Лариса Удовиченко: «О двух ролях жалею до сих пор»

Известная актриса Лариса Удовиченко рассказала, почему предпочитает театр кино и чем мечтает заниматься в Италии

Мало кто из российских звезд, вокруг имен которых роями кружатся сплетни, обладает счастливым даром вести себя так, что даже любителям пересудов становится ясно: все эти слухи – не более чем досужие домыслы. Лариса Удовиченко относится к этой категории актрис. И при этом все рассказы о ее нарочитой закрытости остаются лишь журналистскими байками. Актриса готова говорить практически на любые темы, начиная от секрета своей растянувшейся на 55 лет молодости и заканчивая размышлениями о трудностях современного кинематографа.

– Лариса Ивановна, это верно, что большинство слухов, которые о вас время от времени появляются в желтых СМИ, распускают ваши завистливые коллеги?
– Увы… Кто-то ко мне и к тому, что я делаю, относится доброжелательно, а другие периодически начинают задавать себе вопрос: «Да почему же, черт подери, ей повезло больше, чем мне?!»

– Неужели ваша карьера – действительно только везение?
– Не думаю… Я прошла достаточно тернистый путь и поняла, что актрисе, если она хочет оставаться востребованной, необходима в первую очередь самодисциплина.

– Что лично вам дает ваш дар?
– Ну, прежде всего, возможность получать от работы удовольствие и при этом зарабатывать деньги.

– Мне кажется, это скорее плюсы популярности, а не таланта…  
– Популярность – это когда тебя узнают в лицо. Она – признание твоих способностей, то, ради чего работает каждый, кто пришел в нашу профессию. Но, честно говоря, я от нее уже немножко подустала, потому что в наши дни, когда за каждым шагом известного человека следит журналист из глянцевого журнала, популярность стала болезненной. Человек, беря интервью даже с добрыми намерениями, внедряется в твой мир, на твою территорию, рвет энергию, нарушает оболочку, выбивает из колеи. А ведь это совершенно неправильно. Жить нужно в удовольствие сейчас, а не когда-нибудь завтра, которое может просто не наступить!

– И вы постоянно живете в таком стрессе?
– Нет, конечно! Это я сейчас немножко кокетничаю, а на самом деле все зависит от настроения.

– Ну, у вас, говорят, чаще бывает хорошее настроение. Ваши партнеры по сцене и съемочной площадке рассказывают, что с вами легко и приятно работать…
– Нет, ну что вы! Я же по натуре совершенный пессимист, да к тому же нередко просто не понимаю, что делать дальше и нужно ли мне это вообще. Поэтому иной раз прихожу домой и рявкаю: «Оставьте меня в покое! Никого не хочу видеть!» Но на съемочной площадке я действительно шутница и кокетка, стараюсь всех развеселить.

– То есть вы – актриса до мозга костей?
– Я родилась артисткой, а с годами еще и стала мудрее. Вы не представляете себе, насколько важно, чтобы тебя любили коллеги по съемочной площадке, осветители, операторы.

– Вот уж операторы-то вас, безусловно, должны любить за естественность и фотогеничность!
– Ой, нет! Многим из них, особенно молодым, абсолютно все равно, как будет выглядеть «эта тетка». Чтобы они меня любили, постоянно приходится им что-то подсказывать. Если этого не делать, потом смотришь на себя и ужас берет: «Как же он умудрился меня так снять?»

– Поэтому вы предпочитаете кино антрепризу, где не нужно думать, как поставлен свет, достаточно хорошо играть?
– Во-первых, мне нравится менять амплуа. А во-вторых, сейчас, когда мы по 12 часов в сутки видим одних и тех же актеров в разных телесериалах, я соглашаюсь сниматься только в том случае, если предложение по-настоящему невероятно.

– И вы никогда не жалели о том, что от чего-то отказались?
– О двух ролях сожалею до сих пор. Не снялась у Михаила Швейцера в «Крейцеровой сонате» и в фильме «Шурочка» у Иосифа Хейфица. Была уже утверждена, но – не случилось…

– Сегодня таких фильмов уже не снимают…  
– Почему это?! Трудности в российском кинематографе давно и хорошо всем известны, и мы ведь не станем с вами их в тысячный раз перечислять? Тем более что хорошие работы все-таки делаются, и их немало!

– На международных кинофорумах мы в этом году не слишком-то блистали…
– Ну, это вопрос спорный.

– Смотрел открытие Московского фестиваля и думал: это шоу скорее похоже на показ мод. Разве так можно?
– Да кто вообще знает, как можно и как нельзя. Я могу сказать одно: всегда и во всем главное – знать меру. Ни во что нельзя кидаться сломя голову, и уж тем более недопустимо мешать жизнь с мишурой. А у нас сегодня мода зачастую доминирует над всем другим – музыкой, литературой, живописью, тем же кино. Иногда это меня пугает, потому что я – человек публичный, люди рассматривают меня с пристрастием, и я должна постоянно следить за своим гардеробом.

– Это утомительно?
– Отчасти. Я, как всякая женщина, люблю одеваться. Но в то же время мечтаю: вот уехать бы мне в Италию, поселиться на берегу моря, в какой-нибудь крошечной хибарке…

– И что бы вы там делали?
– Собирала бы апельсины, научилась бы делать вино и козий сыр. Ела бы каждый день вредную сырокопченую колбасу, читала исторические романы и мемуары. Сидела бы по вечерам на берегу и просила у Неба: «Сделай так, чтобы всем людям на Земле было хорошо и чтобы мое сердце успокоилось!» Меня манит простая жизнь. Я не шучу, правда-правда!

– Такая жизнь, наверное, манит всех. Но, как правило, только на время. Актер, который привык всегда быть в кураже, вряд ли способен с ней смириться.
– Не знаю, может быть… Но скажу вам честно: в Москве мне дискомфортно. Здесь хорошо учиться и зарабатывать деньги, но жить практически невозможно...

– Это говорят многие известные люди. Однако лишь единицы из них могут существовать вне востребованности своего таланта.
– Чем человек талантливее, тем он проще. Ему внутренне не нужно фотографироваться, дефилируя по звездной дорожке или пожимая руку президенту. Я теперь это хорошо понимаю, хотя в молодости для меня такие вещи тоже имели немалое значение.

– То есть, если бы вам представилась возможность прожить еще одну жизнь, вы выстроили бы ее иначе?  
– Еще раз повторю: я родилась артисткой. И скорее всего, прошла бы тот же самый путь. Только всегда учитывала бы то, что стало ясно только с годами: иногда лучше быть одной. Возможно, это возвращение к себе…

 

Беседовал Владимир Ермолаев