставишь поколениям, а о том, как ты живешь здесь и сейчас. Сегодня тебе важно хорошо выглядеть, хорошо пахнуть, нравиться женщинам, растить своих детей и отвечать за них, быть независимым в средствах. Мне говорят: «Ты продался в сериалы». Но я этот выбор сделал сам. Это моя цена. Иногда я снимаю свой сериал – собственными глазами. Он мне очень интересен. Мне интересно жить. Каждый день начинается с каких-то новостей, не с телевизионных, а своих.
Вот сегодня проснулся, думал о своем 18-летнем сыне Арсении, который так же, как и я когда-то, находится на перепутье в выборе пути. Я сейчас живу на 15-м этаже, наконец-то купили квартиру в Купчино. Встаю и вижу рядом облака. Когда я много проспал, то с ощущением утраты – хочу обязательно восполнить потерю времени. Тогда возникает ощущение зыбкости жизни и желание вкушать ее большими ложками.
Гулял вчера около Катькиного сада и вспомнил, как стоял здесь когда-то с безработным актером Коробкиным. Он написал пьесу о революционере Иване Бабушкине. Потом Игорь Олегович Горбачев взял его в театр. А лет через шесть Коробкин умер от сердечного приступа. А он так хотел славы. Потому я ценю ощущение беззаботности, я превращаюсь порой в очень молодого человека, который мысленно может обладать всем миром.
Куда ни пойду – все мое. Сейчас, правда, капитализм – заборы. Но все равно земли-то еще полно! Иногда я гостям из других городов показываю свои дома в центре. Я представляю, что я в этих квартирах жил. Вот мой любимый плафон в окне виден в доме на Фонтанке. А вот мои чудесные балконы в доме на Марсовом поле. Разве это не мое, если я глазами это вижу и мысленно могу пожить в этих домах?
– Можно ли в сериале выкладываться по-настоящему, как в серьезном кино?
– В сериалах нет подробной разработки характеров. Актеру приходится выстраивать свою драматургию роли. Вот в сериале «Застывшие депеши», который весной доснимали, я играю Злодей Злодеича. Крупный бизнесмен сидит на вилле в Испании. Спецслужбы вышли на него… Все уже давно знакомо и неинтересно самому. Но ты в жизни видел этих самых бандитов и мафиози, ты держал их за руку. И я начинаю не внешне преображаться, а внутренне, сам превращаться в этого самого бандита. Я понимаю, что они по разнарядке комсомола попали в какие-то структуры, прошли определенный путь, они внушают силу и страх. А силу в кино сыграть нельзя, ее надо почувствовать. Меньше слов, дешевле телеграмма. Краски есть. Ты кто, парень? Ты кто? Мне уже интересно, я исследую человеческий зоопарк.
– Все-таки это поток. А хочется ведь сниматься и в настоящем кино?
– Если бы я не был жизнелюбом, я мог бы и спиться. Сериалы – это действительно поток, все пропитано коммерцией, никто не озабочен, чтобы это имело какой-то художественный уровень, чтобы зритель думал, чувствовал. Мне хочется сыграть настоящие характеры. Но мне ничего такого серьезного не предлагают. Похоже, режиссеры видят меня только вписанным в сериалы. Я понимаю, что сериалы не лучшее из искусств. Но при этом хочу думать, что сериалы тоже нужны. Ты помогаешь людям, когда вкладываешь в какую-то роль смысл, послание, или, как говорят сейчас, месседж.
Беседовала Елена Добрякова
